, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Казалось бы, всё уже сказано, закопёрщик дискуссии Лев Аннинский ответил всем своим оппонентам (в «ЛГ», № 33–34) статьёй «Инфантомассы разбушевались», сопроводив её осторожным подзаголовком – «Попытка завершить дискуссию» о «детскости» русской души». Но на форуме «ЛГ» вновь разгорелись споры, а из Питера в редакцию пришло ещё одно полемическое мнение. Знакомим с ним наших читателей.
…Он полон весь
каким-то давним детством.
Анна Ахматова
Прочитал Льва Аннинского, и вот – отваживаюсь на свою «попытку завершить дискуссию». Но вначале несколько уточнений.
Содержательность любой дискуссии зависит от внятной постановки вопросов и таких же внятных ответов на них. Применительно к нашему случаю набор необходимых вопросов, вероятно, должен выглядеть так.
Вопрос первый. Существует ли в бытийном сознании русских такое качество, как «детскость», и если существует, то на какой социокультурной основе?
Вопрос второй. Каковы негативные и позитивные характеристики «детскости» и как она проявляет себя в социальной среде?
Вопрос третий. Насколько русская «детскость» соответствует современности: надо ли её сознательно преодолевать, то есть «взрослеть», или, напротив, её следует культивировать – в качестве «русского вклада» в общечеловеческое сознание?
Попробуем на эти вопросы ответить.
КУЛЬТУРА ЖИТЬ
Западную культуру можно определить как культуру высокой рациональности. Она в значительной мере основана на концепте, появившемся ещё во времена Просвещения, о том, что мир исчислим. Если мы точно знаем параметры нынешней ситуации и представляем законы, по которым она развивается, то мы так же точно можем предсказать её состояние в любой последующий момент.
Из этого концепта выросла не только европейская наука (попытка исчислить физический мир), но и «юридическое общество» Запада, основанное на законах и представляющее собой попытку точного социального исчисления.
Иными словами, неважно, кто нажимает социальные кнопки, – важно правильно их нажать и получить соответствующий результат.
Качества самого человека при этом особого значения не имеют.
Работает механизм.
Контекстность ситуации, её гуманитарная неопределённость очень низки.
Поэтому в западном обществе не слишком доверяют политикам, олицетворяющим власть, зато доверяют наличествующим государственным институтам. Политики приходят и уходят, а социальная механика, западные правила бытия продолжают функционировать.
Русская культура обладает диаметрально противоположными характеристиками. В ней высока контекстность, гуманитарная ситуационность, зато уровень рациональности, фонового, автоматического исполнения действий очень низок.
Связано это, вероятно, с тем, что исторически в России законы, которые рационализируют социум, никогда не создавались снизу, самими людьми, как это происходило в Европе и США, а возникали исключительно сверху, волевым усилием государства. Они не становились для граждан своими.
В русском сознании утвердилось уже с начальных времён: закон – это одно, а жизнь – совершенно другое. И потому русский человек живёт, не столько согласуясь с рациональной законностью, сколько с метафизическими представлениями о долге, справедливости, добре и зле и т. д.
Иными словами, в России очень важно, кто именно нажимает социальные кнопки, поскольку от этого будет зависеть и результат. К тому же, погруженные в неопределённую метафизическую среду, подвергаясь воздействию противоречивых гуманитарных полей, сами кнопки непрерывно меняют значение.
Предсказать заранее ничего нельзя.
Жизнь на Западе – это ремесло.
Жизнь в России – это искусство.
Вот эта высокая рациональность западного бытия, его однозначность, хорошая прогнозируемость западного поведенческого репертуара и воспринимается нами как «взрослость». А высокая неопределённость, контекстность российского бытия, его социальная магия, его принципиальная неоднозначность, напротив, рассматривается как «детское» состояние психики: русский этнос ещё не дорос до того, чтобы быть по-настоящему взрослым.
Однако заметим, что оба эти качества архетипические: они непрерывно, в течение нескольких сотен лет воспроизводятся соответствующими культурами.
Они онтологически закреплены.
Они входят в генетические коды обеих цивилизаций.
И потому призывы к русскому этносу повзрослеть – бессмысленны.
Стать «взрослым» – это значит перестать быть русским.
НЕТ ПРЕДЕЛА ВОСТОРГУ
Негативные черты «детскости» очевидны. Прежде всего это патернализм – желание иметь над собой верховный авторитет, который укажет, как жить. Бог на небе, царь на земле, начальник на предприятии или в офисе.
Видимо, поэтому россияне так спокойно восприняли полуавторитарный режим, сложившийся в России за последнее десятилетие. «Детей» не очень интересуют гражданские и политические свободы: «дети» живут в мироздании, а не в тесном социальном мирке.
