Игорь Тюленев,
Пермь
Юность
Я думал о тебе, как о грядущем
Весеннем дне, что спрятан в небесах.
Там в детских снах
столкнулись наши души,
Не разомкнут их люди в зрелых снах.
Ты школьница, тебе ещё семнадцать
Неполных лет. Наивна и свежа.
А я умею в переулках драться,
И пить вино, и мясо есть с ножа.
Без бороды ещё, но как репейник.
Румяный профиль
вписан в женский глаз.
Один напор – ни славы и ни денег,
Ни денег и ни славы, как сейчас…
Но исподволь уже злодейка-муза
В кулак суёт гусиное перо,
И на простор имперского Союза
Вытаскивает за руку оно.
А там одни титаны и колоссы,
Лауреаты разных областей,
Как волки жадные и наглые, как осы,
Пришельцам не прощают мелочей.
Но есть другие,
что на книжных полках,
Из прошлых лет, в тисненьях золотых,
Зерцало нации –
не прочитаешь столько,
Но что ни слово, то удар под дых.
Ах, я опять впадаю в обобщенье,
Словно река впадает в океан.
А начал о тебе своё реченье
И снова не выдерживаю жанр.
Ты школьница, тебе ещё семнадцать
Неполных лет. Наивна и свежа.
А я всё так же продолжаю драться,
Пить горькую и мясо есть с ножа…
Наталья Кожевникова,
Оренбург
* * *
Деревянная лестница в сад,
Словно трап в золотое кипенье
Солнца, влаги, листвы,
где как град –
Соловьиное майское пенье.
Где холодный смородинный дух
В жарком сумраке зелени тает
И неслышно лицо обвивает
Одуванчиков ангельский пух.
Где дрожит и волнуется воздух,
Синим маревом в небо маня,
Где сама я лишь отсвет и отзвук
Древней музыки, света, огня.
Миясат Муслимова,
Махачкала, Республика Дагестан
Молотьба хлеба
И каждый луч – священная гора,
Горящая медовым зноем лета,
Распластан диск, и чёрная дыра
Теней быков их тяжестью согрета.
Хмельное от летящего зерна,
Соломенное жмурится светило.
Была земля от нежности черна,
Ах, как её любовь озолотила!
Темней ярмо у белого быка,
Взнесённый хлыст обманчив,
как погода.
Ложится на вспотевшие бока
И на вершины движущихся сводов
Крестьянская ладонь.
Набитые зерном,
Лежат мешки, округлы и упруги.
Мир сторожит
мальчишка с тихим псом,
Пока над жарким, солнечным гумном
Слетает с высоты
по всей земной округе
Зерно.
Попарный мир
в ладонях солнца пляшет,
Отцовский окрик вол смахнёт хвостом,
И снова семя в плоть земную ляжет,
В барашках дым сгустится над котлом.
И в белом мать сойдёт навстречу дому
С корзиной и с охапкой дров в руке,
По солнечным ресницам,
как по трону,
Как робкий луч по высохшей щеке.
Соломенное солнце хрустнет жёлтым,
И смотрит мать,
как прежде всем светила…
…Казалась память
выцветшей и стёртой –
О, как её любовь позолотила…
Никита Брагин,
Москва
Разговор
Поговори со мной немного,
о вашей жизни расскажи!
Что там на фронте и в столице?
Не затевают мятежи?
Что говорят, что предрекают
и на бумаге, и в Сети,
и о родных, и о знакомых
ты расскажи мне и прости
за многословие. Ты знаешь,
мы вспоминаем о войне
лишь изредка, а большей частью
мы думаем о тишине,
такой спокойной, как кувшинки
на глади сонного пруда,
как вечереющее небо
и одинокая звезда,
как волны золотого поля,
вбирающие летний зной,
и спящий в синей колыбели
неповторимый мир земной…
Мы вспоминаем о любимых,
с кем вместе мы по жизни шли,
о детях, что за эти годы
уже заметно подросли…
Как часто мне на ум приходит –
то не доделал, не успел,
а это даже и не начал,
а тут один сплошной пробел…
Жизнь коротка, а горе вечно –
избыток времени у нас,
и наша память много твёрже,
чем у живых. О чём рассказ?
