– Владимир Иванович, на днях вам исполняется семьдесят. Какие мысли приходят вам накануне юбилея?
– Да невесёлые, в общем-то. Когда на табло появляется такая серьёзная цифра, радоваться не хочется. Хотя вообще-то семёрка – это моё число, часто она встречалась в номерах домов, квартир, подъездов. Но дело не в цифрах, конечно, а в возрасте. Волей-неволей думаешь о подведении некоторых предварительных итогов: а ведь многие из моего поколения уже подвели их…
– По долгу службы вам приходится выступать в самых разных амплуа: литератора, профессора, руководителя писательской организации. Как стыкуются между собой эти должности?
– Честно говоря, с трудом стыкуются. Но в конце концов мозг и весь организм сам переключается с одного вида деятельности на другой, как автоматическая коробка передач. А если где и чувствую себя абсолютно комфортно, так это в садовом товариществе «Раково» под Истрой, неподалёку от Нового Иерусалима. Там с удовольствием вожусь с землёй, больше всего люблю колоть дрова – готов посоревноваться в этом деле с сельскими жителями; напрямую общаюсь с природой. Последние годы особенно много расплодилось всевозможных птиц: синицы, поползни, сойки, дятлы, овсянки, свиристели, трясогузки, целые тучи дроздов...
– В соответствии с отечественной культурной традицией вы работаете в разных жанрах литературы. Не кажется ли вам, что в последние годы у писателей происходит более жёсткая специализация?
– Наша традиция именно состоит в жанровой широте. Кто такой Андрей Белый? Теоретик, прозаик, поэт? Хотя как прозаика я его не люблю, в том числе и «Петербург»… Русские писатели обычно умели всё: и Пушкин, и Лермонтов, и Бунин… Хотя есть, конечно, и исключения из правил: Гоголь стихов не сочинял (кроме «Ганца Кюхельгартена»), а Фет и Тютчев практически не писали прозы. Лично мне всегда были близки лирическое и эпическое начала, соединение разных жанров, видов и родов литературы. Случаются порой и курьёзы: однажды мне в библиографию включили руководство по натаске брудастых щенков (однофамильцев-то хватает), чего я, конечно, никогда не писал.
– Сегодня никуда не денешься от политики. Каков у вас взгляд на ситуацию, какие прогнозы?
– Ну что касается вектора общественного развития, то всё не так просто. Какой у нас сейчас строй? Многие скажут кратко: бандитизм. Многие же не довольны положением в стране, хотели бы изменений, но кому нужна революция во главе с Березовским? А в то же время такое ощущение, что Путин уходит, не завершив начатого: а кто же тогда будет бандитов «мочить в сортирах»? Снова получается какой-то недоворот. Кто придёт на смену (Иванов или Медведев), может, не так уж и важно, но в результате может произойти грандиозный социальный взрыв и тогда уже мало не покажется. Сегодня кругом все подряд – патриоты, а что толку?
– Кого из современных писателей вы особенно цените?
– Как литературный функционер я не имею морального права кого-то выделять, называть конкретные имена, иначе все остальные члены Московской писательской организации обидятся на своего «начальника». Из сильных впечатлений последнего времени хотелось бы назвать «Пирамиду» Леонида Леонова. Это – потрясающая глубина мысли и замысла, притом что роман написан неровно. Из зарубежных авторов можно вспомнить книги Эльфриды Елинек, Патрика Зюскинда, Милана Кундеры, Мишеля Уэльбека, Фредерика Бегбедера, Харуки Мураками. Мне близка их густая, метафорическая, изобразительная и в то же время стремительная проза, хотя я не могу принять их махрового пессимистического взгляда на мир. Наверное, всё-таки и несмотря ни на что по природе я – оптимист.
Беседу вёл