После книг Быкова и Басинского возникает желание перечитать Горького
 |
| Павел Басинский. Горький: Страсти по Максиму. М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018. 540 с.: ил. 3000 экз. (Литературные биографии Павла Басинского). В кн. также: Горький глазами современников. |
Не чужой самому себе
К 150-летию Максима Горького вышли сразу две замечательные биографии: книги Дмитрия Быкова и Павла Басинского. Оба – мастера в этом жанре, оба имеют за плечами по несколько книг «биографий»: Быков написал о Борисе Пастернаке и Владимире Маяковском, Басинский – несколько книг о Льве Толстом и совсем недавно о Лизе Дьяконовой («Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой»).
И вот теперь книги о Горьком. Совершенно разные. И по композиции, и по интонации, и по отношению к своему персонажу. Но самое удивительное, пожалуй, заключается в том, что образ Максима Горького после прочтения этих двух биографий соединяется в один, сложный, объёмный, достоверный. При всех внутренних метаниях по-своему гармоничный и, если так можно выразиться, не чужой самому себе. То есть складывается ощущение, что реальный Горький (а ни один биограф, разумеется, не знает в точности, каким он был) не противоречит себе, домысленному его исследователями. Горький Быкова и Горький Басинского на протяжении нескольких страниц словно разглядывают один другого с удивлением, не узнавая, потом постепенно привыкают, а под конец улыбаются друг другу как старые друзья.
Два метода познания своего героя
Этим вопросом, наверное, задаётся каждый биограф: надо ли любить своего персонажа, точнее способен ли я как автор полюбить своего персонажа? Ведь не обязан же? Не обязан. И более того, волен испытывать к нему самые разнообразные чувства, как к живому человеку. Но интерес должен быть обязательно. И интерес этот к Горькому искренен у обоих авторов. Каждый на протяжении повествования испытывает целую палитру чувств. Однако у Быкова интонация более ровная, даже прохладно-отстранённая: так хирург, делающий операцию, не должен сочувствовать больному, иначе всё провалит. Быков внимательно рассматривает своего персонажа, изучает и, порой кажется, мысленно поддерживает, но не даёт этой работе захватить себя целиком. Басинский же страстно проживает с Горьким его жизнь, от первых до последних страниц: чтобы успешно прооперировать больного, ему, наоборот, нужно не отстраниться, а максимально вжиться в него, словно перенестись в его тело, быть мучимым его мыслями и загореться его надеждами. Когда читаешь интереснейшую книгу его «Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой» кажется даже, что автор не только любит свою героиню – удивительно талантливую молодую девушку, писательницу, – провозвестницу феминизма, но даже чуть-чуть ревнует её к психиатру, к которому она ходит лечиться и в которого влюбляется… Конечно, это шутка. Но речь здесь идёт не о реальной любви к своему персонажу, а о степени проникновения в тайну его жизни, создания художественного убедительного и вместе с тем правдивого образа героя биографии.
Главное – и Быков и Басинский – попытались написать книгу не о каноническом Горьком, а о реальном человеке, к которому мы, читатели, пока ещё не привыкли. И у обоих авторов это получилось. Хотя метод повествования совершенно разный. У Дмитрия Быкова – аналитичная и умная фиксация происходящего (биография изначально писалась как сценарий четырёхсерийного научно-популярного фильма для Петербургского телевидения, но, поскольку оказалась востребована только треть сценария, книга зажила своей собственной жизнью); у Павла Басинского – импрессионистские эмоциональные мазки, живая и пластичная ткань повествования, освещённого светом современного разумения.
И вот он Горький. Знакомый до оскомины и вместе с тем совершенно неожиданный, словно вновь открытый. Да так оно и есть. После прочтения этих двух книг возникает желание перечитать Горького (лично у меня впервые со студенческих лет). Потому что совершенно верно сказал Дмитрий Быков: «Сегодня никто не заставляет нас любить Горького. Но помнить его необходимо – и вряд ли кто способен лучше, чем он, научить сопротивляться мнениям большинства и уважать правду одиночек. В нём были азарт, радость работы, ненависть к априорному кислому презрению, которым заражён в России каждый второй: это делает его ошибки более значительными и привлекательными, чем абсолютно правильное поведение людей…».
Трагедии детства
Оба биографа касаются детства Горького, полного горестей: смерть отца, которого заразил холерой трёхлетний Алёша Пешков, следом смерть грудного брата, нелюбовь матери, считавшей старшего сына невольным виновником гибели любимого мужа, садистское воспитание деда Каширина и в довершение ко всему – выход в люди, а по существу просто жестокий отказ от дома. «Нет ничего страшнее, чем лишить ребёнка любви. Его разум однажды начинает делать свои горькие выводы об этом мире, этих людях, этом Боге», – пишет Басинский. И если Быков констатирует, хоть и сочувственно, детские вехи своего героя, то Павел Басинский довольно подробно повествует о людях, окружавших маленького Алёшу: дед Василий Каширин, мать Варвара, бабушка Акулина Ивановна, которая единственная из всех по-настоящему любила Горького. И именно здесь, в раннем детстве, по мнению Басинского, истоки отношения зрелого Горького к Богу, к жизни и смерти, к Человеку: «С первых мгновений детского самосознания вокруг него трупы, трупы и трупы. Холод, холод и холод. Мёртвый отец в гробу. Мёртвый младший брат. И даже мать выглядит как мёртвая». И две лягушки на крышке гроба – очень символичный образ, врезавшийся в сознание Алёши Пешкова: они пытаются выбраться, а их каждый раз сшибают обратно в яму комья земли, летящие в могилу…
Но вот в чём сходны оба биографа, так это в описании отношения Горького к смерти своих близких. Притом что, как отмечает Басинский, «…отношение мальчика (и затем взрослого Горького) к чужой боли было особенным. Он просто не выносил её. При этом собственную боль замечательно переносил…», «Горький не был обычным человеком. У него было особое отношение к жизни и смерти. В том числе – к жизни и смерти близких людей. Даже такие удары, как смерть собственных детей, он переносил (внешне) со странным хладнокровием.
