Есть в фантастической литературе такой увлекательный жанр: «альтернативная история». Взять, 
например, рассказ Рея Брэдбери «И грянул гром». Некий путешественник отправляется в далёкое-далёкое прошлое и случайно убивает там бабочку. Возвращается – а дома всё не так. И вывески не такие. И президент не тот. И жить неохота. Убийство бабочки изменило картину мира.
Путешествовать по «альтернативным мирам» крайне занятно. Что было б, если бы Тверской князь Михаил перехватил у изнемогшего на Куликовом поле Дмитрия Донского первенство? Скорее всего, ничего особенного. Орда всё равно бы распалась, иго сгинуло, а Русь поднялась бы, как то положено молодому и богатому людьми государству. И висела бы в столичном музее картина художника Поленова под названием «Тверской дворик». Пустырь, выгоревшие на солнце макушки, церковка. Тверичи смотрели бы на неё и вздыхали: куда всё делось?
А на Боровицком холме, представьте, росли бы сосны. И гуляли бы под ними мамы с колясками. Неглинка, так и не закопанная под землю, по-прежнему струила бы свои грязноватые, но всё же не канализационные воды в Москву, к которой никому бы в голову не пришло добавлять «река», и так понятно. Город Воронеж стоит на реке Воронеж, а город Москва стоит на реке Москве. Славится щелястыми заборами, душистыми пирогами, зарослями лопухов вдоль щелястых заборов и бетонным зданием районной администрации. Приятно прогуляться по такой альтернативной Москве, зная, как оно всё случилось «на самом деле».
А попробуем представить себе альтернативную историю русской литературы. Это просто: входишь в школьный альтернативный класс и смотришь на альтернативные стены. Кто на портретах? У нас ведь как было: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Мольера лик, фламандский ус Флобера... Горький покрупнее, фанерный Есенин с трубкой чуть на отшибе, ближе к уголку цветовода. Всё не случайно. Всё, что называется, «отражает».
А что отражает-то?
Степень таланта этих немногих избранных? Народную любовь к ним? Политическую конъюнктуру? Почему эти, а не другие? Чтобы не сломать голову, скажем просто: официальная история русской литературы в том виде, к которому мы привыкли, отражает школьную программу. И университетский курс.
Если бы не система образования с её насильным вдалбливанием в головы Белинского и Гоголя вместо «милорда глупого», история литературы выглядела бы совсем по-другому. Если бы эту историю не назначали сверху, а избирали демократично, висеть бы тогда в школьных классах Сенковскому да Крестовскому, Арцыбашеву да Боборыкину. Волеизъявление народа – дело тонкое.
Вот взять такой документ. Называется…
Непонятно, как называется, но, в общем, каждый год Российская книжная палата подсчитывает тиражи распроданных книг. В минувшем году лидерами в борьбе за народную любовь (а значит, и память) стали следующие авторы: 1) Донцова; 2) Устинова;
3) Шилова; 4) Маринина: 5) Полякова; 6) Акунин;
7) Бушков.
Ни в «десятке», ни в «двадцатке» не найдём ни одного лауреата премий, ни «тех», ни «этих». Ни Улицкой, ни Галактионовой. Ни Быкова, ни Екимова. Ни Прилепина, ни Глуховского – никого из тех, «о ком говорят».
Отмотаем ещё на год назад – картина та же:
1) Донцова; 2) Устинова; 3) Шилова; 4) Акунин; 5) Маринина; 6) Полякова; 7) Семёнова.
Ещё на год назад: 1) Донцова; 2) Устинова; 3) Полякова; 4) Маринина; 5) Куликова; 6) Шилова: 7) Акунин.
Однако тенденция.
Опираясь на которую, вполне можно заказывать портреты для украшения школьных классов недалёкого будущего.
Ведь экзамен-то по литературе высокие чиновники отменили.
Не моего крошечного ума дело гадать зачем. Может, он препятствовал вхождению РФ в братскую семью просвещённых европейских народов (ведь классика-то у нас экстремистская, в особенности Гоголь и Достоевский), а может, экзамен по литературе отвлекал будущего менеджера и нефтедобытчика от приобретения необходимых профессиональных навыков. На то они и высокие чиновники, чтоб мыслить стратегически, перспективно, извилинами даль проколупывая. Они обо всех заботятся, а мы только о себе, о своей лягушачьей кочке.
И вот какая с кочкиной высоты вырисовывается картина. Когда-то, во времена Боборыкина, необходимыми составными частями образовательного минимума считались умения рисовать, музицировать, фехтовать и скакать на лошади. Смешно вспомнить, не правда ли? Как уродливые рудименты того времени, в школьной программе до сих пор присутствуют «пение», «рисование» и «физкультура». Держат их там из жалости – «для анекдотов». Как люди относятся к учебным дисциплинам, которые не надо сдавать? Плюют на них. И правильно делают: указ был. Но проблемы образования оставим газете «Первое сентября». А вот литературе-то что с этого? Как она изменится от того, что кто-то где-то «раздавил бабочку»?
С литературой, думается, всё будет так, как уже теперь обстоит с изобразительным искусством и музыкой. Кто у нас главные художники нынче? Во-первых, Шилов. Во-вторых, Церетели. В третьих, Олег Кулик. А главные музыканты? Игорь Крутой – у него «растяжка пианиста» – во, я сам в журнале «Семь дней» видел!
Остальные художники и музыканты существуют где-то в резервациях. Если их история и пишется кем-то, то исключительно для внутреннего употребления. Сколько резерваций по интересам, столько историй. А единой – национальной – нет.
Впрочем, с точки зрения исторического материализма дело не в бабочке и не в отменённом экзамене. Дело в «закономерных процессах». Была бы Русь Тверской или Московской – от этого зависело бы лишь название картины Поленова, но не сама картина. И логичнее всего было бы представить себе такой «альтернативистский» сюжет. Некая злонамеренная организация отправляет в прошлое специального киллера, чтобы извести под корень литературу. Киллер последовательно убивает Пушкина, Мильтона, Гомера и Баратынского. Потом возвращается в российский 2008 год, покупает в супермаркете соевый йогурт (они же вегетарианцы все), поливает любимый кактус на подоконнике, включает радио, Интернет, телевизор… и ничего.
Всё, как и было, по-прежнему. И президент. И йогурт. И вывески.
Злонамеренная организация в бешенстве – за такую работу деньги обратно!..
А кто же ей виноват-то? Меньше фантастики читать надо было.