Ренэ Герра. Культурное наследие Зарубежной России.
– М.: МИК, 2017. – 920 с. – 1000 экз.
Огромный том Ренэ Герра «Культурное наследие Зарубежной России», выпущенный издательством «МИК», производит впечатление. Прекрасно полиграфическое исполнение, великолепна изобразительная составляющая: репродукции графических работ Юрия Анненкова, фотокопии обложек и титульных листов прижизненных изданий Бунина, Шмелёва, Ремизова, Зайцева, Ходасевича, Терапиано, Чиннова… Всех и не перечислишь. А сколько лиц, запечатлённых в чёрно-белых фотографиях, нередко потускневших, но подобные черты не встретишь уже на глянцевой бумаге в лучшем цветовом разрешении.
Очерки о Бунине, Ремизове, Анненкове, о Юрии Терапиано, Сергее Шаршуне носят характер жизнеописаний, выполненных в свободной форме, щедро разбавленных фактами собственной биографии. В этом нет ничего плохого. Ренэ Герра – собиратель, хранитель; больше историк, нежели литературовед. Но больше всего и прежде всего он культуртрегер – носитель культуры – в буквальном смысле этого слова. Носитель и сберегатель той изысканнейшей культуры, которой в России нет вот уже с 1917 года. Следует отметить, что подобная Kulturträgerschaft невозможна без глубочайшей проникновенности высоким духом, который был у представителей русской эмиграции, когда всё, всякое бытовое благополучие было принесено в жертву свободе творчества. В этом чувствовании несломленного русского духа несомненная уникальность Ренэ Герра.
Вместе с тем книга напоминает о горьком обстоятельстве. В конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века, когда культура русского зарубежья стала доступной для всех нас, мы ознакомились с ней охотно и поверхностно, так сказать не особенно церемонясь. После 1917 года в нас настолько укоренились безвкусица, простодушие, варварство, что некоторые примитивные, низкопробные поделки оказались нам ближе, роднее, чем зайцевская «Анна» и бунинский «Чистый понедельник».
У них «Невозможность поэзии»... А у нас какая может быть «невозможность», если рифмы прут, как сорняки после дождя? У них «парижская нота», жаждущая стихов «без красок и почти без слов» (Г. Адамович), а в нашем сознании толпятся самые смачные образы…
Русская эмиграция хотела сберечь для нас что-то, о чём грезил Лермонтов: песни небес. Нас же, представителей «грубой, первоначальной культуры» (Ф. Ницше), волновали и волнуют «скучные песни земли».
Илья Кириллов