О странностях любви поведает зрителю «Дядюшкин сон» в театре «Модернъ»
Сочиняя историю о мордасовских злоключениях князя К., Фёдор Михайлович Достоевский, как кажется, менее всего намеревался писать о любви. И большинство сценических интерпретаций этой давно, активно и прочно взятой нашим театром на вооружение повести – тоже не об этом. Сатира на нравы, пародия на чувства, в крайнем случае – забавный водевиль. Режиссёру Борису Щедрину удалось сломать этот неизвестно кем и когда установленный канон. Спектакль, поставленный им в «Модерне», своего рода краткая энциклопедия родов и видов любви.
Для романтичного князя – это больше тоска по навсегда ушедшей молодости, чем чувство к реальной женщине. Для максималистки Зиночки любовь непременно самопожертвование. Для расчётливого Мозглякова – кирпичик в здании будущей карьеры и действеннейшее лекарство для уязвлённого самолюбия. А в самоотверженной материнской любви предприимчивой Марьи Александровны можно обнаружить немалую долю жалости к самой себе. Даже ослепительные мордасовские дамы, и те любят. Каждая – саму себя.
Одним словом, в провинциальном городке бушуют воистину шекспировские страсти. Благо простора для них хватает: сценограф Мария Рыбасова все приметы быта свела к минимуму. Лишь вращаются, подобно колесу фортуны, замысловатые полукруглые ширмы, расписанные не то под джунгли, не то под окрестности Гвадалквивира, о котором грезит Марья Алексанна. И безмолвные слуги оч-ч-чень уж напоминают своих собратьев по ремеслу из замка Агуас-Фрескас, в котором обитал легендарный «сатирический» граф Альмавива, некогда блистательно сыгранный Александром Ширвиндтом. Ну да ладно, не в слугах же дело.
Борис Щедрин задумывал постановку специально для человека-легенды Зельдина. Актёрским величием Владимира Михайловича, его профессиональной «жадностью» до работы нельзя не восхищаться. В свои 93 (!) он выглядит едва ли не моложе своего несколько деревянного «племянника» по сцене. Ради роли он «изменил» своему родному Театру Российской армии, но ему не изменяют ни фирменная зельдинская стать, ни чувство ритма, ни пластика. Он легко вальсирует и даже падает на колени перед дамами.
Князь Владимира Зельдина – это такой постаревший Альмавива, а ещё точнее Альдемаро (герой «Учителя танцев», самого знаменитого спектакля в биографии исполнителя) – человек, для которого невозможно жить без любви. И если наяву он её найти не может, он уходит в свои грёзы: пусть все думают, что он выжил из ума. Робкая надежда на невозможное счастье заставляет его ненадолго покинуть свою «раковину». Но, увы. Это действительно был только сон. Сон наяву.
Вторым полюсом спектакля является Москалёва, первая дама в Мордасове. Наталья Тенякова, приглашённая в спектакль из МХТ им. А.П. Чехова, подобно скульптору, вылепила из своей героини квинтэссенцию женщины. На собственном горьком опыте Марья Александровна знает, каково это – жить и без любви, и без свободы. Вот она и пытается склонить дочку на задуманную ею авантюру, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что совершает, мягко говоря, не слишком благовидный поступок. Но ужас собственного бытия заставляет её заглушить малейшие угрызения совести. Цель оправдывает средства. Не хочет она для дочери своей судьбы. Она не говорит об этом прямо, понимая, что юная максималистка всё равно её не поймёт. Тут словами не убедишь. Такой кошмар прожить надо.
А Зиночка (Мария Орлова), как говорится, и внемлет, и не внемлет. По идее она понимает, что маменька её прожжённой интриганкой не от хорошей жизни стала, но и принять логику родительницы не позволяет непримиримость, столь свойственная юности. Но это по идее. На сцене же этой внутренней раздвоенности в игре актрисы не чувствуется. Вероятно, она пока не может найти оправдания поступкам своей героини, и от этого чаще произносит текст, чем живёт и страдает. И только в финальной сцене объяснения с князем, такова уж, видимо, сила таланта её неподражаемого партнёра, актриса начинает чувствовать, а не существовать в предлагаемых обстоятельствах.
Андрей Барило (ещё один «варяг», приглашённый из Театра Сатиры) подаёт своего Мозглякова несколько схематично, но там, где ему удаётся вырваться за пределы этой схемы, он по-настоящему страшен. Оскорблённое ничтожество, в пылу мести своей якобы неверной возлюбленной, он не щадит ни девушку, которая на самом деле его никак не обнадёживала, ни самого себя. Этакая вариация на тему Карандышева: так не доставайся же ты никому.
Обаятелен и артистичен Владимир Левашёв в роли супруга Марьи Алексанны – Афанасия Матвеича. Есть в нём что-то от шекспировских шутов, сознательно избравших дуракаваляние ради неучастия во зле.
Анне Чужиновой, играющей Настасью Петровну, несколько недостало темперамента, каковой необходим для столь тонкой и меткой мести, какую задумала её героиня. Зато у Елены Стародуб, не без азарта существующей в шкуре своей Софьи Петровны, темперамента – через край.
Не менее темпераментно и деятельно ведущей своё театральное «предприятие» Светлане Враговой, худруку «Модерна», в чутье не откажешь. «Дядюшкин сон» – конечно, произведение на все времена. Но сегодня его, извините за термин, «актуальность» куда как возросла по сравнению с ситуацией двадцати-тридцатилетней давности. Не существующий на карте Мордасов по нынешним временам легко оборачивается не только каким-нибудь вполне реальным провинциальным Тьмутараканском, но и современной Москвой, и Питером. Нынешние маменьки, как и их полуторавековой давности предшественницы, мечтают заполучить для своих дочек богатого жениха. И юные девицы так же грезят о свободе, которую сулит удачное замужество. И мужчины в летах (и с титулами) снова мечтают покорять женские сердца так же, как в юности, и хотят верить, что любят их, а не их состояния.
Однако перед нами пример «попадания» не только с точки зрения социально-психологической, а ещё и с позиции реального сценического дела. Хотя это тоже ведь был поступок – предоставить собственные подмостки проекту, который долгое время в буквальном смысле оставался бездомным (Борис Щедрин сначала принёс эту идею во МХАТ им. М. Горького, потом ещё куда-то), поручить своим артистам играть «свиту» при королях сцены. Зато и результат превзошёл ожидания – публика начинает спрашивать лишние билетики метров за 500 от театра.