Легко предположить, что многим из числа гостей и зрителей XXIX ММКФ, значительной части нашего «киноманского» сообщества, очень хотелось бы увидеть в списке главных лауреатов фестиваля фамилию режиссёра Валерия Огородникова. Скончавшегося практически ровно за год до официальной церемонии его закрытия.
Присуждение одного из «Георгиев» фильму «Путина» могло бы в этом случае стать не просто красивым и торжественным жестом, но ещё фактом восстановления какой-то высшей справедливости, классическим запоздалым воздаянием художнику, кажется, всё же несколько обойдённому при жизни заслуженными признанием и славой. Тем более что картина, которую Огородников успел довести до стадии первой установочной копии, выглядела на общем фоне более чем достойно. Однако «Путине» – единственной из трёх российских фильмов, заявленных в конкурсе, – не досталось ничего.
И в конечном итоге, абстрагировавшись от первоначальных эмоций, вы понимаете, что это правильно. Ведь, решившись отметить автора ленты посмертно, жюри с неизбежностью обрекло бы и его, и свой выбор на своего рода «извиняющий момент»: дескать, всё понятно, такие вот «привходящие обстоятельства»... Но Огородникова – не только настоящего профессионала, но и настоящего мужчину – подобная снисходительность, нет сомнений, ничуть не порадовала бы. Он не нуждался в никаком снисхождении при жизни, тем более она не нужна ему и сейчас.
Он всегда шёл в искусстве собственным путём. Он неизменно обращался к темам и вопросам, по-настоящему волнующим его самого, без каких бы то ни было поправок на текущий момент, господствующие вкусы или что-нибудь в этом роде. И когда в 86-м снимал своего дебютного «Взломщика» – одну из первых в нашем кинематографе попыток понять молодёжную альтернативную культуру и саму отечественную молодёжь, которой предстоит жить в эпоху крутых переломов. И когда в 90-х, решительно обратился к жанру арт-хауса, выпустив странные, загадочные, тревожные «Бумажные глаза Пришвина» и «Опыт бреда любовного очарования». И когда уже в новом веке неожиданно для многих обратился к гиперреализму «физиологического очерка», к «почве и судьбе», к осмыслению драматизма российской повседневности в столетии XX на материале своих пронзительных картин «Барак» и «Красное небо. Чёрный снег».
Последний фильм Огородникова, который, кстати сказать, едва не пропал и дошёл до зрителя благодаря счастливым случайностям и помощи друзей и коллег, – также о России. О её сегодняшнем дне, но вместе – и о вечной неизбывной мировой её душе, смятенной, до конца непостижимой, прекрасной...
«Путина» снималась на крохотном острове Залита в Белом море, и последние её кадры, представляющие медленную величавую панораму всё более отдаляющейся камеры на этот кусочек суши с высоты птичьего полёта, воспринимается, хотим мы того или нет, как прощание. С землёй, с населяющими её людьми, с этим миром. Прощание, в котором много скорби, но в котором есть и вера, и любовь, и надежда.
В интервью одному из информационных агентств продюсер ленты Владилен Арсеньев (один из тех людей, благодаря которому она всё же дошла до экрана) нашёл чрезвычайно точные слова о режиссёре. «Он с такой болью и любовью говорит о России, о русском народе, что рассказ его не может не тронуть душу человеческую, настолько степень взволнованности и неравнодушия сильна у Огородникова. Он всегда считал делом своей жизни – защиту сирых и убогих, он был уверен, что это его долг перед людьми и природой, созданными Богом. Он считал, что сила настоящего искусства, может быть, и поможет изменить к лучшему жизнь».
А премия, равно как и «всё золото мира», на фоне этого, честное слово, как-то меркнет.