Ничто не доносит до нас дух времени столь цельно и ощутимо, как эпос. В сущности, это единственная нить – нить Ариадны, – связывающая народ, его сознание и память с истоками происхождения. Ибо это слово, произнесённое устами предков. Других связей, к сожалению, нет. В то же время поражают воображение сохранённые в устной передаче точность и достоверность тысячелетней информации.
Даже самые мелкие, внешне незначительные штрихи в эпических произведениях могут оказаться отражением реального, действительного факта. Исландские саги, испанские баллады, русские былины, тюркские героические сказания и десятки других известных нам эпосов – все они в своей основе имеют реальные события. И тем они ценнее и интереснее для нас.
Естественно, не является здесь исключением и монгольский эпос. В «Гэсэре» мы наблюдаем древнейший период развития монгольского общества. Особенность этого эпоса ещё в том, что в нём в значительной степени сохранилась его многовариантность, которая была характерна для всех древних эпических произведений. Мы не знаем, сколько было вариантов «Илиады» и «Одиссеи» до того, как в VI веке до нашей эры по велению Писистрата было отобрано по одному «лучшему» из них, которые были записаны со значительными редакционными поправками и признаны официальными. Всё остальное многообразие вариантов эпоса древних греков кануло в Лету.
Та же участь могла постигнуть древнейшие по содержанию и крупнейшие по объёму бурятские варианты «Гэсэра». Ведь учёные-монголоведы вплоть до ХХ века почти не обращали внимания на носителей центральноазиатского эпоса, превосходящего по своему объёму все известные миру аналоги. В начале столетия к родному эпосу обратились сразу несколько бурятских учёных: М.Н. Хангалов, Ц.Ж. Жамсарано, Б. Барадин и др. Они открыли для науки эти величайшие пласты народного творения. Уже в то время цивилизация начинала вытеснять эпос из жизни общества. Популярность «Гэсэра» стремительно падала. М.Н. Хангалов с горечью свидетельствовал о том.
После Октябрьской революции начавшееся научно-литературное освоение древнего народного творчества приостановилось по идеологическим причинам. Многие бурятские героические сказания, не успевшие попасть в записи этнографов, ушли от нас вместе со своими носителями. Мы знаем лишь названия некоторых из них: из дневниковых записей Ц. Жамсарано. Видимо, учёный планировал записать эти сказания, но не успел. Известно его высказывание о том, что он освоил примерно лишь одну треть из всего имеющегося у бурят эпического материала. В Средневековье да и, вполне очевидно, в древности северно-монгольские племена, из которых сложился бурятский народ, в силу своей архаичности в сравнении с остальным монгольским миром являлся своеобразной кладовой его первобытного эпического богатства и многообразия.
Многовариантность «Гэсэра» с исторической точки зрения отражает последовательные стадии материального и общественного развития древнемонгольского этноса. Самый архаичный, эхирит-булагатский, вариант описывает родовое общество – коллективы охотников-облавщиков, ещё не знающих скотоводства. Другие варианты «Гэсэра», сложившиеся в более поздние времена и соответственно вобравшие в себя напластования более поздних периодов материально-общественного развития – унгинский, хоринский, халхасский, тибетский, – свидетельствуют о постепенном переходе монгольских племён к кочевому скотоводству, имущественному неравенству и господству ханско-нойонской аристократии.
Время возникновения «Гэсэра», по мнению большинства авторитетных специалистов, – первая половина первого тысячелетия нашей эры. Это хуннско-сяньбийский период, время бурное и неспокойное, насыщенное великими и массовыми потрясениями. Именно в этот период в степях Центральной Азии после вековых перемещений и смешений, слияний и разделений раннемонгольских племён закладывались этнические основы поздних монгольских племён, и соответственно этому коллективная память народов переходила в более стабильное, бесперебойное русло. Именно в этот период часть хуннов под ударами сяньбийцев Таншихая ушла на запад. И кто знает, может быть, и Европа слышала какие-нибудь древние варианты нашего «Гэсэра»? В этот же период «Гэсэр» вместе с монголоязычными тогонами распространился в Амдо, в предгорьях Тибета. Позже, в VII веке, тогоны попали под власть тибетских царей. Вариант «Гэсэра», бытовавший у тогонов, в XI веке был записан ламой Норбо Чойбэб на тибетском языке с соответствующей редакцией и поправками в пользу тибетских поэтических вкусов и традиций. Отсюда и произошёл «тибетский» вариант «Гэсэра», которому часто по недоразумению приписывают гималайское происхождение. Всё это исследовано учёными.
Эпическая поэма «Шоно Батор» в отличие от «Гэсэра» и большинства других эпических сказаний – творение позднейшего времени. Это плод уже исчезающей из практики устно-стихотворной традиции. После «Шоно Батора» у монгольских народов уже не было крупных эпических произведений. События и лица, послужившие основой его сюжета и прообразами действующих в нём персонажей, относятся к ближайшему нам периоду истории. Это Джунгария рубежа и первой половины XVIII века – времени её героической и трагической борьбы за свою свободу против маньчжурского завоевания.
