Анатолий Антонов
Заслуженный профессор МГУ, завкафедрой социологии семьи и демографии, составитель антологии мировой поэзии «Семейная лира». Автор четырёх книг стихотворений.
* * *
Люблю дома, в которых нам не спится,
панельную бессонницу столицы,
бессмыслицу реклам и улиц,
светящийся под чёрным небом улей.
Люблю порок средь непорочных окон,
Москву распущенную, как рыжий локон,
гулящую по будням, а заодно и в выходные.
Люблю дворы с дворцами проходные,
и брани площадной российские рулады,
и замершие площадей парады,
и металлических дверей запоры,
и на кольце автоколонн заторы,
и разнобой базаров и вокзалов,
единообразие окраинных кварталов.
О как люблю московскую закваску,
Москвы богатой нэпманскую маску,
и нищенской столицы одеянья,
бомжей – у баков мусорных – старанья,
и новых храмов воздвиженье,
звон колокольный ради всепрощенья.
Люблю никольские пролёты,
и власть потешную, её о нас заботы,
о нашей плоти,
как тужится в бреду и в поте
лица, нощно и денно
служить нам, грешным,
самозабвенно.
Люблю кремлёвские куранты,
как шаг чеканят нам курсанты,
люблю булыжник мостовой,
люблю всё, что слывёт Москвой.
* * *
Опять куражится погода.
В бесснежье утонул мороз.
Теплынь… Зима не для народа:
И на февраль худой прогноз.
Зима слетела с трона власти…
Сезонов нет… Страна дождей.
И ненасытное ненастье –
творенье неземных вождей.
* * *
Бревно к бревну сосновый бор,
стоймя стоит ночной дозор,
со всех сторон царует мгла,
но вдруг из плена тьмы игла
свечения взметнётся ввысь,
и озарится разом Близь
и Даль, пронзённая
молниеносно
мыслью,
что всё устроено
несносно.
* * *
С марта в масках ходим, спим,
хорошо в них нам двоим,
хорошо любить в перчатках
по ковидному порядку,
на дистанции метровой
воздержание сурово,
бережём любовь в пелёнках,
ух ты, ах ты, удалёнка.
* * *
Все сверстники мои уже в раю,
а я застрял на самом на краю
и в этом будущем повсюду несуразном,
живу себе то белым, то ли красным
в отчизне, породнившейся с бедой,
в стране великой с горькою судьбой.
Левша переученный
Всей праворукою оравой
окрысились:
«Пиши, здоровайся, крестись,
честь отдавай
и ешь лишь правой,
за дело левой не берись…»
О правота односторонняя,
о диктатура правых масс!
Был с детских лет всё время
в обороне я, но всё-таки
левшу в себе я спас.
Теперь я с леваками – левый,
с правшами в правде правой – свой.
Я стал двурукостью умелый
во многоликости смурной.
На всех нисколько не похожий,
я тем и этим как свояк.
Двурушник – коль левею, боже,
крен в правый разрулю косяк.
Пишу, как праведник, красиво,
но всё же, право, невпопад:
когда вещать тянусь правдиво –
налево соскочить я рад.
* * *
На чердаке нашлась толстенная тетрадь,
и ахнул я, как только вытер пыль, –
страниц исписанных заманчивая рать
мне предвещала погруженье в быль…
Иль в небыль? Что за кутерьма…
Какие-то значки тут… письмена…
О боже, тайнопись давнишних лет,
когда я, загнанный в безмолвие поэт,
придумал свой конспиративный код,
зашифровал и чувств и мыслей ход,
и адреса, и имена всех близких мне людей
в исповедальной круговерти дней…
И вот передо мной улик дневник,
прочесть речей нельзя… немой язык,
забыта знаков потаённых и значений связь,
разгадка смысла без ключа не удалась.
Жизнь прошлую листаю – вот она
подспудная… и явная,
но жизнь моя одна,
и если половины нет иль даже части,
то подлинным не будет счастье,
да и несчастья закодированная боль
не даст мне жизни полноценной роль.