Когда из болевого шока
за грань последнюю глядишь,
там ничего не ощущаешь,
повсюду темнота и тишь…
О, как прекрасно всё земное –
сухой берёзовый листок,
и муравьиная дорожка,
и влажный от дождя песок…
Как дороги крупинки жизни,
теперь я только сознаю.
Тебе пора уже, я знаю.
Ты просьбу выполни мою.
Как повстречаешь командира,
то передай:
служить с ним – честь.
Найдёшь отца, отыщешь брата –
им расскажи,
что правда есть,
что всем воздастся по заслугам,
и будет дан на всё ответ,
и эта смерть не просто жертва,
но кровь, рождающая свет!
Вера Бутко,
Москва
Приезжай ко мне в гости…
Приезжай ко мне в гости.
Хочу на тебя посмотреть,
Отогреть, накормить,
Рассмешить – я умею, ты знаешь.
До утра будем, словно подростки,
На кухне сидеть,
Разгребая несказанных слов
Многолетнюю залежь.
Привези две бутылки вина –
Для тебя и меня.
Чай пусть пьют
Те, кого о борта не трепало доселе.
Так всегда и бывает:
Сперва о простом болтовня,
А потом разговоры о смерти
И жизненной цели.
Что нам дело до злых языков
И намёков на то,
Что застолье едва ль
Было истинной целью приезда.
Пусть судачат, не спорь и не злись.
В наше время никто
Не сумеет понять этой дружбы,
Лишённой подтекста.
А на улице крупными хлопьями
Падает снег.
А минутная стрелка пошла
По четвёртому кругу...
Кошка-ночь с подоконника
Смотрит на двух человек,
Непонятно зачем
Открывающих душу друг другу.
Стефания Данилова,
Санкт-Петербург
* * *
«Недоброжелатели» жёстче звучит,
чем «хейтеры»:
этот народ со мной откровенно хмур
за то, что меня не тянет жить
на Манхэттене
и тем паче делиться секретами
с Деми Мур.
Она разболтает их
переполненным стадионам.
Я не люблю рассказывать, как дела.
Лоскутное одеяло – Соединённые.
А Россия моя разъята и не была.
Сотри черту – и «равные»
станут «разными».
В роуминге недоступнее абонент.
И я не умру,
не увидев Париж ни разу, но
без неба русского цвета мне жизни нет.
Елена Лещенко,
Москва
Перелётные кошки
Мир казался наброском,
чёрно-белым эскизом,
Но проснулась мимоза
от апрельских капризов.
От тепла стала краше,
солнцем ярким согрета,
Подарила папаше
гроздья солнечных деток.
Зафиксируй, художник,
акварельною кистью,
Как вернулись на ветки
перелётные листья!
Как по чёрному небу
в жёлто-белый горошек
Пролетает над домом
клин мурлычащих кошек.
Если б это не видеть своими глазами,
«Врёте! Так не бывает!» –
мы б, наверно, сказали.
В разноцветье весны
ото сна пробуждаюсь,
Возвращаюсь к себе
и к тебе возвращаюсь.
Мы воскреснем с тобой
после злого недуга,
В середине пути обретая друг друга.
Удивимся по-детски
синеве незабудки,
Удивимся, как город
стал зелёным за сутки!
Мы увидим, как ночью
расцветают окошки.
Как садятся на крыши
перелётные кошки.
Анатолий Подольский,
Йошкар-Ола, Республика Марий Эл
Женщина-судьба
Среди галактик и миров
С эпохи мирозданья
Есть столп незыблемых основ:
Желанье противостоянья.
Желаем мы повелевать,
Но чаще – вам повиноваться,
Искать, увидеть, удержать
И уходить, чтоб оставаться.
Разлуку, счастье и любовь
Вы нам в награду отдаёте.
А кто познал, захочет вновь
Парить и плыть вдвоём в полёте.
Пусть в каждый дом войдёт весна,
Уютно станет в непогоду,
А рядом Женщина-судьба
И в радость – прожитые годы.
Ольга Харламова,
Москва
Гармония
Пассаж, вариации,
актовый замер,
близки наши плечи, легки –
семнадцать! десятый –
мы держим экзамен,
играем в четыре руки.
