Г.Е. Горелик. Андрей Сахаров. – М.: Молодая гвардия. 2010. – 447 с. (Жизнь замечательных людей: сер. Биограф.; вып.1207).
«Эта книга о том, как физик-теоретик, «отец советской водородной бомбы», стал правозащитником и первым в России лауреатом Нобелевской премии мира. Чтобы понять это невероятное превращение, надо разглядеть, как в судьбе Андрея Сахарова скрестилось несколько мощных сил» – так начинает своё повествование автор. И первой из этих мощных сил он называет «загадочный мир российской интеллигенции». Пожалуй, оно так и есть. Ведь недаром ещё в 1945 году сам Сахаров, заполняя «личный листок по учёту кадров» в графе «социальное происхождение», указал – «из разночинцев».
Как известно, роль, которую сыграли разночинцы в российской истории, смело можно назвать трагичной. Один пример приводит и автор книги – представители разночинцев, считавшие себя истинными освободителями России, убили царя-освободителя, а во время охоты на него убили и массу ни в чём не повинных людей, за свободу которых они боролись.
Путь Андрея Сахарова был в какой-то мере загадочен. Эксперт по стратегическому оружию сформулировал научно-гуманитарное открытие, рассчитанное на весь мир. Звучало оно так: «Мир, прогресс, права человека – эти три цели неразрывно связаны, нельзя достигнуть какой-либо одной из них, пренебрегая другими». Не меньшим откровением стала сама его жизнь, смыслом которой стало неприятие несвободы, поиск истины и отстаивание свободы, но осознанной и ответственной. «Не давая окончательного ответа, неотступно думая, советовать другим, как подсказывают разум и совесть», – писал он. А главное: «В противоречиях твёрдо держаться нравственных критериев, может быть, иногда ошибаться, но быть готовым подчинить свои действия нравственным общечеловеческим критериям».
Сегодня, когда исполнилось двадцать лет со дня смерти Андрея Сахарова, мы вынуждены констатировать, что многие из тех, кто считает себя его последователями и клянётся его именем, продемонстрировали, когда пришло время, полное пренебрежение именно «нравственными общечеловеческими критериями», вывели мораль за скобки правил, по которым они ринулись реформировать страну.
Не слишком радостной оказалась и судьба теоретического наследия Сахарова. «И капиталистический строй, и социалистический строй имеют возможности длительно развиваться, черпая друг у друга положительные черты (и фактически сближаясь в существенных отношениях», – считал он. Однако услышать и понять его не пожелали ни противники, ни друзья с учениками. Русскому интеллигенту трудно, практически невозможно избежать предначертаний судьбы.