В начале XVII века на северо-востоке Центральной Азии усиливаются скотоводческие племена тунгусского происхождения – маньчжуры. Собственно, это родственники известных ранее чжурчженей, в начале XII века ушедших отсюда на завоевание Китая. Объединившись под знаменем агрессивного полководца и правителя Нурхаци, маньчжуры начинают захватнические войны за расширение собственной территории, в первую очередь против Китая и монгольских ханств. В течение всего XVII века маньчжуры завоевали одряхлевшую Поднебесную империю, воспользовавшись охватившей её к тому времени (1628–1644 гг.) сокрушительной крестьянской войной. В тот же период с помощью тонких дипломатических игр и умелого натравливания одних на других ими постепенно были захвачены недружные между собой монгольские ханства.
К началу XVIII века свободным от маньчжурского завоевания оставалось одно лишь западномонгольское Джунгарское ханство. Именно к этому периоду относится время действия эпической поэмы «Шоно Батор».
Как известно, Джунгария, разъединённая внутренними раздорами, искусно стимулируемыми маньчжурской политикой, в конце концов была завоёвана Цинской империей. Разгромленные в неравных битвах ойраты (самоназвание народа Джунгарии) подверглись целенаправленному геноциду со стороны завоевателей. В один только 1763 год было уничтожено до миллиона человек. Оставшиеся в живых бежали на Волгу, в кочевья калмыков, в Среднюю Азию, в аулы казахов и киргизов, в Сибирь, к алтайцам и тувинцам. Часть спасшихся ушла в Прибайкалье, к родственным по языку и культуре бурятам. Смешавшись со всеми этими народами, ойраты распространили среди них сказание о своей героической борьбе против поработителей. Известные русские востоковеды В.В. Радлов, Г.Н. Потанин, Ч.Ч. Валиханов, В.В. Орлов и другие еще в XIX веке записали эту эпическую поэму в разных вариантах и на разных языках у сказителей вышеупомянутых народов. В бурятских улусах эта легенда до 30-х годов ХХ века бытовала в устном виде, пока не стала забываться под натиском новой идеологии. В 1936 году известный фольклорист, собиратель произведений устного народного творчества А.М. Хамгашалов записал её.
Перед читателями газеты представлена первая попытка литературного перевода эпической поэмы «Шоно Батор» на русский язык.
Бурято-монгольский эпос
* * *
Душою велик Шоно Батор!
Приняв повеленье отца,
Тут же забыл все обиды,
От сердца плохое отбросил.
И мысли свои он направил
На дело спасенья отчизны:
«Иду на великую битву
За землю, за ту, на которой
Родился и рос я счастливо.
За эти вот степи родные
Вступлю я в кровавую схватку
С чудовищно злобным врагом!»
Готовиться стал он к походу.
И первое, что он исполнил, –
Игрене-соловую лошадь
Свою, что паслась по предгорью,
Берестяною трубою
Размером с рукав своей шубы
Из ставки отцовской призвал.
Конь его, чуткий на ухо,
Услышав знакомые звуки,
С ликующим ржанием рысью
Стремительной прискакал.
И у коновязи Хун Тайжи
С покорной готовностью встал.
Надел на него Шоно Батор
Узду с украшеньем из тонких
Пластинок из серебра,
Надел на него недоуздок,
Также украшенный ярко
Бусами из серебра.
Затем и потник он накинул
С покрытьем из тонкого шёлка.
Сверху седло он набросил
Искусной и тонкой работы
И ременные подпруги
Накрепко подтянул.
Да крепкий нагрудник он с бляхой
Спереди закрепил.
«Лошадь я в путь приготовил, –
Сказал Шоно Батор довольно, –
Себя снарядить мне осталось».
Доспехи свои боевые
На теле своём закрепив,
Он лук свой из рога изюбря
Крепчайший в футляр положил.
В колчан свой большой берестовый
Лучшие стрелы вложил он.
И меч превосходной работы
Слева к бедру он подвесил.
Закончив старательно труд свой,
Людям, его окружавшим,
Он с низким поклоном сказал:
«Воинам и багатурам
Незачем ехать со мною,
Думаю, что в одиночку
В силах я встретить врага,
В битве его разгромить и
Выгнать из наших границ».
В седло своё чудной отделки
Стремительным скоком воссел он
И, в сторону южных пределов
Направив коня боевого,
В мгновенье, подобно сиянью
Молнии, с неба сверкнувшей,
Исчез на глазах провожавших.
* * *
И вот Шоно Батор, достигнув
Южных окраин владений,
Времени зря не теряя,
Взобрался на ближнюю гору,
Увидел войска Аржи Буржи,
Стоящие грозной колонной
В широкой долине пред ним.
И стал он оглядывать зорко
Силы их боевые,
Решая, как будет удобно
Противника истреблять.
И после, вокруг осмотревшись,
Выбрал он гору повыше
Других средь окрестных хребтов.
Решил он оттуда прицельно
Свои смертоносные стрелы
Во вражеский стан посылать.
Как только достиг той вершины
И выбрал удобное место,
То сразу начал он по строю
Бесчисленных вражьих отрядов
Со страшно пронзительным звоном,
Заполнившим пади и долы,
Смертельные стрелы пускать.
Так битву начал в одиночку
Могучий герой Шоно Батор...
Авторизованный перевод