Московская международная биеннале молодого искусства порождает дикое чувство: кажется, поставь рядом с экспонатами авторов – и в столице можно смело открывать филиал Кунсткамеры.
Однако тот, кто думает, что всё в актуальном арте плохо, сильно ошибается. Гораздо хуже! Бездарно, напыщенно, скучно. Никто уже не прибивает себя гвоздями к стене, не зашивает себе рот. Даже походить обнажёнными часа полтора перед публикой, как когда-то Абрамович (о, Марина тогда была не только красивой, но и молодой!) и Улай, не каждый решится. Судите сами: fuck session группы недотыкомок («Война») посещается едва ли не по спискам.
О чём же говорит нам этот опыт недопублично-скоротечного совокупления в музее и приглашение на оный акт лишь Важных Арт-Персон? О том, что contemporary art в такой вот умственно отсталой версии претендует на «музейное качество». И очень часто этого добивается.
Не надо думать, что всё вышеизложенное не имеет отношения к гигантской акции «Стой! Кто идёт?» (так названа биеннале). Имеет, и прямое. Поскольку задаёт контекст существования современного художника и выявляет его заказчика.
О самой биеннале сказать особо нечего: нам в очередной раз предложили поделки, рядом с которыми корнепластика от токаря пятого разряда выглядит воплощением мастерства и вкуса. Хотя, конечно, в среднем токарь не знаком с коллекциями Соломона Гугенхайма, это да. Что, однако, спасительно.
Поговорить же стоит о другом: кому оно надо?
В малых дозах – всем, за пределами гомеопатии – дегенератам, которые естественным путём не размножаются. Плодить себе подобных они могут лишь воздушно-капельным путём. Высокая же концентрация «больных» необходима: когда зарубежные гранты иссякнут, хоровое требование денег прозвучит внушительнее сольного. И на него, глядишь, откликнется иной нестойкий из чиновников.
Типичный путь в contemporary art довольно примитивен. Он начинается в подвалах, нередко – в провинции, но только там, где оперуют фонды Сороса или Форда.
Возьмём, к примеру, группу «Синие Носы». Как самую сегодня модную. Я любил и люблю этих арт-хулиганов, но даже к ним, безусловно, умным и небездарным людям, имею претензии.
Знаете, с чего начинали «Носы» в начале века в городе Новосибирске? С видеоарта «крутых сюжетов». Слава Мизин качал из вены собственную кровь и рисовал графический автопортрет. Шокировало. Рядом с шоком уживалось отвращение. Сдержите рвотный спазм, но ряд работ тогда-ещё-новосибирцев содержит мастурбацию сквозь Энди Уорхола и извлечение из ануса кукольных фрагментов.
Со временем первый состав «Носов» сократился до Мизина, зато к нему присоединился екатеринбуржец Шабуров, прошедший выучку ещё у «старика Б.У. Кашкина». Мерзости убавилось, скоморошества, наоборот, прибыло. На этом, впрочем, благотворное влияние нестяжателя Евгения Малахина (Б.У. Кашкина) закончилось.
Живые и провокативные в качестве провинциальных ковёрных, «Носы» были хороши. Они влияли на арт-жизнь так, как влияет Tabasco на мясные блюда. Потребители забыли об одном: данный соус, если его употреблять в чистом виде, способен прожечь желудок. Первыми жертвами язвы стали сибиряки.
Весёлый промысел «Носов», цинично «обувающих» наивных буржуёв с их грантами, неизбежно должен был стать «отхожим». Столица по числу халявных бабок легко перешибает периферийные арт-центры. «Носы» завоевали Москву легко и непринуждённо. Правда, для этого им пришлось продаться на корню Марату Гельману, но кого ещё они надеялись встретить в «отхожем месте»?
Теперь их творчество – коммерция и для искусства неинтересно. Жаль: ни общество «Картинник» в целом, ни его лидер Б.У. Кашкин, ни его сподвижник, такой же бессребреник Дик – Валерий Васильев, будь они живы, не одобрили бы этот шаг.
Так проходит «углубление» современного искусства. А «расширение»?
Здесь тоже всё поставлено на широкую ногу. До недавнего времени город Томск (250 км от Новосибирска), имеющий самую ёмкую студенческую составляющую едва ли не во всём мире (в процентах, конечно), был чист от «контемпорари». С чем, естественно, не могли мириться фонды. Не то чтобы гранты жгли их директорам ляжки – просто распространение болезни должно носить характер пандемии! И что же? Не так давно в старейшем университете Русской Азии был высажен десант из сетевого «долбо...ба» Носика, песенника Псоя Короленко, ряда фигурантов из Новосибирска, плотно и давно живущих на забугорные деньги. Акция называлась «Кухня», включала семинары и беседы об «актуальных контекстах», а на концерты Короленко билет стоил всего лишь... 50 руб.!
Надеюсь, с Томским университетом «грантоносцы» обломились.
Но, как достойные коммерсанты, кураторы совр. арта не кладут все яйца в одну корзину. Поэтому для воспитания потомков они прибегают к негосударственным формам обучения. «Площадкой для выгула молодняка» давно стали «Фабрика» и «Актовый зал»; они готовят тех, кто завтра займёт место на стендах ВИНЗАВОДа, в галерее Art4.ru, в центре современного искусства М’АРС.
«Вертикаль власти» выстраивается посолиднее государственной!
Для чего? Как правило, для демонстрации объёмных коллажей из мусора и иного рукоделья, достойного учащихся спецшкол.
Кто не понял, это я о биеннале «Стой! Кто идёт?»
Есть ли у нас силы для борьбы с уничтожением культуры? Немного, но имеется. Но сначала следует понять, что совсем без «актуального арта» жить нельзя. Охальники, провокаторы, помешанные (как буйные, так и тихие) Искусству нужны – именно они порой случайно натыкаются на откровения, которые по смирению отбрасываются настоящими художниками, прекрасными ремесленниками и мудрыми проводниками традиции. Для этих «новых» господдержка не нужна – она их только портит, превращая искренний (пусть не всегда здоровый) порыв в мелкооптовый торг.
Поэтому ни одному нормальному обществу не нужен Андрей Ерофеев на позиции заведующего отделом в главном музее страны. Его увольнение из Третьяковки можно только приветствовать. Сам он не пропадёт, зато гослегитимность актуального искусства потускнеет. Государство должно поддерживать культуру, которая есть повторение неких сакральных действий, лежащих в основе социума, а не оплачивать арт-хулиганство, не плодить беззаконие, которое в культуре опаснее коррупции, ибо размывает самые основы всегда религиозного отношения даже не к жизни – к миру и человеку.
Нет, я не против молодёжной биеннале. Особенно теперь, когда Третьяковская галерея для современного искусства недоступна. Пусть оно займёт достойное его место – маргинального, периферийного явления. Но если центральное, то – Карфаген должен быть разрушен!
Иконы должны находиться в храмах.
Полотна Ван Гога – там, где им самое место: в борделях и кабаках.
Музеи оставим Истории и Этнографии, а также тому светскому искусству, которое продолжает путь античной красоты, средневековой духовности, вечного ремесла и даже – будем щедрыми! – сентиментального изящества. Которое тоже по сути есть наивная жажда стяжания божественных гармоний.