Исполнилось 210 лет со дня рождения знаменитого французского поэта Теофиля Готье. В нашем Отечестве он более всего известен тем, что, посетив его в 1859 году, написал замечательную книгу «Путешествие в Россию», полностью опубликованную на русском языке только почти полтора века спустя.
Готье родился в последний день лета 1811 года в Тарбе, на юге Франции. Вскоре его семья переехала в Париж. Теофиль получил блестящее гуманитарное образование и стал ревностным сторонником романтизма, формировавшегося как течение около идола тогдашней молодёжи Франции Виктора Гюго.
Первый томик стихотворений поэта был издан в 1830-м. В том же году он вступает в кружок молодых энтузиастов-романтиков нового направления. Выход в свет сборника его стихов «Эмали и камеи» и последовавшие за ним произведения, казалось, позволят Готье встать в один ряд с выдающимися представителями французской поэзии. Однако забота о средствах к существованию сделала Готье больше журналистом, чем литератором.
Теофиль оказался страстным любителем путешествий, объехавшим всю Европу, в том числе Российскую империю. Итогом того визита и стала его замечательная книга.
Золото куполов и шпилей
Французский поэт прибыл в Петербург морем из Германии через Кронштадт. Вот первое, что он увидел, едва корабль подошёл к берегу: «Вдали, между молочной водой и перламутровым небом, опоясанными зубчатой стеной в башенках, медленно вставал прекрасный силуэт Санкт-Петербурга, аметистовые тона которого демаркационной линией разделяли две бледные безграничности – воздуха и воды. Золото куполов и шпилей сияло на самой богатой, самой изумительной диадеме, которую мог когда-либо нести город на своём челе. Вот и похожий на тиару Исаакиевский собор меж четырёх колоколен вознёс свой золотой купол, на Адмиралтействе взметнулась сияющая стрела, церковь Михаила Архангела по-московски округлила свои купола, и Сторожевая церковь заострила пирамидальные, украшенные линиями, полосами ребристые верхушки, а далее засверкало металлическими отблесками множество колоколен. Что может сравниться в великолепии с этим золотым городом на серебряном горизонте, над которым вечер белеет рассветом?»
Увы, той замечательной панорамы «золотого города на горизонте» уже больше не увидишь. После революции 1917 года большевики разрушили в Петербурге более 120 церквей и соборов, сверкающие купола которых привели в восторг французского путешественника. В дальнейшем эффектную панораму города разрушили ещё и чёрные трубы фабрик, а также стеклянные коробки уродливых высоток, нагромождённых в 1990-е.
Но в 1859 году, въехав в город, Готье с изумлением смотрит по сторонам и не перестаёт восхищаться. «Повозка свернула на Английскую набережную, вдоль которой красовались фасады и колонны дворцов и не менее великолепных особняков, выкрашенных в весёлые тона, с выступающими над тротуарами балконами и эркерами. Большая часть домов в Санкт-Петербурге, как в Лондоне и Берлине, построена из кирпича, покрытого разной окраски штукатуркой, делающей более чёткими архитектурные линии зданий и производящей прекрасный декоративный эффект. Проезжая мимо них и заглядывая в низкие окна, я любовался банановыми листьями и тропическими растениями, цветущими в натопленных квартирах, похожих на теплицы».
Архитектурные чудеса
Поражённый француз едет дальше, и его изумляют всё новые и новые архитектурные чудеса. «Английская набережная выходит на угол большой площади, где Пётр Великий Фальконе, протягивая руку к Неве, вздымает на дыбы коня на вершине скалы, служащей цоколем памятнику. Я тотчас же узнал его по описаниям Дидро и рисункам, которые мне довелось видеть. В глубине площади величественно вставал гигантский силуэт Исаакиевского собора с золотым куполом, тиарой из колонн, четырьмя колоннами и восьмиколонным фасадом. На ту же площадь выходила параллельная набережной улица, где на порфировых колоннах бронзовые статуи – крылатые женские фигуры, символизирующие победоносную славу, – несли в руках пальмовые ветви. Всё, что я, поражённый новыми городскими перспективами, смутно и наскоро заметил при быстрой езде, составило в моей голове чудесный ансамбль прекрасного вавилонского города».
Восхищение француза всё более возрастает по мере того, как он выходит из кареты и начинает ближе знакомиться с городом. «Итак, я иду медленным шагом вдоль тротуара, спускаясь по Невскому проспекту в сторону Адмиралтейства. Я смотрю то на прохожих, то на ярко освещённые лавки либо погружаюсь взглядом в подвалы, напомнившие мне берлинские погреба или гамбургские туннели. На каждом шагу за красивыми витринами я вижу выставки искусно разложенных фруктов: ананасы, португальский виноград, лимоны, гранаты, груши, яблоки, сливы, арбузы. Тяга к фруктам так велика в России, как тяга к конфетам у немцев. Они стоят очень дорого, что, однако, подталкивает людей покупать их ещё больше».
