Тема, заявленная информационным агентством «Росбалт» для круглого стола, звучала весьма заманчиво: «Почему бизнес не хочет инвестировать в театр?» Однако оживлённой дискуссии по данному вопросу не получилось. Может, несмотря на большие проблемы с финансами, он для отечественного театра неактуален?
Доведённая до белого каления примадонна и впавший в отчаяние режиссёр убивают миллионера, вложившего деньги в постановку. Чтобы избавиться от самодура, диктующего что ставить и как играть. Или чтобы не делиться прибылью от предприятия. И в Европе, и в Америке сей детективный сюжет весьма популярен. Не столько из-за конкретных прецедентов, сколько в силу реалий театрального дела: там можно рискнуть капиталом ради хорошего спектакля и выиграть. В пресс-релизе «Росбалта» были приведены цифры, производящие должное впечатление: «…в финансировании театрального спектакля могут участвовать до 500 инвесторов («клуб инвесторов»). Минимальный взнос при инвестировании в спектакль с бюджетом от 300 до 500 тысяч долларов составляет 5000. Успешные спектакли в премьерный год приносят своим инвесторам до 200% дохода».
А у нас?! Российский театр извивается в тисках дикого законодательства, корчится под прессом финансовых проблем, которые ему с завидной регулярностью и, похоже, с большим удовольствием создаёт государство, а выход из этого ада кромешного, возможно, совсем рядом, только за угол повернуть… Вот чтобы разобраться – есть ли выход и куда он на самом деле ведёт, и решили в «Росбалте» собрать круглый стол. Прессу созвали, народ солидный пригласили – авторитетного театрального критика, известного продюсера, директора любимого публикой московского театра и даже представителя структуры, занимающейся исследованиями в области культурной политики. Картина должна была получиться объёмной, поскольку можно было выслушать и того, кто деньги на спектакль добывает, и того, кто ломает голову над тем, как их разумнее потратить, и того, кто оценивает конечный, то есть художественный, результат предпринятых финансовых усилий, не говоря уже о возможности познакомиться с общей тенденцией развития событий на данном поприще. Но…
Стол в наличии был, однако из четырёх приглашённых место за ним занял только один – директор театра «Московская оперетта» Владимир Тартаковский. У остальных, накануне клятвенно подтвердивших своё участие в мероприятии, за пять минут до его начала неожиданно обнаружились более важные дела. Круглому столу ничего не оставалось делать, как перетечь в брифинг. Хотя он спокойно мог бы этого не делать: отсутствие присутствия авторитетных товарищей красноречиво свидетельствовало – темы для разговора нет, ибо инвесторы, по всей вероятности, отечественному театру без надобности.
Зачем ему лишняя головная боль?
Инвесторы-то в отличие от меценатов-спонсоров – народ жёсткий. Им не логотипы на программках, не мраморные доски в фойе, им денежки живые подавай. В смысле прибыль. А это уже серьёзно. Меценату от театра вообще ничего не нужно. Он деньги на спектакль из чистой любви к искусству, сиречь к конкретному режиссёру или актёру, даёт. Получился спектакль – он радуется. Не получился, огорчается. Но никаких карательных санкций к не оправдавшим их надежд мастерам он применять не станет. Ему это и в голову не придёт. Но денежки – это вам не высокие чувства. Они счёт любят.
Только вот как их считать – неясно. Как выразилась представительница структуры, исследующей культурную политику, «юридически театр не обладает необходимыми правами собственности, чтобы управлять денежными ресурсами такого рода. Проблема театров не в нехватке денег, а в отсутствии возможности потратить их наиболее целесообразно». Не поспоришь. Права и обязанности сторон, вступающих в «инвестиционные отношения», нигде не прописаны. Нет такого закона. Впрочем, у нас даже закона о театре нет, так что чего уж…
А люди сведущие утверждают, что даже если бы наши государственные мужи вдруг воспылали любовью к театру и напрягши с нечеловеческим усилием свои государственные мозги приняли самый что ни на есть разумный и взвешенный (пресловутому 94-му не чета) закон, всё равно ни один здравомыслящий бизнесмен в такую авантюру не сунулся. Пусть режиссёр будет мэтром из мэтров, и актёры все сплошь звёзды первой величины, и публика бы валом на спектакль валила. В репертуарном театре, как известно, на билетах много не заработаешь. Да и это удаётся далеко не каждому коллективу. Так что выходит – не резон. На Западе инвесторы в выигрыше, поскольку они не в государственный репертуарный театр вкладывают деньги, а в отдельно взятый театральный проект, где всё делается по минимуму: труппа сборная, помещение и необходимое оборудование арендуются, технический персонал обеспечивается владельцами сценической площадки, число административных сотрудников самым эффективным образом устремляется к нулю. Перестаёт постановка доходы приносить, труппу распускают, и дело с концом. А репертуарному театру, что в такой ситуации делать прикажете?
Есть, конечно, ещё антреприза. Но и тут выгода весьма сомнительна. На бумаге можно всё, что угодно прописать в деталях, а вот на практике проконтролировать выручку от представления, особенно на гастролях (а ведь антреприза в расчёте на гастроли и делается), не представляется возможным, ибо идут они, как правило, по так называемым серым схемам.
Но контролем над денежными потоками проблема инвестирования в театр далеко не исчерпывается. Кто платит, тот, как известно, и музыку заказывает. Где гарантия, что инвесторам не захочется вмешаться в творческий процесс? Выбор пьесы, отбор актёров, стоимость декораций, количество репетиций, срок сдачи спектакля – количество параметров, по которым можно ставить жёсткие условия режиссёру и его команде, не поддаётся исчислению. А художественная ценность конечного продукта – материя и вовсе неисчисляемая. Не будем лукавить: сложная драматургия во все эпохи воспринимается меньшим количеством людей, чем драматургия непритязательная. Но не будем и снобами: и та, и другая имеют право на существование. Но! Мерилом целесообразности инвестирования для делового человека является количество зрителей (то бишь проданных билетов), а не качество мыслительных и эмоциональных процессов, индуцированных постановкой в их головах и душах.
Под занавес круглого брифинга Владимир Тартаковский произнёс замечательную фразу: «Государство должно создать условия, чтобы механизмы инвестирования могли работать, а вот насколько эффективно они будут работать – покажет только время». Но государство у нас в отношении театра избрало тактику «и сам не ам, и другому не дам». Само так и норовит театры со своих плеч сбросить в самостоятельное плавание, хотя для них это плавание смерти подобно (даже Ленком, который полтора года тщательнейшим образом готовил документы для перехода в пресловутое АУ, так на этот шаг и не решился). Но ни меценатам, ни спонсорам зелёную улицу ни за что не открывает, всё о налоговых поступлениях печётся. А уж инвесторам в театральных водах и вовсе ловить нечего.
Вот и выходит, что зря в «Росбалте» судьбами отечественного театра озаботились. Нет предмета для разговора. Если бы вложения в театр были кому-то выгодны, инвесторы давно бы уже нашлись. В очередь бы выстроились. По крайней мере в те театры, которые занимают топ-позиции во всевозможных гласно-негласных рейтингах популярности, посещаемости и публиколюбимости. Однако что-то не видать пока. Такой вот театр абсурда. Или абсурд театра.