А в окна врывается
ветер весенний
и птиц несмолкаемый гам,
и ноты, с пюпитра
скользнув на колени,
становятся лишними нам.
Мы знаем на память
всю пьесу: бемоли,
стаккато, обилье реприз,
наверное, знаем,
как надо «по школе»
играть, чтобы выйти на бис.
Мы веруем в праздник,
наполненный светом,
в самих бы огонь не погас.
Не ведаем – лишним
стать в празднестве этом
придётся кому-то из нас.
И в зрительном зале
с соседом по креслу
бисировать, встав на мыски.
Но юная пара на сцене,
и пьесу
играет в четыре руки.
Ирина Захарова,
Минск, Беларусь
* * *
Я дорогой иду своей малою,
То жнивьём золотым, то осокою.
И любуюсь берёзой опалою
И зарёй над селом краснощёкою.
На душе ни соринки, ни пятнышка,
Ни единого помысла скверного.
А мне в спину то камни, то камушки –
Нравы будто из века пещерного.
Разлетаются искры небесные
Между северным краем и западным.
Эй, соседи мои разлюбезные,
Сколько солнца
для счастья вам надобно?
Неужели дороги вам душные
И родные просторы нелюбые?
Вот рябины и ясени дружные
И дубы вековые беззубые.
Вот берёзы, осины рогатые,
И багульник, росой зацелованный.
Вот туманы над полем крылатые.
А я вою, как пёс обворованный.
Ирина Сливцова,
Павловск, Алтайский край
* * *
Под покровом Богородицы
Дом души моей находится…
Преодолеть земное притяженье
И птицей стать…
Там воля словно высшее служенье.
Любви печать.
Там время растекается по граням
Дней и веков,
А небо словно голубой подрамник
Материков.
Там все недуги злые излечимы
Живой водой.
Там дом души, а в доме том любимый
Всегда живой.
Валентина Трофимова,
Санкт-Петербург
Далеко-далеко
Далеко-далеко, там,
где взгляда возможность размыта,
Всё живёт в голубом,
даже мрачные формы тревог.
В перспективе холста
смазан край, где закончится vita,
И белёсый туман
запакует души островок.
И отправит наверх
невесомой, смешной бандеролью,
Без квитанций и цен,
ну какая цена у души?
Если жизнь протекла,
как спектакль с незначительной ролью,
Всё равно для неё
это самая лучшая жизнь!
И погладит Господь упаковку
рукой драгоценной,
Повелев развернуть лишь на третий,
назначенный день.
И позволит душе
полетать над оставленной сценой,
Чтоб познала себя,
поглядев против света на тень.
Далеко-далеко,
горизонт мой пока голубеет,
И заходится дух от родимой,
земной красоты.
Где пришиты леса
полосой гиацинтовых беек
К сарафану полей,
чтоб исчезла линейность черты…
Вера Липатова,
Москва
Майские
отложенные слёзы
посвистывание иволги
стрекотание сороки
токование тетерева
пощёлкивание совы
трели соловья
дробь дятла
позывки синицы
прошедшая ненужная печальная
любовь
в моём сердце
никому не скажу
сейчас
прибережём это состояние
до лучших
то есть
худших времён
вот что такое
майские отложенные слёзы
Борис Илюхин,
Москва
Рождение смыслов
Когда впервые между всех времён
Мой дикий пращур,
стиснув в горле клёкот,
Почуяв тягу к благозвучью, он
Слил звуки в непривычный ему рокот.
И первое созвучие его
Так поразило, словно гром небесный,
Что он заговорил, и оттого
Его дикарский гимн назвали песней.
Потом уж кто-то дерзкий захотел
Для памяти связать хоть как-то звуки
На все века, но сколько бы ни пел,
Чертить какие-то значки хотели руки.
И стало: звуки обретали стать,
Крючочки, линии
построились рядами,
Значенья исполняясь, и назвать
Их захотелось постепенно именами.
Так алфавит неспешно возникал,
Преображался, речь преображая.
Теперь петь песни и ребёнок стал
Во рту, как камешки, слова катая.