Александр Дорожинский
Навечерие
Чудный узор ледяного этюда
Виден на каждом окне.
Замерло всё в предвкушении чуда
В каждой душе и вовне.
Утихомирились даже метели
Где-то у дальних лесов.
В храме, где звёзды сияют на ели, –
Чтение Царских часов.
Полнится трепетом и ожиданьем
Праздника и торжества
Сердце с молитвою и покаяньем…
Близок приход Рождества!..
* * *
Полине Андреевой
Девочка с ангельским взглядом
Тихо подходит к окошку.
Вот оно, солнышко, рядом,
Трогает мягко ладошку.
Ей и тепло, и приятно.
Ласковый солнечный лучик
Весело и аккуратно
Тянется к ней из-за тучек.
Девочка с ангельским взглядом
Смотрит с улыбкой в оконце.
Многого ей и не надо...
Только светило бы солнце.
Только бы к маме, что рядом,
Нежно прижаться щекою...
Девочка с ангельским взглядом
Солнышко гладит рукою.
Однажды на выставке
Картины висели на стенах музея.
Днём люди по залам бродили, глазея.
А ночью, когда посетителей нет,
Когда полумрак и нескоро рассвет –
Тогда оживали музейные стены –
Картины шептались на разные темы.
То живо обсудят – чей это портрет,
Похвалят пейзаж и батальный сюжет.
То спорить о чём-то начнут увлечённо...
Один натюрморт вдруг спросил удивлённо:
– Скажите, зачем здесь икона висит?..
Неяркие краски. Не тот колорит.
Не видно в ней живости изображенья.
Не видно совсем никакого движенья.
Пускай подтвердит это «Чёрный квадрат».
Он дорого стоит, а значит – богат.
Свою пустоту прикрывая молчаньем,
Отделался «Чёрный квадрат» лишь мычаньем.
И вновь сохранил свой таинственный вид.
Все думали – мудр, потому и молчит.
А он просто имидж испортить не хочет.
Сама же икона печалилась очень.
Совсем не о том, что опять и опять
Вокруг продолжали её обсуждать...
Её огорчало, что люди шли мимо.
Порой было больно, почти нестерпимо.
Заплакать хотелось порой оттого,
Что рядом бывало – совсем никого.
Хотя иногда, как на прошлой неделе,
И к ней подходили, но... просто смотрели.
А кто-то с молитвой икону писал
И вкладывал душу без всяких похвал.
Была бы она не на выставке в раме,
А рядом с другими иконами в храме.
Ведь свет от лампады теплей фонарей.
Пусть люди молились бы вновь перед ней.
Ведь здесь, где картины на стенах музея,
Все просто по залам проходят, глазея...
И грустными были иконы глаза.
И еле заметно катилась слеза.
Изменятся люди. Изменят законы…
А в храме всегда место есть для иконы.
Юлия Ольшевская-Хатценбёллер
Незримый колокол
Незримый колокол качнётся,
В тумане сонно прозвенит,
И гулким эхом отзовётся
Небес мерцающий нефрит.
И в лунном, солнечном ли свете
Откроется неясный путь,
Мгновенья Времени и смерти
И слова посланного суть.
Чуть дрогнут лёгкие страницы:
Перечитав, закрою их...
Там, за туманною границей
Зимы глухой речитатив
Всё тише…
Перезвон пасхальный
Укроет тёплою волной
Весь мир и путь
Незримый, дальний
Моей души – к душе иной.
Рождество в Санкт-Петербурге
...Друзья, враги? Не вспомнить никого,
Всё кружится, летит,
И все смеются,
А Петербург встречает Рождество,
Позвякивая ложечкой о блюдце.
*
Кошка – с замшевой лапкою,
В Город входит зима,
Венценосными шапками
Снег украсит дома.
Слюдянистою лужицей
Заморозит стекло.
Век Исакий – закружится,
Перед взором закружится,
Всё, что было, ушло.
Горностаевой сенью – и
над Дворцовою – снег,
Где всё так же – знаменьями –
Снежной вьюги знаменьями –
Нам ответствует век.
*
Жизнь – как ластиком вытерли,
Память – только забвенье.
Расскажи мне о Питере,
Не по-те-ре, а Пи-те-ре,
Где весь день – сновиденье!
Невский.
Дождь.
Дальше – радуга,
Жизнь – как новая эра!..
И беспримесной радостью:
Два воздушных эклера.
