Новейший «Органон»
Михаил БОЙКО
«Вопрос звучит так: является ли внелитературный вклад в литературное произведение отдельной ценностью, совершенно или частично независимой от художественного качества? Или же это вообще не так? Стоит ли оценивать внелитературные достоинства удачных или, напротив, неудачных в художественном отношении произведений?
Существуют две взаимодополняющие на манер «инь» и «ян» точки зрения на этот предмет. Согласно первой из них, литературное произведение – это закольцованный на нескольких плоскостях (почему-то называемых «листами») поток информации. Неважно, сохраняется ли он на бумаге или в виде цифровой крупы в отдельном файле. Вихрь информации, или «инфорон», самодостаточен, как узор или платоновская идея.
Согласно второй точке зрения, каждое произведение существует как часть более широкой знаковой системы или «реальности», и мечта о самодостаточном художественном произведении неосуществима, как perpetuum mobile. Все произведения погружены в общий энтропийный поток и в равной мере подвергаются девальвации смыслов. Но в то же время оказывают воздействие на другие части системы, называемое «обратной связью» и даже «одиннадцатым тезисом о Фейербахе».
«Обратная связь» – значительная редкость. Далеко не каждому произведению удаётся хотя бы в чём-то изменить мир. Все теории l'art pour l'art в той или иной мере выражают отчаяние таким положением вещей. В то же время «бесперспективность» художественного произведения как инструкции по изменению мира сообщает творческому поиску исключительную степень накала.
Мысль, что действовать вопреки, несмотря на бесперспективность, – это и значит иметь настоящие убеждения, только на первый взгляд кажется крамольной. Собственно, это единственный критерий убеждённости.
Мы вынесем за скобки все произведения, в которых безупречная литературная форма соседствует с шокирующей мизерностью внелитературных амбиций. В центре нашего рассмотрения – вопросы: каким стал бы мир, если бы воля того или иного автора осуществилась в полной мере? Что произошло бы, если бы осуществимость литературных проектов не уступала их масштабности? И каким был бы мир, если бы тайный умысел автора стал явной целью человечества?