Ведущие популярной телепрограммы, дамы одарённые, успешные, непринуждённо светские и в силу этого как-то особенно победительно уверенные в себе, интересуются у своего гостя, джентльмена, что называется, того же круга, его креативными замыслами. Он уклончиво и обтекаемо рассказывает о некоем «проекте».
– И вы что, надеетесь, что в этой стране можно его осуществить? – с сочувственной свойской иронией любопытствует младшая ведущая. А старшая поясняет снисходительно, что считает наше отечество великим искажателем всех здравых идей человечества.
Ну, считает и считает, как говорится, не запретишь. Я, правда, могу с неменьшим основанием предположить, что великие замыслы так или иначе искажались в любых точках земного шара, но дело не в этом. Дело в том, что в самом тоне этих мимолётных реплик слышатся великолепное пренебрежение, снисходительный снобизм, такая, откровенно говоря, барская спесь, которая позволяет уразуметь, насколько нынешняя элита далека… не хочется выражаться ленинскими словами «от народа», но, во всяком случае, от всех своих живущих обыкновенной жизнью соотечественников.
Я понимаю, что понятие это многозначное и плохо поддающееся конкретному определению. Подразумеваю под ним некую общность людей, как-то особенно естественно, удачно и благополучно вписавшихся в условия нашего нынешнего бытия. Так скажем, любимцев удачи, которые в своей завидной судьбе видят торжество исторической справедливости.
Конечно же, такого рода люди никогда особой близостью к народу не отличались. Во вкусах своих, пристрастиях и симпатиях на его нужды не слишком ориентировались. И мнением его, не говоря уж о любви, столь уж трепетно не дорожили. И всё же осталась в истории некая когорта подвижников, прозванных «кающимися дворянами», которым беспросветные тяготы простого люда мешали беззаботно наслаждаться жизнью. Над ними посмеивались, порой считали их не от мира сего, но стихийно уважали.
Сейчас все страты нашего преуспевающего общества варятся в собственном соку. Шоу-бизнес перманентно что-то празднует, пируя в одной и той же избранной компании одновременно на всех каналах. Владельцы заводов, газет, пароходов (точнее, современных яхт, по сравнению с которыми былые пароходы так, прогулочные катера) устраивают для своих недорослей в Швейцарских Альпах, чтобы далеко не ходить, филиал Московского университета. Бюрократы, с удовольствием заступая на новую должность, без стеснения намекают, что красиво жить им отныне и вправду не запретишь. И ниоткуда, ни с полусветского банкета, ни с совета директоров, ни, как говорил один мой редактор, из высоких кабинетов не доносится внятных сигналов озабоченности нашей с вами обыденной судьбой.
Ну ладно, такая забота – это прерогатива ярких свободомыслящих личностей, типа упомянутых в начале колонки дам. Однако и их злоязыкая оппозиционность, очевидно, имеет целью отстоять интересы всё той же элиты. Горько рассуждают о засилье власти, о поруганной демократии, но, если вдуматься, подразумевают под ней права и блага преуспевающих господ, а не тех «ста сорока миллионов бездельников», как публично характеризует знаменитая правозащитница всех своих компатриотов чохом. Не у каждого, понятно, хватает бесстыдства и темперамента, чтобы рассуждать подобным образом, но логика везде ощутима та же самая. Популярна, например, тема некоей особо зловредной российской завистливости. В других, мол, краях своих богачей на руках готовы носить, а у нас – на спичках сжечь. Насчёт всемирной любви к магнатам и воротилам можно долго спорить, позвольте лишь заметить, что нигде, кроме как в нынешней России, они давно своими миллиардами не кичатся, – это во-первых. А во-вторых, там природа их медленного и долгого обогащения более или менее оправданна в общественном мнении, чего не скажешь о мгновенном и беспардонном в наших палестинах.
Оно без преувеличения прослыло в народе расхитительством и опять же под прикрытием высших идеалов молниеносно произошло в девяностых годах, которые теперь именуют «лихими». Вот это тоже возмущает пламенных либеральных публицистов.
Благородная писательница полагает, что именно в девяностые граждане воспряли. Строго говоря, воспряли они несколько раньше, в конце восьмидесятых, а в девяностых, скорее, вновь ссутулились под гнётом внезапного обнищания, бандитского разгула, наглой коррупции, взаимного национального озлобления и утраты того, что Фазиль Искандер называет «сюжетом существования».
Писательница перечисляет имена достойных личностей, которые в это время заслуженно возвысились. Кто же спорит, но разве неизбежно было, чтобы это справедливое возвышение сопутствовало унижению ещё большего числа достойных людей? Ведь это они, скромные и бескорыстные, не умевшие и не желавшие хапать, могли бы стать опорой подлинного гражданского общества, деятельного и милосердного, а их новые хозяева жизни беспардонно выперли – кого искать счастья за рубежом, а кого и вовсе на обочину жизни.
Не хочу быть неблагодарным: мне именно в девяностые открылся большой мир, о котором прежде я мог только мечтать. Что ж, видимо, и я, грешный, на какой-то момент прикоснулся игрою случая к избранному сословию. Но при этом без всякого лицемерия сознаю, что для многих моих сограждан большой мир сузился как в географическом, так и в профессиональном и социальном смыслах. Каюсь, долгое время безотчётно не хотел этого замечать и злился на тех, кто мне на это указывал. Теперь на меня злятся те, кто до сих пор беспечно закрывает на это глаза. Кто, добившись благоденствия в «этой стране», постоянно корит здешний народ за долготерпение и нежелание бунтовать. Интересно, надолго ли хватит их благоденствия, если он, не дай бог, взбунтуется?
Только не спешите искать в этих строках призыва к советскому реваншу. Смею заверить, что не тоскую ни по брежневским очередям, ни по хрущёвскому волюнтаризму, ни тем более по сталинскому террору. Тоска моя отдаёт, скорее, идеализмом: мне хотелось бы дожить до тех времён, когда признаком избранности будут восприниматься ум, талант, неутомимая деятельность на всеобщее благо, а не длина автомобиля, не количество мордоворотов-охранников и не попсовая настырная «звёздность». Когда в оппозиционных ламентациях и призывах послышится явственная боль за униженных и оскорблённых, а не спесивая разобиженность на разлюбивший тебя народ.
Точка зрения авторов колонки может не совпадать с позицией редакции
Код для вставки в блог или livejournal.com:
 Некающиеся недворянеВедущие популярной телепрограммы, дамы одарённые, успешные, непринуждённо светские и в силу этого как-то особенно победительно уверенные в себе, интересуются у своего гостя, джентльмена, что называется, того же круга, его креативными замыслами. |
| КОД ССЫЛКИ: |