Писатель Илья Бояшов считает: жизнь – это самая истинная, непревзойдённая никаким искусством фантастика.
– Недавно у вас вышла новая книга – повесть «Портулан». Её главный герой – меломан, Слушатель, чья страсть граничит с безумием. Откуда пришёл этот одержимый музыкой персонаж?
– Увы, мне кажется, музыкальная культура занимает всё меньшее место в жизни людей. Особенно у той части молодёжи, которая сегодня в восторге от музыкально-поэтических «баттлов». Позвольте резкость: не знаю, как насчёт поэзии, но что касается музыки, в девяносто девяти процентах случаев и американский, и наш доморощенный рэп – это дно. Если ещё и постучат снизу, я буду крайне удивлён – впрочем, ничего исключать нельзя. Поймите правильно: после Букстехуде, Баха, Генделя, Прокофьева, Гилеспи и Паркера слышать чечётку с речитативом для любого более-менее подкованного в области музыки человека попросту невыносимо. Вот почему так нужны шизофреники, собирающие пластинки со Стравинским и Варезом! И они, на счастье, есть. Некоторые из знакомых мне меломанов – настоящие безумцы, помешанные на авангарде, но я готов им рукоплескать, хотя модернизм, честно признаться, не особо приемлю, скрябинскую какофонию не понимаю, тем более не в восторге от завихрений Фрэнка Заппы. Однако при всём своём модернизме и Заппа, и Варез, и им подобные есть музыкальная мысль, есть развитие, есть усложнение форм, есть нащупывание путей… есть в конце концов та самая культура, с которой мы и начали интервью. Не сомневаюсь, напитавшиеся этой культурой пройдут мимо сегодняшних стадионов с их «разговаривающими чечёточниками». А культурой необходимо именно напитаться, иначе конец. Вот почему нужны Слушатели. Вот почему они просто необходимы…
– А какое место занимает музыка в вашей жизни? Вы ведь в своё время даже играли в рок-группе…
– Я уже говорил о «напитывании». Мне в этом плане очень повезло: мой ныне покойный отец, Владимир Терентьевич Бояшов, был известным композитором, учеником Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, всю жизнь проиграл в Русском народном оркестре имени Андреева, будучи виртуозом-баянистом. Одновременно он был и великолепным пианистом. Когда отец находился в доме, музыка звучала почти беспрерывно. Насколько себя помню, она сопровождала меня с пелёнок. Конечно, только благодаря отцу уже в четыре года я был знаком с «Князем Игорем», «Иваном Сусаниным», «Волшебной флейтой», слушал Мусоргского, Доницетти, Вебера, Верди (хвала старенькому проигрывателю и отцовской привычке бесконечно ставить на него пластинки). В первом классе насвистывал арию «Царицы ночи» или марш из «Аиды»: это было в порядке вещей. Отец часто брал меня с собой в Мариинку, где у него было много знакомых, иногда оставлял за кулисами: вольно-невольно я видел изнанку оперно-балетной жизни; мимо пробегали совершенно вымотанные балерины, оперные басы и теноры пробовали голоса. Однажды меня чуть было не задавил конь, которого вели на сцену, кажется, в том же «Князе Игоре»: так припёр крупом к стенке, что я чуть не задохнулся. Что касается инструментов, слава богу, отец дал недурное домашнее образование, выучив играть на фортепьяно и баяне. Затем пришёл черёд гитары, которую я осилил самостоятельно. Вот почему когда в 80-х мы все в Питере, словно корью, заболели роком, влился (на время) в авангардную группу «Джунгли». И сейчас, конечно, музыку не забываю: фонотека у меня солидная; кроме того, беру в руки то баян, то гитару – вспоминаю старое...
– Одна из самых известных ваших книг – «Путь Мури», за неё вы в своё время получили премию «Национальный бестселлер». Как вы считаете, в чём причина такой популярности этой истории о коте-путешественнике? Люди соскучились по доброте?
– Коты – благодатнейшая тема, к которой писатели будут возвращаться бесконечно. В литературе уже существует огромное количество котов-путешественников, котов-сыщиков, котов-мистиков, потусторонних котов (булгаковский Бегемот), котов, ведущих дневники и т.д. Не сомневаюсь: пишущая братия и в будущем не оставит котов в покое, ибо аудитория, с удовольствием читающая о подобных существах, является самой благодарной (и бессмертной) аудиторией на свете. Что же касается доброты… Помните одного известного персонажа, всматривающегося в москвичей со сцены разухабистого театрика? Он сказал примерно следующее: «Люди как люди. Жилищный вопрос несколько испортил их…» Я к чему – люди всегда остаются людьми и всегда будут скучать по доброте...
