Классическая, столь востребованная газетными журналистами, то и дело перефразировавшими её на разные лады, фраза «Рок-н-ролл мёртв, а мы ещё нет» отныне потеряла последние крупицы содержательного смысла. Да и по поводу аббревиатуры ГрОб, под которой группа «Гражданская оборона» фигурировала в массовом сознании, которая много лет украшала собой тысячи заборов и стен на пространстве от Калининграда до Владивостока, теперь уже более не пошутишь и не поиронизируешь.
Путь, пройденный «Обороной», место, занимаемое ею в нашей культуре, были, без каких бы то ни было сомнений, уникальны. Дело в том, что все эти двадцать лет группы недюжинного музыканта, странного стихотворца и отчётливого пассионария Егора Летова (равно как и его самого) в отечественной культуре как бы не существовало вовсе. Ни в официальной, ни в неофициальной – которые, впрочем, за это время поменялись своим взаимным местоположением едва ли не полностью. Летов же продолжал неизменно оставаться «на краю», в маргинальной резервации, обустроенной им себе с убеждённостью достоевского «человека из подполья», вечного непреклонного оппозиционера.
Такой склад его личности счастливо помогал ему, оставаясь все эти годы самим собой, менять как перчатки социально-политические убеждения и при этом только лишь множить число своих новых поклонников, не неся больших потерь и в полку старых. Летов мог быть пламенным антикоммунистом, как в начале своей «карьеры», когда его усиленно разрабатывал КГБ и помещали в психиатрические клиники, мог – столь же яростным «большевиком», как в середине 90-х, когда он соратничал не только с Лимоновым, но и с Анпиловым. Непререкаемый авторитет «последнего настоящего рокера», а вместе с тем несколько парадоксальным образом и «последнего панка» (поскольку музыка «Гражданской обороны» всегда отличалась специфическим «грязным» звучанием, а тексты никогда не испытывали никаких комплексов по части ненормативной лексики) оставался при этом неизменен. Публика концертов, в которой неизменно задавали тон «ревущие» четырнадцати-пятнадцатилетние при неизменном же одобрительном восхищённом покрякивании верных многолетних фанов («Ну, Егор! Ну, молодца!») всегда, из года в год, вела себя неизменным образом. То есть: всем залом вторила прославленным летовским хитам вроде «Всё идёт по плану» или «Русское поле экспериментов», достаточно благосклонно принимала новые вещи, бешено скакала по танцполу, скандировала своему кумиру здравицы и вообще «отрывалась по полной», вселяя закономерный трепет в души по традиции многочисленных блюстителей порядка.
В последние годы, начиная с появления неожиданного альбома «Долгая счастливая жизнь», даже ещё раньше – со «Звездопада», на котором Летов уважительно и даже проникновенно перепел некоторые замечательные образцы советской песенной классики, в его творчестве произошла некоторая достаточно отчётливо заметная «смена вех». Даже знаменитый «утробный рык» певца стал звучать на последних концертах как-то сдержанно, благороднее, что ли. При этом на губах его то и дело возникало – шутка сказать! – робкое подобие чуть смущённой блуждающей улыбки. А яростный строй гитар яростного летовского «стройотряда», нисколько не потеряв в открытой эмоциональности, явственно прирастал эманациями чего-то негромко-сокровенного.
На пятом десятке Егор Летов, по всему видать, успел достигнуть своей собственной сансары (у них, у рокеров, это вообще-то в традиции – правда, частенько больше в качестве декларации, нежели истинных переживаний). А поскольку речь шла не просто о честном и искреннем музыканте, но о лидере лучшей отечественной рок-группы (а возможно, и единственной, если определять само это понятие строго по гамбургскому счёту), то на душе становится как-то значительно радостнее. И возникала уверенность в том, что всех нас и впрямь ждёт – без всякой злой иронической подковырки – «долгая счастливая жизнь».
Хочется надеяться, что она пребудет с нами ещё какое-то время. Что Летова будут слушать и попробуют наконец понять и, может быть, изучить. Что у него вдруг возьмёт и обнаружится какой-нибудь творческий наследник. Что всё было не зря.