Тотальная государственность без участия общества показала свою бесперспективность, даже является угрозой национальной безопасности страны, ибо запас человеческого материала исчерпан.
Недавно «Литературная газета» опубликовала статью В.Д. Соловья «Есть ли у нас будущее?» (№ 24, 11–17.06.08), представляющую выдержки из его новой книги «Кровь и почва русской истории» (Русский миръ, 2008).
В ней автор призывает «избавиться от полонившего нашу культуру гнетущего комплекса неполноценности и увидеть очевидное: история России – одна из самых успешных среди историй многих стран и народов...». Он считает необходимым выработать не объективный, а «патриотический взгляд» на историю России для «адекватной оценки её достижений» и выступает против отечественных либералов, стремящихся к тому, чтобы Россия стала частью западного мира: ведь никто не настаивает на смене цивилизации Китая. Правда, сравнение неудачно, поскольку Китай – азиатская цивилизация, тогда как Россия, занимая пограничное положение между Европой и Азией, имеет европейские и азиатские черты, отчего так трудно определить характер её цивилизации. По культуре она, бесспорно, европейская страна, а по своему обществу, остающемуся традиционным, архаическим, – азиатская, с резкой социальной поляризацией, пассивностью населения, подавляющей ролью государства – чертами, свойственными многим незападным странам.
Успех России В. Соловей видит в создании благодаря модернизации «самой эффективной государственной машины Северной Евразии», я полагаю, советской. Но в чём эффективность этой машины, если она рухнула, не прожив столетия, и в первую очередь из-за неэффективности экономики? Может быть, в хорошо налаженной репрессивной системе?
Модернизацию автор, вероятно, рассматривает только как индустриализацию и создание мощного государства, чего добивались большевики. Однако смысл этого понятия намного шире (его название происходит от слова modern – «современный»), оно означает переход от архаического общества к современному, обществу Нового времени, что выразилось в первую очередь в создании рыночной экономики, гражданского общества и правового государства, индивидуализации личности и пр.
Индустриализация и урбанизация – лишь часть процесса. Если мы будем придерживаться этого определения, то придётся признать, что Россия, где модернизация началась после отмены крепостного права, отнюдь не добилась впечатляющих успехов, хотя и стала индустриальной. Она всё ещё делает первые шаги, а точнее, топчется на месте, в социальной и политической трансформации.
Да и успехи в индустриализации весьма спорны, иначе она не оказалась бы к началу ХХI столетия в экономической разрухе, не господствовали бы в её хозяйстве, как и прежде, сырьевые отрасли и она не импортировала бы 40% продовольствия. Советский Союз хотя и занял второе место в мире по общему объёму производства, но продолжал отставать по главному показателю – производству на душу населения, ведь он, как и царская Россия, был самой многонаселённой страной Европы. Но, как справедливо отмечено в статье, тяжёлой ценой достался этот успех.
Хотя Соловей и признаёт «оборотную сторону» модернизации – многочисленные человеческие жертвы, но, по сути, оправдывает репрессии и гибель миллионов людей, раз они способствовали созданию «мощной государственной машины».
Поражает цинизм автора в попытке реабилитировать Сталина. За 1930–1953 гг. в лагерях находились 18,3 млн. человек, заявляет он, что в среднем составляет 1,5 млн. в год, почти столько же, сколько в демократической России 90-х гг. Как же можно сравнивать людей, нарушивших закон, с репрессированными сталинским режимом?
Модернизация тоже потребовала больших жертв от западноевропейских стран (революции и контрреволюции, гражданские войны), но они в результате радикально изменились, перестав быть архаическими обществами и осознав, что главная ценность – это человеческая жизнь. В России же эта трансформация так и не завершилась, чему свидетельством взгляды автора. Даже созданное мощное государство продержалось недолго. Тогда для чего нужны были бесчисленные людские жертвы, если советский режим в мирное время разрушился в одночасье? Как ни парадоксально, но автор винит в его крахе, да и крахе Российской империи, русский народ, хотя обе империи рухнули сами, сгнив до основания из-за собственной неэффективности.
Тем не менее Соловей восхваляет русский народ как наиболее сильный и жизнестойкий, раз способен жить в нечеловеческих условиях, да к тому же остающийся «самой большой белой нацией Европы», как будто в ней есть небелые нации. Впрочем, отмечает он и примитивизм русских, объясняя его теми же неблагоприятными условиями, хотя причина прежде всего в большевистском перевороте, который уничтожил русскую культуру, переживавшую в ту пору необычайный подъём, всегда сопровождавший переход от традиционного общества к современному.
Представители русского Ренессанса или погибли в России, или бежали за границу, что привело к резкому понижению культурного уровня страны, отбросив её на несколько столетий назад. И это тоже один из признаков самой успешной истории? Однако именно такое общество, не избавившееся от архаических черт, до сих пор не осознающее ценности человеческой жизни, прав и свобод человека, Соловей называет «новым обществом» и отдаёт ему предпочтение перед обществом «деморализованной и разложившейся изнутри (как будто можно разложиться извне. – И.С.) западной цивилизации».
Россия не принадлежит к западной цивилизации и едва ли станет её частью, поскольку у неё так и не выработались фундаментальные черты последней – развитый институт частной собственности, а вместе с ним правовая система и гражданское общество, самоуправление, всю её историю главной силой оставалось государство. Однако она может стать равноправным членом европейского содружества, что не одно и то же, а для этого превратиться в современное общество.
Россияне не должны отказываться от своей истории, её нужно знать и оценивать объективно, а не «патриотически», чтобы не повторились самые страшные страницы былого.
, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН
Послесловие
«ЛГ» верна своим принципам представлять читателям самые разные взгляды и точки зрения. Мы всегда за полемику, за дискуссию, за обсуждение наболевших проблем. Вот почему мы публикуем сегодня отклик историка И. Супоницкой на нашумевшую публикацию В. Соловья «Есть ли у нас будущее?»
Однако при этом не можем удержаться от вопроса, который обращаем не только к автору, но и к нашим читателям.
Неужели действительно объективность и патриотизм – вещи несовместные?
Неужто если ты патриотичен, то неминуемо необъективен? А если объективен, то заведомо непатриотичен?
Воля автора, но что-то в такой постановке вопроса смущает. Не хочется с этим соглашаться. Надеемся, читатели нас рассудят...