В середине 80-х один мой сосед по садовому товариществу удивил меня тем, что построил в одной стене своего одноэтажного садового домика две входные двери. На мой вопрос, чем было вызвано столь оригинальное конструктивное решение, он смущённо ответил, что в их старой однокомнатной барачной квартире были две входные двери в одной стене, и они так привыкли…
Это не метафора и не притча, а просто наблюдение. У нас таких привычек множество. Чем иначе объяснить убеждённость властей, что будущее российского сельского хозяйства связано прежде всего с крупными индустриальными технологиями?
На мой взгляд, решение проблемы надо искать в деревенских традициях нашего народа. Деревня-однодворка в допетровскую эпоху была основой жизни. Русская нация сформировалась именно в такой деревне – однодворке. Деревенский двор обеспечил и успешное освоение Урала, Сибири и Дальнего Востока.
Россия в своей исторической успешности и нынешней слабости обязана индивиду. Профуканность нашего цивилизационного потенциала обусловлена химерой коммунистического коллективизма. Поэтому выздоровление русских возможно через индивидуализированные производственно-поселенческие культурные формы, одной из которых является личное хозяйствование в деревне-однодворке.
Всё, что делает индивид в своём усадебном хозяйстве, соразмерно его физическим возможностям и является естественным ограничителем всякой чрезмерности. Строя свой дом, двор, обрабатывая своё поле, производя продукты питания, человек вступает в единство с природой…
Ошибка нынешней реформаторской мысли, если отвлечься от чисто воровской её составляющей, в том, что она относится к деревне только как к АПК – агропромышленному комплексу. А нам нужен новый уклад деревенской жизни.
Строительство нового деревенского уклада жизни семьи, основанного на её самоорганизации, – дело чрезвычайной сложности.
«Вот уже почти год, как я живу в деревне и нахожусь в ежедневном общении с хорошей крестьянской семьёй, ведущей основательное, подлинно крестьянское, то есть исключительно земледельческое, хозяйство, и как в первый день знакомства, так и сию минуту ни я, ни эта семья не смогли проникнуться интересами друг друга. Я не понимаю, зачем существует на свете эта семья и из-за чего она бьётся, а семья тоже совершенно понять не может и удивляется: зачем, собственно, я существую на белом свете?»
Эти строки Глеба Успенского из его знаменитого цикла «Крестьянин и крестьянский труд» я прочитал в конце 80-х, когда был исполнен решимости переехать в деревню. К тому времени я перечитал Чаянова, Челинцева, Огановского, Энгельгардта, Златовратского, Селиванова и пребывал в полной убеждённости, что о деревенской жизни, аграрном труде я знаю больше моего прадеда крестьянина-сибиряка. Он же не знал особенности аграрной экономической теории, трактор даже не видел, полагал я. А уж моих современников – жителей села – я просто не понимал. Над их стремлением устроиться жить в городе посмеивался.
Трудности строительства дома в деревне меня не пугали. Интеллигентствующие почвенники в 80-е годы тогда несмело потянулись в пустеющую деревню, пытаясь найти какой-никакой достаток, нравственное и духовное умиротворение. К ним относился и я. В прошлом курсант военного училища, офицер Советской армии, инженер телефонной станции, преподаватель вуза…
90-е годы, время перемен, я встретил восторженно. Мы с женой, потомственные горожане, продали квартиру, гараж, земельный участок под дачу и начали строить свой дом в уютной деревеньке Сухово, в предместье Кемерова. А в 2000 году переехали в хотя и недостроенный свой дом. Спустя пару лет мы купили ещё один участок земли.
Что вынес я из моей скромной десятилетней деревенской жизни?
Ясное понимание – какое счастье иметь свой двор, дом, огород, свою территорию! Скоро для меня сделались странными бесконечные споры моих городских соплеменников с ЖКХ, с городскими властями, наблюдаемые по телевизору. Я всё делал сам. Многое было у нас недостроено, но первое время это не угнетало.
Тогда многое было проще. Возможно, госслужба ещё не приняла в то время характер бизнеса. Но потом наступил мёртвый сезон, длящийся доныне. Чиновник как обезумел. Он не только алчен, но и груб, циничен, причём зачастую без всякой нужды. Недостроенное моё хозяйство пришлось законсервировать, оно не приносило уже моей семье ничего, кроме разочарования. А всякому терпению есть конец… Пришёл конец и моему.
Государство пока так и не сумело заинтересоваться традиционным укладом сельской жизни. Ему кажется, что проще и выгоднее иметь дело с АПК. Вот и застряли мы в этой колдобине, вот и пустеют по-прежнему деревенские дома, в которых могла бы продолжаться замечательная жизнь.