– Ещё одно громко прозвучавшее произведение – «Танкист, или «Белый тигр» – было экранизировано Кареном Шахназаровым. Как вы считаете, что делает экранизацию художественного произведения удачной?
– Экранизацию художественного произведения делает удачной только чудо. Иного объяснения у меня просто не может быть. Это вообще относится к любому жанру искусства: только чудо совершает необъяснимые вещи, когда словно всё сходится в единой точке – и талант автора, и место, и время, и многие другие, даже самые мельчайшие обстоятельства. Примеров подобному чуду великое множество: возьмите фильм Мотыля «Белое солнце пустыни». Снимали «левый» проходной боевик, так сказать, «на скорую руку», мимолётно, даже не подозревая о том, что в результате сложения больших и малых обстоятельств (Луспекаев в роли Верещагина; Кузнецов в роли Сухова; недавно ушедший из жизни Годовиков – Петруха; ещё какие-то сложившиеся мелочи) и опять-таки чего-то непонятного, неведомого, получится истинный шедевр. Чудо? Конечно, самое настоящее! Дух дышит, где хочет. А бывает и такое: ухлопано множество средств, сил, лет, взяты великолепные актёры, сценарий прекрасен, режиссёр гениален – в итоге пшик. Примеры такие также знаем. К писательству это тоже относится в самой полной мере…
– Ваши произведения определяют обычно как «романы-притчи». Вы согласны с таким определением? И как вы пришли к такому формату работы? Почему притча?
– К сожалению, не могу создавать большие вещи с развёрнутыми описаниями исторических действий и поступков героев, с запутанными фабулами сюжета и т.д. Более четырёх-пяти листов печатного текста из себя не выдавить – хоть плачь. Романистом мне не быть: всё время хочется уплотнять повествование и оставлять в нём только самое главное. В итоге получается выжимка: то есть притча, и, каюсь, иногда не совсем легко читаемая (это ещё мягко сказано), что, конечно же, не является большим моим плюсом.
– Кстати, вероятно, в связи с притчевостью вас зачастую причисляют к фантастам. А как вы сами себя определяете? Можно ли то, что вы пишете, назвать фантастикой? И что такое вообще фантастика, на ваш взгляд?
– Не буду оригиналом, если коротко замечу: жизнь – вот самая истинная, непревзойдённая никаким искусством фантастика. Иногда даже дыхание сбивается: такое увидишь или услышишь! Вот почему уверен: все, без исключения, литераторы могут с полным правом причислить себя к фантастам – они всего лишь вольно-невольно черпают факты из окружающей реальности. Что, Стругацкие фантасты? Да с такой же уверенностью можно сказать о них, что они самые настоящие реалисты.
– В одном из интервью вы сказали, что пишете мало, поскольку боитесь, что это превратится в рутину. Может ли, на ваш взгляд, писательство быть основной профессией? Или, если зарабатывать литературой на хлеб, вдохновенное творчество становится просто ремеслом?
– На мой взгляд, писательство быть основной профессией не может. А вот на взгляд, скажем, уважаемой мною Дарьи Донцовой – очень даже может! Одни, ежедневно зарабатывая литературой на хлеб, не перестают поражать качеством своих творений. Другие, время от времени «вдохновляясь», такую белиберду выдадут, только держись! Всё крайне индивидуально. Крайне!
– Какой совет вы могли бы дать сегодняшним молодым авторам, которые хотят связать свою жизнь с писательством? И как найти свой путь к читателю?
– Талант и чудо – вот о чём размышляю. Талант, конечно, играет великую роль, но и без чуда никуда: одного таланта, пусть даже самого классного, мало. По опыту знаю – мало! Обязательно нужно чудо, когда всё неожиданно сходится в одной точке: и талант, и время, и обстоятельства. А может ведь и не сойтись! Если сойдётся – то и путь к читателю сразу же отыщется.
– И напоследок расскажите немного о ваших творческих планах. Над чем вы сейчас работаете?
– Работа всегда есть, но живу одним днём, поэтому честно признаюсь – дальше сегодняшнего дня в творческих планах стараюсь не заглядывать. На днях закончил небольшую новеллу о двух советских лётчиках. Удивительный случай с одним из них произошёл во время войны на Аляске. Так что новелла (что для меня совершенно не характерно) написана на основе реальных событий.
Беседу вела
Мила Яковлева
«ЛГ»-досье
Илья Владимирович Бояшов –
писатель, преподаватель истории. Родился в 1961 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский государственный педагогический институт имени А.И. Герцена. Автор книг «Безумец и его сыновья», «Путь Мури», «Танкист, или «Белый тигр», «У Христа за пазухой» и других. Лауреат премии «Национальный бестселлер».