Когда в Нижнем Новгороде умирала от менингита дочь Горького Катя, писатель находился в Америке. Выступал, встречался с Марком Твеном, давал интервью газетам, собирал деньги для московского восстания и писал «Мать»…» И в то же время Горький, как замечали многие биографы, мог расплакаться от литературного произведения. А скольких людей он реально спасал от голода, холода и ареста! Но когда умирает его сын Максим и классику сообщают об этом, он произносит слова, на взгляд обычного человека, чудовищные: «Это уже не тема» – и продолжает беседу.
Парадоксы мировоззрения
О мировоззрении Горького, об отношении его к Богу, к религии говорит преимущественно Павел Басинский. Вот что пишет сам Горький в повести «В людях»: «Человеку мешают жить, как он хочет, две силы – Бог и люди». Басинский замечает: «…Горький живёт как человек истинно верующий, без страха, не испытывая ни малейшего ужаса перед неизбежным концом. В этом, наверное, главный парадокс его мировоззрения. Горький – верующий без Бога, бессмертный без веры в загробное существование. Его вера в пределах человеческого разума. А поскольку разум человеческий, по его убеждению, беспределен, всё, что находится за пределами разума, до поры до времени не имеет никакого смысла». Интересна беседа Горького с Блоком, когда Горький говорит, что в будущем всё материальное, и все люди в том числе, превратится в чистую психическую энергию, которая «замрёт в самосозерцании – в созерцании скрытых в ней, безгранично разнообразных творческих возможностей». На что Блок отвечает: «Мрачная фантазия».
А вот Быков: «Горький – человек ниоткуда, ни в одном классе не ужившийся, – слишком ясно сознавал свои бездны и бездны того народа, среди которого жил. Отсюда его фанатичная вера в некие великие, ограничивающие силы: государство, культуру и даже Бога, если этот Бог будет не церковным, а новым, рукотворным, результатом коллективного творчества, общественного договора, если угодно…»
Гений не обязан быть ровным
Оба биографа пишут о неслыханной славе Горького, который уже в тридцать два года стал классиком. Пожалуй, без зависти, но с некоторым изумлением. Потому что, как считают оба, писатель он был неровный. И Басинский, и Быков признают, что лучшими в творчестве писателя были «Рассказы 1922–1924 гг.», и касаются замечательного произведения «Страсти-мордасти». Также оба согласны с тем, что «Мать» – роман, отнюдь не безупречный с художественной точки зрения. И если Быков считает его вовсе провальным, то Басинский отмечает, что этот роман своего рода попытка Горького создать новое Евангелие, и признаёт удачным в этой книге образ Ниловны, матери Павла Власова. Быков утверждает, что Горький на самом деле никаким соцреалистом не был, Басинский в данном вопросе не столь категоричен. Самым значительным произведением классика Быков считает «Жизнь Клима Самгина», говоря о нём, что это «действительно великий роман, необходимый любому, кто хочет понять русский XX век». Басинский же убеждает читателя, что «Рубежной в жизни и творчестве Горького является пьеса «На дне».
Оба биографа довольно подробно, особенно Павел Басинский, останавливаются на отношениях Горького со знаменитыми современниками: главным образом с Львом Толстым, а также с «единственным другом» Леонидом Андреевым, с Шаляпиным, с Буниным.
Не менее внимательно рассматриваются и Быковым, и Басинским отношения Горького с Лениным и Сталиным. И отношения эти не были ровными и безоблачными, хотя оба вождя, несомненно, по-своему уважали классика и были внимательны к его просьбам. Горький «никогда не был стопроцентным большевиком и часто ссорился с Лениным», – пишет Быков. Басинский же вообще начинает книгу ретроспективно, с досконально описанной смерти Максима Горького. Рассматриваются версии убийства классика, однако с оговоркой, что все они не имеют достаточных доказательств. Об особом внимании Сталина к умирающему Горькому, столь пристальному, что тот однажды примчался к умирающему в два часа ночи, но врачи его не пустили… О жутковатом визите членов Политбюро – Сталина, Молотова и Ворошилова, которые навещают «воскресшего» после впрыскивания камфары Горького и пьют шампанское за его здоровье, о «деле врачей», лечивших Горького, потом расстрелянных – Л.Д. Левине и Д.Д. Плетнёве. И о расстрелянном секретате Горького П.П. Крючкове.
Пересказывать всё это не имеет смысла. А имеет смысл взять и прочитать обе книги, и желательно сразу, одну за другой, потому что после этого представление о Максиме Горьком, если и не изменится совсем, кардинально, то значительно обогатится и наверняка появится желание перечитать книги классика. А не это ли самое заветное желание любого писателя?