К выходу в свет книги потаённых стихов
Когда на лбу твоём клеймо врага
(и кляп во рту у всех сограждан прочих)
всё сбудется, что напророчишь,
трубя в поэзии священные рога;
пусть связан путами – на крыльях муз
ты на парнасские взлетишь высоты,
чтобы не смог нахрапом где-то кто-то
свободы превозмочь искус…
Но если отреченьем окропишь
лиры непорочной поднебесье –
ты захлебнёшься в хрипе, а не песне,
и воцарится безъязычно тишь.
МЫ и ВЫ
ВЫ «отрывались» от Союза «навсегда»,
а МЫ врастали в Родину навечно,
ВАС вон гнала всеобщая беда,
наваливаясь НАМ на плечи.
ВАС удручала «Раши» чехарда,
НАС исцеляла Русь,
сперва калеча.
ВАМ снилось, что конвой
всех вас вернёт сюда,
МЫ строй в стране явили
человечий.
ВЫ ринулись кэш хапать из пруда,
НАМ про бабло толкать
файнэншевые речи,
а МЫ воткнулись в телек до утра,
итоги выборов кляня
простосердечно…
В ноябре 1955 года
Казарму помню… до принятия присяги –
дом дружбы как бы для всех солдат…
После отбоя воинской хлебнув отваги,
«азербы» ринулись на Арарат.
В дело пошли ремни и пряжки,
без криков-стонов рукопашный бой,
в крови нательные рубашки,
и каждый знал, что он герой.
Мы разнимали разъярённых горцев,
не разбираясь, больше чья вина.
Так кулаками миротворцев
закончилась кавказская война.
…Нас на губу всех посадили вместе.
В историю попали москвичи не зря –
факт скрытный стал в отсидке
нам известен,
что сорок лет назад
была армян резня.
1965, 2020
* * *
Мы все уйдём… Куда? Никто не знает…
нет возвращения оттуда никому –
не дети Солнца мы – закат отполыхает,
и вновь рассвет разгонит тьму.
Оно – лучистое – взойдёт над нами,
растормошит размякшие тела.
Мы умники – себя займём делами,
растратим с толком дар Его тепла.
Перед концом спохватимся поспешно:
«Как скоротечно жизнь прошла!»
Не прослезимся, что не безгрешно,
не устыдимся, что пошла…
* * *
Мы сами к себе привыкаем с трудом.
С нами старость случилась,
всё пошло кувырком.
Возраст вычеркнул зренье
и вывернул слух,
немощь в наших движеньях,
и в смятении дух…
А жить хочется очень,
но тянет ко сну, чтобы снова
вернуться в нашу весну,
чтобы майских ночей
сладострастный искус
дал во сне ощутить
жизни подлинный вкус.
* * *
Я в пространстве немом
непроявленной плёнкой
буду биться в тисках судьбы теневой.
Не навек эта тьма –
свет прорвётся в потёмки,
озаряя края страны сетевой.
Я войду ненароком
во внемерное время
покаянной строкой любви и мольбы,
ведь я рос в стороне
обострённого зренья,
средь глухой и слепой
в своей власти молвы.
* * *
Отче наш, иже еси на небеси,
молю, прости меня, спаси,
молю, прости мой сладкий грех,
прости не плач, прости мне смех,
прости не ложь – сплошной обман,
прости меня – я сверхжульман,
прости, что с ночи до утра
живу вне зла и вне добра,
забыв про долг, дела, детей,
прости, что не люблю людей,
прости, что мучаю жену,
прости меня, что я живу без веры...
Господи, прости, грехи мои все отпусти,
пусть отпущения мне нет,
прости за то, что я поэт,
что в жизни сотворённой мной
отгородился я стеной
от мира миром красоты,
прости, что с этой высоты
земным блаженством оссиян,
я рай устроил для себя, вознёсся сам
на небеси, мой Отче, за стихи прости,
за всё, что даждь мне уже днесь,
прости поэзию мне здесь,
мой хлеб насущный, рай – не ад,
прости мне рифм святой парад,
прости мне ритмов моих грусть,
и присно и вовеки пусть
божественных поэзий блажь
да мне простится...
Отче наш, иже еси на небеси,
молю, прости меня, спаси...