Схватка на Уайтхолл-Стрит
Ночью позвонил американский друг:
– В пять тридцать собираемся на Уайтхолл-стрит. Приходи.
– Вечера? – спрашиваю с надеждой.
– Утра, конечно.
Накануне тоже была демонстрация – в 11 часов утра, в Бруклине. И ещё будет несколько. Всё это против войны во Вьетнаме. Две сотни организаций в Нью-Йорке целиком посвящают свою деятельность борьбе против войны. А кто пересчитает людей, которые сердцем и действием откликаются на призывы этих организаций?
Знакомые гулкие траншеи нижнего города. Брод-стрит, Уолл-стрит, Уайтхолл-стрит. Несколько тысяч демонстрантов, огороженных деревянными шлагбаумами. Несколько тысяч полицейских. Здесь находится призывной центр армии США в Нью-Йорке.
Сюда рано утром приходят молодые ребята – призывники. Отсюда начинается их путь во Вьетнам. Демонстранты заняли всю улицу. Для прохожих оставлен только тротуар. Двое молодых парней с баульчиками появляются на этом самом тротуаре, ведущем к призывному центру.
– Не ходи! Не ходи! Не ходи! – кричат демонстранты.
Ребята не сразу понимают, что этот крик обращён к ним. Поняв, останавливаются смущённо. Снова делают несколько шагов,…
– Не ходи! Не ходи! Не ходи! – кричит улица ещё громче. – Это не твоя война! Это не твоя война!
Ребята, краснея от смущения, под светом кинопрожекторов проходят вперёд…
Толпа смолкает. Через несколько минут снова появляется призывник.
– Не ходи! Не ходи! Не ходи!
Этот тоже останавливается. И даже поворачивается к демонстрантам. Но тут же к нему подскакивает низенький полицейский:
– Проходи, не задерживайся.
Он крепко берёт паренька за руку и ведёт сквозь крики:
– Не стань убийцей! Не стань убийцей! Не стань убийцей!
Около самого входа в призывной пункт к нему подскакивают репортёры:
– Вы готовы ехать во Вьетнам?
– Куда пошлют.
– Вы считаете, что США правы в этой войне?
Он несколько секунд думает.
– Может быть, и нет.
– Но вы всё-таки идёте?
Парень пожимает плечами:
– А что делать?..
– Не ходи! Не ходи! Не ходи!
Он открывает дверь и проходит в здание.
И вдруг радостные крики демонстрантов, и поднятые вверх руки, и цветы, летящие на тротуар.
Один из призывников повернул назад.
Демонстранты кричат торжествующе. Но полицейский, стоящий рядом со мной, ухмыляется:
– Он просто обойдёт другой улицей. Зачем ему идти здесь…
Седой человек в клетчатом пальто сидит на ступенях возле входа в призывной пункт. С ним ещё несколько. Его лицо знакомо. Вокруг репортёры с микрофонами: «Скажите, доктор Спок…»
Это известный в каждой американской семье доктор Спок, детский врач, написавший несколько чудесных книг об уходе за детьми, о воспитании. Американский доктор Айболит – воинствующий борец против войны во Вьетнаме. А иначе и не могло быть. Иначе – чего бы стоили его советы о воспитании детей!
Рядом с Бенджамином Споком полицейский в синей форме. Он – наготове. Ещё не отдан приказ, но пройдёт несколько минут, и доктор Спок будет арестован. Будут арестованы и его друзья. Об этом знает и полицейский, и сам доктор Спок.
– Раз, два, три, четыре! – кричит инспектор. – Эти арестованы!
Полицейские берут доктора Спока за руки. Двери полицейской машины открыты. Вместе с ним арестовывают его друзей.
В здании уголовного суда они узнают, что слушание дела состоится между 10 и 24 января. Пока их отпускают под залог.
А демонстранты всё ещё стоят на Уайтхолл-стрит, напротив старого здания, где помещается призывной центр.
– Не ходи! Не ходи! Не ходи!
И только к двенадцати часам дня улица пустеет. Я встречаю своего друга. Он возбуждён.
– Завтра здесь будет то же самое.
– Снова ваша демонстрация?
– Нет, другие… Снова в пять тридцать утра.
Бог умер в прошлом году…
Я улетал из Сан-Франциско утром. В маленьком зале ожидания, откуда подвижный, на колёсах, хобот-коридор ведёт прямо в самолёт, сидел на поролоновых диванах деловой люд в тёмных костюмах. Сидели также вездесущие американские старушки-болонки с могильными холмиками искусственных цветов на розовых париках.
