В связи со 105-летней годовщиной со дня рождения А.Н. Косыгина по радио «Вести ФМ» с очередным маломерным комментарием выступил журналист Андрей Святенко. Суть его реплики была незамысловатой и до неприличия банальной: Косыгин задумал здравую, хотя и в рамках социализма, реформу планового хозяйства, однако командно-административная система и всякие там партийные бонзы даже такую реформу не приняли, похоронили. Вот и всё. Как говорится, простенько и вполне по современной журналистской моде: не надо изучать тему, вали всё на советскую власть – так же как при советской власти всё без разбору валили на царизм.
Но если бы знал Андрей Святенко, как глубоко он вляпался в неправду, как наглядно проявил своё невежество, а заодно и примитивную журналистскую прыть.
Ну, конечно, откуда относительно молодому (судя по голосу) радиолихачу, которому поручено ежедневно выдавать в эфир самого разного рода реплики и которому недосуг входить в суть дела, – откуда ему знать, что в 60-х годах, когда задумывалась косыгинская реформа, в СССР очень остро столкнулись две экономические школы: «описатели» и «конструктивисты». Косыгина, пытавшегося развивать принципы плановой экономики, относили к «описателям». А его противниками были «конструктивисты», которых называли ещё и «софистами» – потому что речь шла о группе экономистов из Центрального экономико-математического института, разработавших так называемую СОФЭ – систему оптимального функционирования экономики. «Описатели», то есть плановики, обвиняли «софистов» в том, что они – адепты либеральной лозаннской школы, что они молятся на прибыль и ценовое регулирование, на скрытую руку рынка. А лидер «софистов» академик Федоренко подверг критике решения Пленума ЦК КПСС 1965 года, что по тем временам было сумасшедшей смелостью.
Обо всём этом мне когда-то рассказал академик Станислав Шаталин, с которым я был тесно знаком с хоккейных времён (после выхода моей книги о Всеволоде Боброве) и который сам относился к лагерю «софистов». После демарша Федоренко ЦK КПСС в 1966 году вынужден был организовать экономическую дискуссию, где лоб в лоб схватились две научные школы. Следующую дискуссию планировали на 1969 год. Но тут настала Пражская весна, и СОФЭ была признана «политически неблагонадёжной». И вскоре некоторым «софистам», среди них Бирману и Каценэленбогену, пришлось эмигрировать в США. Однако дело своё они сделали: косыгинская реформа была сначала приторможена, а потом и вовсе сошла на нет.
Но любопытно, что в годы перестройки именно концепция «софистов» взяла верх. С помпой, как героя, встречали в Москве прилетевшего из Америки Игоря Бирмана, его интервью нарасхват печатали газеты. Шаталин, как известно, стал экономическим советником Горбачёва…
Сегодня, особенно в дни кризиса, бессмысленно и нелепо выносить вердикт о том, на чьей стороне из соперничавших в 60-е годы экономических школ была истина. СОФЭ, по сути, прообраз нынешних либеральных теорий, в дело не пошла, зато косыгинскую реформу торпедировала и похоронила. Хорошо это или плохо? Сегодня отвечать на этот вопрос тоже незачем. Но историю положено знать такой, какой она была на самом деле. Кстати, я подробно рассказал о тех политико-экономических баталиях в своём романе «Из России, с любовью».
А радиолихач Андрей Святенко, проявляя крайнее невежество и абсолютное незнание, непонимание темы, приписал крах косыгинской реформы усилиям командно-административной системы. Хотя на самом деле с точностью до наоборот; вызов классической политэкономии социализма, от которой не отходил Косыгин, бросили именно «конструктивисты», «софисты», оказавшиеся предтечей рыночников. И именно этот вызов подорвал косыгинскую реформу.
«Вести ФМ» отпраздновали свою первую годовщину в атмосфере безудержных похвал. Но именно потому, что эта радиостанция действительно пришла на смену потерявшему авторитет «Маяку», невежество некоторых поверхностных журналистов её не украшает.