Вообще детская психика – это такой гремучий коктейль. Здесь одновременно присутствуют и жестокость, и доброта, и предельный эгоизм, и внезапные альтруистические порывы, и обиды на пустяки, и умение прощать – сразу и навсегда.
Хуже всего, что у ребёнка слабы сдерживающие механизмы: в приступе гнева, в приступе отчаяния он может начать крушить вокруг себя всё, даже не понимая, что ему самому от этого будет плохо.
Именно так и происходит во времена революций.
Этнос впадает в детство и переворачивает мир вверх дном. А потом медленно, с чудовищными усилиями восстанавливает нормальную жизнь.
Однако есть тут и оборотная сторона.
Анна Ахматова ведь неслучайно писала о Пастернаке: «Он полон весь каким-то давним детством».
Она, вероятно, хорошо понимала, о чём говорит.
«Детскость» – это качество, присущее гениям. Это не только социальная инфантильность, которая, к сожалению, бросается в глаза прежде всего, но и особое незамутнённое зрение: способность различить суть жизни там, где другие замечают лишь опостылевший привычный пейзаж.
«Детскость» – это умение видеть вечность во времени. Умение разглядеть сквозь пелену быта вещество бытия. Это умение задавать простые вопросы: зачем? для чего? почему именно так?
Вопросы, на которые неимоверно трудно ответить.
И вместе с тем на которые всё равно приходится отвечать.
Современный мир стремительно трансформируется. Сейчас, когда обе великие доктрины – либерализм и социализм – в значительной мере дискредитированы, явочным порядком, как плесень, которая проступает всегда и везде, утверждается в мире совершенно новое глобальное мировоззрение, формирующее такую же новую онтологическую среду.
Его можно определить как давосский дискурс.
Давосский дискурс – это культура менеджеров. Это культура людей, говорящих вне зависимости от национальности на одном и том же деловом языке, придерживающихся одних и тех же поведенческих деловых стандартов и исповедующих одни и те же универсальные деловые ценности.
Главный критерий этой среды – эффективность. В давосскую среду входит тот, кто умеет быстро и без лишних эмоций извлечь прибыль из всего: из нефти, из демократии, из воздуха, наконец.
Никакие другие качества значения не имеют. Образованность, ум, культура, талант признаются лишь в том случае, если их сопровождает весомый денежный эквивалент.
Здесь своя ценностная шкала.
Если книгу читают все – это хорошая книга. Если все смотрят какой-то фильм – это хороший фильм. Если все покупают данный товар – значит, это хороший товар.
Ни в коем случае не наоборот.
И никто не воскликнет наивно, по-детски, что «король-то голый»: книга плоха, фильм ужасен, товар никуда не годится.
А если даже воскликнет, его сочтут дураком.
Не может быть плохо то, что приносит доход.
Менеджеры – это элита среднего класса, это социальный ярлык той страты людей, которую ныне боготворят, как при социализме – пролетариат.
Средний класс – это наше всё.
Это основа общества, фундамент устойчивого государства, законопослушный умеренный электорат.
Нет предела восторгу.
Однако напомним, что на другом языке средний класс – это мещане, то есть те, кто личное благополучие ставит превыше всего.
Вот что воспринимается сейчас как «взрослость».
И если есть перед Россией действительная опасность, так это именно «повзрослеть». Из страны гениев превратиться в страну благополучных мещан, в онтологическое болото, способное существовать, но не жить.
ЧТО ТАМ, ЗА ГОРИЗОНТОМ?..
Так кем мы хотим быть – гениями или мещанами?
Благополучными бюргерами, филистерами, не высовывающими носа из своей скорлупы, или людьми, которые не побоятся задать вопрос мирозданию.
Как дальше жить?
Что там, за горизонтом эпохи?..
За всё надо платить.
Если мы хотим быть более-менее благополучной страной, где единственное событие национальных масштабов – это проигрыш (выигрыш) любимой футбольной команды, значит, нам надо культивировать конформизм, самодовольное самодостаточное мещанство, рекламный гламур, удушливую политкорректность.
И тогда, как предлагал один из персонажей романа «Бесы», гениев надо душить в колыбели.
К чему, собственно, и идёт.
Или мы всё-таки хотим быть страной напряжённого поиска, страной творческих озарений, страной, которая благодаря «детскому» взгляду на мир, быть может, раньше других разглядит сквозь метафизические фантомы облик грядущего.
Но тогда следует принимать на себя и все риски, сопряжённые с этим статусом.
Плата, разумеется, велика.
Однако это плата за будущее.