И вдруг в этот сверкающий чистотой зал вошёл хиппи. Он был, как и полагалось, длинноволос, бородат и тёмно-очкаст. На нём была цветастая рубашка навыпуск и невероятно грязные джинсы. В одной руке он держал гитару в футляре. В другой – большую суковатую палку. Палка была из настоящего тика. Такие в Сан-Франциско стоят по 18 долларов 99 центов. Грязь на джинсах тоже была отличнейшего качества. Она не пачкается и не линяет. Замечательная химическая грязь. Её наносят на штаны художники-декораторы. Недешёво стоят такие штаны.
Музыкант предъявил два билета первого класса.
– Кто с вами, сэр? – почтительно наклонил набриолиненную голову служащий авиакомпании.
Музыкант улыбнулся и похлопал рукой по футляру.
Служащий с почтением оформил два билета.
В самолёте сквозь дверь, ведущую в первый класс, я видел, как музыкант сел в кресло, а в другое кресло, согласно купленному билету, поставил гитару.
Я раскрыл цветастую книжицу, купленную в аэродромном журнальном киоске. Она называлась «Как стать хиппи. Практическое руководство». Она была удобного формата – можно положить в карман. На второй странице я увидел рисунок-схему «что носить хиппи» – какие джинсы, какие бусы, какие сандалии, что надо нарисовать на щеке и какая татуировка рекомендуется на плече. Впрочем, насчёт татуировки в пояснительном тексте было сказано следующее: «Настоящую татуировку, конечно, наносить не имеет никакого смысла. Во-первых, эта операция в достаточной степени болезненна. А во-вторых, через некоторое время, когда вам надоест быть хиппи, стоит лишь остричь волосы, сбрить бороду, принять ванну и одеться в нормальный костюм – и вы снова вернулись к прежней жизни. Но от татуировки вам так легко не избавиться. Поэтому мы предлагаем пользоваться специальным химическим заменителем. Внешне рисунок, нанесённый этим красителем, ничем не отличается от настоящей татуировки, не смывается водой или мылом, не блекнет от пота. Однако в случае нужды вы сможете удалить его в течение нескольких секунд при помощи растворителя, который придаётся в той же упаковке…»
На титульном листе книжицы значилась очень солидного и в высшей степени «приличного» издательства.
Ах, мудрые джентльмены. Ах, какие мудрые джентльмены работают в этом издательстве.
Самолёт поднялся. Я увидел в окно прекрасный розовый город, увидел бело-голубую каёмку океана. Всего два часа назад я слушал на берегу шум прибоя. Океан накидывал на полированную поверхность песка прозрачную водяную кисею и сбрасывал, чтобы показать новую. Два босых хиппи, накрывшись одним одеялом, стояли на мокром песке. Тяжеловесно изящные чайки, не обращая на них никакого внимания, по-хозяйски расхаживали по песку и метко били клювами маленьких крабов, запутавшихся в пене. Проходя мимо «памятника», я услышал фразу, сказанную в форме возражения:
– Бог умер в прошлом году, я сам читал…
Генрих Боровик
«ЛГ»-досье
Генрих Боровик, 90- летие которого отмечалось в прошлом году, – из числа самых заметных советских журналистов в 60-е и 80-е годы прошлого века. То, как он писал репортажи и статьи из всех «горячих точек» планеты, вызывало огромный интерес у читателей, а у коллег – восхищение. Позднее получивший немало писательских и журналистских премий и званий, Боровик одним из первых в СССР начал работать на стыке журналистики и литературы. Это особо ярко проявилось, когда в 1966–1972 годах он был собственны м корреспондентом АПН и «Литературной газеты» в США, а затем многие годы трудился на этом направлении специальным корреспондентом. Он мастер диалога, через речь людей он создавал яркие образы. Среди его героев Роберт Кеннеди и Бенджамин Спок, Эрнест Хемингуэй и Мартин Лютер Кинг, Александр Керенский и многие другие... Творчество Боровика было избавлено от жёсткой идеологической прокладки. Он как бы давал понять, что все люди – люди. Его работы интересно перечитывать, они не устаревают. Боровик выпустил немало книг. Отрывки из романа-эссе «Пролог» мы публикуем. В первой части книги («Один год неспокойного солнца») говорится о бурных событиях 1968 года, о людях, их вершивших и в них участвовавших.
Генрих Боровик во время очередной
командировки в Афганистан, весна 1980 года
Владимир Вяткин / РИА новости