Станислав Говорухин реанимировал мещанскую драму
Сказать о том, что Говорухин сумел в очередной раз всех удивить – это не сказать почти ничего. Конечно, виртуозные способности Станислава Сергеевича к резким и абсолютно неожиданным сменам вектора, его довольно редкое для наших мастеров экрана умение одинаково успешно работать в разных жанрах, стилях, направлениях было известно давно. Но чтобы вот так вот: взять и совершить отважный «побег» с территории, условно говоря, историко-публицистической (на которой постановщик «прописался» достаточно давно, с момента создания нашумевшего «Так жить нельзя!» и которую в той или иной степени не без очевидного успеха возделывал вплоть до самых последних своих фильмов-экранизаций по произведениям И. Грековой и В. Дудинцева – «Благословите женщину» и «Не хлебом единым», где одной из основных «несущих конструкций» была ярко выраженная гражданская позиция режиссёра). И не куда-нибудь – а на «делянку» глубоко и воинствующе асоциальную, в мелодраматические «низины», в царство торжествующей бесконфликтности и благостности.
В самом названии здесь впервые за два последних десятилетия нет ни призыва, ни пафоса, ни ёмкой метафоры. Девятнадцатый по счёту говорухинский фильм именуется подчёркнуто, обезоруживающе просто – «Артистка», и таким же простым, не побоимся этого слова, «элементарным» художественным высказыванием предстаёт он по сути своей.
Живёт себе в наше по-прежнему не слишком счастливое, но постепенно худо-бедно нормализующееся время одна актриса, которую молодой уже никак не назовёшь, но и до категории маститой ещё куда как далеко. И не только исходя из одних возрастных данных: в родном «Театре им. Грибоедова» доводится играть всё больше в детских сказках да в ролях из категории «Кушать подано!». А она мечтает о королеве Гертруде (поскольку Офелия проехала мимо давно и бесповоротно). Мечтает и об устройстве личной жизни – понятное дело, неудавшейся.
И вот в один прекрасный день наступает полное – даже в избытке – счастье. Случайный знакомый, немного нелепый чудак (но такой милый-милый!), оказавшийся на поверку подающим изрядные виды учёным, светилом современной паразитологии, мучительно преодолевая застенчивость, таки делает предложение руки и сердца. И почти в тот же момент приходит весть «из Грибоедова» – уплывшая, казалось бы, безо всяких надежд Гертруда вследствие стечения обстоятельств милостиво соизволяет героине примерить на себя её царственную мантию. И с телевидения, в довершение ко всему, раздаётся звонок – приглашают на главную роль в вымечтанный сериал.
Мы столь подробно излагаем несколько банальные сюжетные перипетии, поскольку о чём ещё, положа руку на сердце, можно говорить всерьёз и по существу. О том, что режиссёр С. Говорухин самым наипрекраснейшим образом – как в старые добрые времена советского кинематографа – «умер» в своих артистах. Благо в такой на диво подобранной группе этот акт был, наверное, особенно приятен. Тонкая и трепетная Евгения Добровольская в заглавной роли. Пышущая своим прямо-таки рубенсовским талантом неподражаемая Мария Аронова в образе её соседки по лестничной клетке и наперсницы, жовиальной хозяйки жизни. Столь часто и глубоко радующий нас в последнее время своим очевидно открывшимся «вторым дыханием» Александр Абдулов: на сей раз он предстаёт «классическим» театральным электриком, горячим поклонником Мельпомены и Бахуса, соседом героини уже по коммунальной квартире и её верным, хотя ни на что особо не надеющимся рыцарем-воздыхателем. Список можно – и нужно! – продолжить: Юрий Степанов, Михаил Ефремов, Ирина Скобцева, Фёдор Бондарчук в маленьком, но запоминающемся эпизоде, где он, кажется, бесстрашно рискнул сыграть этакий дружеский шарж на самого себя, Светлана Немоляева, промелькнувшая буквально на мгновение, однако также успевшая вылепить судьбу и характер.
...И все они здесь с таким самозабвением купаются в своих ролях, почти искупая явное несовершенство сценарной основы: лёгшая в основу фильма пьеса Валерия Мухарьямова не то чтобы плоха, просто слишком уж сильно отдаёт «родовыми чертами», ярко выраженной театральностью. (Некоторые сцены и сюжетные повороты выглядят на экране слишком уж нежизнеподобными, даже в заявленном и строго выдержанном контексте жанра «удивительной истории, похожей на сказку».) Так старательно и, главное, с такой самоотдачей и внутренней радостью, «зажигаясь» друг от друга, воссоздают в камерном пространстве небольших павильонов исполнительскую «ансамблевость» в, казалось бы, едва ли не потерянном нашим кино смысле этого понятия. Настолько нежно и трепетно, что называется, «с мягким юмором» рисуют перед нами эту пёструю компанию забавных, странноватых, иногда откровенно комических, однако прежде всего хороших – отчаянно хороших – людей, что в зрительном зале просто не могут не разливаться широкие волны умиления, искренней радости и любви к человечеству (Гран-при недавно прошедшей «Московской премьеры», где лауреаты определяются коллективным «народным волеизъявлением», служит тому явным доказательством). Чего уж больше, если здесь даже единственный среди действующих лиц «новый русский» – бизнесмен и ходок по женской части в исполнении Дмитрия Певцова – выписан мягкой, доброжелательной акварелью; а ведь можно представить себе, какому убийственному сарказму подвергся бы этот узнаваемый современный типаж в любой из многих предшествующих лент Говорухина.
А вот что, собственно, сподвигло режиссёра-трибуна, депутата и общественного деятеля обратиться к этому материалу? Чего ради он вдруг «изменил себе», погрузился в препарирование маленьких людей, изначально рассматриваемых не столько в гоголевском, сколько в чеховском (причём не Чехова «Трёх сестёр» и «Вишнёвого сада», а Чехова-водевилиста) или даже «маяковском» плане: можно даже попытаться сконструировать здесь целую «концепцию», отталкивающуюся от профессии комического героя-любовника, «клоповеда» Викентия. Что хотел сказать, перейдя от экранизаций «знаковых» романов советской литературы к этой благостной «мещанской драме»?
Что это? Наступление в судьбе художника «гегелевского» этапа принятия разумности всего действительного? Короткая передышка уставшего мастера? «Причуда гения»? Или же всё-таки написано это произведение чернилами не просто симпатичными, но симпатическими, и есть во всей этой истории какой-то «тайный», до поры до времени скрытый от нас смысл? В таком случае шифр к нему мы, скорее всего, сможем получить в следующей, двадцатой ленте Станислава Говорухина. Которая – в чём в чём, а в этом можно не сомневаться – нас опять удивит и как минимум растрогает.