Ладные и стройные
Не менее, чем сам город, Готье поразили его жители. «...Я заметил первого мужика. Это был человек лет двадцати восьми или тридцати с длинными, причёсанными на прямой пробор волосами, длинной светлой, слегка вьющейся бородой, которую живописцы любят изображать на портретах Христа. Ладный и стройный, он легко орудовал своим длинным веслом. На нём была розовая рубаха, перетянутая поясом, а её подол поверх штанов походил на низ изящного кителя. Штаны из синей материи, широкие, в густую сборку, были заправлены в сапоги. Головной убор состоял из плоской шапочки с расширяющимся кверху отворотом».
Удивили его даже грузчики и носильщики. «Не в пример моделям Риберы и Мурильо, – восхищался Готье, – русский мужик чист под своими лохмотьями, ибо он каждую неделю ходит в баню. Эти люди с длинными волосами и окладистыми бородами, одетые в шкуры животных (тулупы), привлекают внимание иностранца своей крайней контрастностью с великолепной набережной, откуда со всех сторон видны купола и золотые шпили. Однако не подумайте, что у мужиков дикий и страшный вид. У русских мужиков мягкие, умные лица, а вежливое их обращение должно бы устыдить наших грубиянов носильщиков».
Такое же приятное впечатление произвёл на француза и первый повстречавшийся ему ещё в порту русский чиновник. «К моему великому удивлению, – пишет Готье, – офицер полиции, совсем ещё молодой человек, обращался к каждому пассажиру на его родном языке и отвечал англичанину по-английски, немцу по-немецки и так далее, ни разу не перепутав национальности. Когда настал мой черед, он отдал мне мой паспорт и сказал с самым чистым парижским произношением: «Вас уже давно ждут в Санкт-Петербурге».
Русская роскошь
В центре столицы Готье видит уже совсем иную публику, которая его поражает ещё больше. «Прежде всего вам бросаются в глаза гвардейские офицеры в серых шинелях с указывающими их чин погонами на плече. Почти всегда у них грудь в орденах, каска или каскетка на голове. Затем идут чиновники в длинных рединготах со складками на спине, сдвинутыми назад под затянутым поясом. Вместо шапки они носят тёмного цвета фуражку с кокардой. Молодые люди, не военные и не служащие, одеты в пальто на меху, цена на эти пальто удивляет иностранца, и наши модники отступились бы от такой покупки. Мало того что они сделаны из тонкого сукна на куньем или нутриевом меху, на них ещё пришиты бобровые воротники стоимостью от двухсот до трёхсот рублей в зависимости от того, насколько на них мягкий или густой мех, тёмного ли он цвета и насколько сохранил белые шерстинки, торчащие из него. Пальто стоимостью в тысячу не представляет собою чего-то из ряда вон выходящего, бывают и более дорогие. Это и есть незнакомая нам русская роскошь. В Санкт-Петербурге можно было бы придумать поговорку: «Скажи мне, в какой мех ты одет, и я скажу, чего ты стоишь». Встречают по шубе», – делает вывод Готье.
Разумеется, что более всего галантного француза восхитили русские женщины. «Если венецианки ездят в гондолах, то женщины в Санкт-Петербурге – в каретах. Выходят они разве для того, чтобы сделать несколько шагов по Невскому проспекту. Шляпы и одежда здесь по парижской моде. Голубой цвет, кажется, любимый цвет русских женщин. Он очень идёт к их белым лицам и светлым волосам... Их шубы украшены соболями, сибирскими голубыми песцами и другими мехами, о стоимости которых мы, иностранцы, не можем и подозревать: роскошь в этом отношении немыслимая».
Поразительный контраст
Всё вызывает у французского путешественника восторг в Петербурге. И то, как ездят по нему русские, как они едят, не скрывает своего восхищения богатством и изобилием их угощений. Восхищается он петербургскими квартирами, самое искреннее изумление вызывает у него обилие в домах цветов. А также система отопления, в результате чего зимой в домах тепло. На фоне того, что написал о России побывавший примерно в то же время здесь его соотечественник маркиз Де Кюстин, описавший её как мрачное «варварское государство», восторги Готье представляют собой поразительный контраст. Уже тогда русофобия в Европе цвела пышным цветом и лишь немногие, такие как Готье, могли смотреть на своего восточного соседа объективно и даже им восхищаться.
Андрей Соколов