ПРОКАТ
Французский байопик с британским акцентом и русскими корнями
О жизни Жана Батиста Поклена – того самого, который под псевдонимом Мольер довольно эффективно очищает мир смехом сквозь слёзы на протяжении вот уже нескольких столетий кряду, – достоверно известно немногое. Сочетание сразу двух обстоятельств – бессмертного имени и биографии, полной соблазнительно белых пятен, делает фигуру великого комедиографа притягательной даже не вдвойне – многократно, и нет ничего удивительного в том, что и без того весьма обширная мольериана пополнилась новой версией жизни господина де Мольера в год 385-летия со дня его рождения. Занятно другое.
Фильм Лорана Тирара назван просто и безыскусно, как это свойственно наиболее амбициозным образцам «большого голливудского стиля» в жанре байопика, когда одно имя – «Клеопатра», «Амадей», «Александр» – уже готовая реклама и гарант удачной прокатной судьбы картины. Короче говоря, встречайте – «Мольер»!
Впрочем, уроки Голливуда одним только названием не исчерпываются – Тирар вообще прилежный ученик. Момент истины – история с выбором героя. На пресс-конференции режиссёр без тени смущения признавался, что к творчеству Мольера всегда был довольно равнодушен, его пьесы казались ему скучными, а на спектаклях по ним он даже тосковал… Но три года назад он взялся эти самые пьесы перечесть – и вдруг обнаружил, «что в них есть много замечательного»! Похвальный ренессанс интереса к классику, но невозможно отделаться от мысли, что истинным катализатором его был громкий успех снятого несколько лет назад по другую сторону Ла-Манша «Влюблённого Шекспира». И то сказать: разве нет и в милой сердцу Франции великих драматургов, так и просящихся в красочную костюмную драму с недурным бюджетом?
Впрочем, как бы то ни было, а пьесы были перечитаны, а вслед за ними, что не может не радовать, и сопутствующая литература. И вот тут с законной гордостью сообщаем, что удовольствием видеть Тирарова «Мольера» мы обязаны главным образом Михаилу Афанасьевичу Булгакову. Он личностью Мольера был увлечён неподдельно и оставил не только две пьесы о нём – конгениальные, как это принято говорить нынче, но и весьма вдохновенное жизнеописание (кстати, изначально предназначенное для серии ЖЗЛ), – они понравились молодому французскому режиссёру настолько, что навели и на собственные мысли о великом соотечественнике.
Мысли эти были примерно таковы: а не устроить ли себе вполне французский аттракцион? Раз уж Эмма Бовари – это Флобер, то пусть и Мольер побудет кем-нибудь из своих героев! И Тирар смешивает весьма пикантный коктейль, поместив своего 22-летнего Жана Батиста прямиком из долговой тюрьмы в семью господина Журдена, где он под именем Тартюф должен тайно обучить своего благодетеля премудростям сценического искусства. И, разумеется, попутно сам встретит большую любовь…
На XXIX ММКФ фильм был награждён одним из главных призов – за лучшую мужскую роль. Но получил её отнюдь не исполнитель заглавной роли Ромен Дюри, а начисто переигравший его Фабрис Лукини (Журден). Вместе с замечательно трогательной Лаурой Моранте (г-жа Журден, возлюбленная Мольера), достойной награды ничуть не менее (но её, увы, не получившей), они составляют столь эффектный и виртуозный дуэт, что Дюри впору было обозначать как актёра второго плана. Молодой артист вообще оказался заложником ситуации, сугубый драматизм которой заключается в том, что Мольера-актёра прославили исключительно комические роли, в трагических же он удостаивался исключительно брани и гнилых яблок, щедро бросаемых на сцену; в случае с данным киновоплощением Мольера всё ровно наоборот. Впрочем, один забавный эпизод ему, пожалуй, удался – я имею в виду ту сцену, где его лже-Тартюф даёт Журдену мастер-класс явно по системе Станиславского (тема занятия – изобразить лошадь). A propos, хотелось бы знать, уж не прочёл ли Тирар заодно и «Театральный роман» Булгакова?
Безумно красивый кадр из фильма, ставший неофициальной визитной карточкой фестиваля, изображает Мольера, которому ещё только предстоит стать великим, идущим по бескрайнему полю маков. Искренне надеюсь, что режиссёр не вкладывал сюда подспудных смыслов, прельстившись именно что броской красотой цветов – традиционно символизировавших забвение, к слову. Забвение Мольеру не грозит, но поглядим, какова-то будет судьба «Мольера». Впрочем, мы всегда любили, любим, и ничто не помешает нам любить и впредь галантное французское кино с его сугубыми красотами, тонкими остротами и утончёнными корсетами. На том стоим…