Шубкой, фижмами, пуфами –
Моды – иезуитство.
Сто примерила туфелек
Дорогих до бесстыдства!..
...за минуту до Памяти
невеликой потери
Мы взлетали и падали.
Мы смеялись и падали:
Просто вместе летели.
В Пи-те-ре…
Наталья Закожурникова
Надежда
Печаль и радость – как подруги,
Любовь и ненависть – супруги,
Красу и силу тронет тлен,
А правда не поднимется с колен.
Но мы живём и очень верим,
Что мир другою мерою измерен.
Что суета сует стремится вдаль,
Что нежность утолит печаль.
Живём, загадывая много,
Хоть впереди – одна дорога.
На ней – обломки счастья острые,
А мы босые, хоть и взрослые.
Молитва
Живём как можем –
Любим, обожаем,
Вдруг ненавидим,
Хаем, обижаем.
О Господи, дай веры нам и силы
Поменьше глупостей наделать до могилы.
Мелодия
Ты соткана из света золотого,
Любимая мелодия моя.
Ты, в сумерках звуча, сумела снова
Напомнить мне о счастье бытия.
Простая и красивая, как солнце,
Как небо в звёздах, как вечерняя заря.
Заставишь меня плакать и смеяться
И помнить, что на свете всё – не зря!
Нужны нам всем капели, и метели,
Осенний лес, и летняя жара,
И грусть земная. Вечные качели
Мелодии: добра и зла.
Звучит струной, то тихо, то враз звонко
Внутри меня мелодия души.
Ты соткана из света. Пусть. Негромко.
Судьбу мою любовью предреши.
Ветер
Воскресный вечер тих и тёмен,
Снег не бушует за окном:
Он с ветром дрался, неуёмен,
На землю лёг сердитым мужиком.
Кот – на окне, играет дальше с ветром,
Что в щёлку мышкой залетел,
Ритм простучал по шторам, вроде ретро,
Котейку тихо по носу задел.
На кухне – стол, я с чашкой чая.
Лимон, и сахар, и коньяк.
Декабрь настиг, и, чуть скучая,
Ловлю невольно я сквозняк.
Не думаю про понедельник,
Не пью и не смотрю кино.
Мой кот, балованный бездельник,
Сегодня с ветром заодно.
То веселит, то тянет стужей,
Смеясь, тонюсенько свистит
Сквозняк, что вырвется наружу
И с воскресеньем улетит.
Наталья Стрельцова
* * *
Казахстанское жёлтое лето:
Белый пух на асфальте дорог...
Жарким солнцем – до сути – прогреты
Все скамейки окрестных дворов.
Мы сидим на родной, у подъезда, –
На зелёной, щербатой – рядком:
Мы играем в «Колечко»... Нет места!
Мы пихаем соседку локтём.
Таня водит: «Колечко-колечко!»
Ах, кому же «сердечко отдаст»?
Водит лодочкой узких ладошек
Меж ладошек у каждой из нас...
Пройден ряд – и теперь уж колечко
В чьих-то сжатых ладонях молчит.
– Выходи на крылечко, колечко!
Звонко Таня подружкам кричит.
Замерев, все гадают: так кто же,
Со скамейки вскочив, побежит?
Кто – подружка, других ей дороже?
Ирка, Олька?
– Алёнку держи!
... Мне припомнилось нынче «Колечко» –
Презабавная детства игра.
Мы подруг выбирали – сердечком!
Нам казалось: подруг навсегда...
* * *
Октябрёнок, пионерка, комсомолка –
Старых фото на комоде ровный ряд.
Три девчушки – три портрета на картонках –
Из эпохи бодрой весело глядят.
Это детство, это юность... Ах, девчонки!
Неужели это я? Они молчат...
Галстуки-значки, и косы тунки.
А в далёкой памяти звучат:
Крики горна, барабана ропот!
Вымпелы и флаги в уголке –
Том, что в школе «Красным» называли.
Яркие плакаты – на стене...
Шумных демонстраций гул задорный,
И моя рука – в твоей руке.
Это – класс десятый... Скоро школы
Мы крыльцо покинем налегке...
Только эта лёгкость – напускное:
Ведь внутри уже едва-едва
Зреет в нас предчувствие иное...
...И, буквально, пару лет страна
Катится по рельсам тупиковым
Девяноста первого пути.
Позади для нас – не только школа.
Вся страна осталась – позади...