РАМПА
Как Римский-Корсаков не захотел разговаривать с дирижёром «Сказки о царе Салтане»
«Русскому Вагнеру» (а именно так называют Николая Андреевича те, кто желает подчеркнуть пространность опер композитора) везёт в постановках далеко не всегда. Скажем, «Майская ночь» была хороша, хотя по-разному, и у Тителя-Коробова в «Стасике», и у Михаила Плетнёва на «опен эйре» в Архангельском. Светомузыкальное шоу по мотивам «Салтана», увиденное мною два года назад в Светлановском зале Дома музыки, тоже было по-своему увлекательно, ибо его жанровая принадлежность в качестве «не-оперы» была определена заранее.
Об эксперименте Някрошюса с «Китежем» в Большом театре мы писали совсем недавно и, следует напомнить, совсем не лицеприятно. Однако литовский режиссёр сегодня может отдохнуть. Если он, выражаясь вычурно, отнял у Римского-Корсакова всего лишь часы и бумажник, то постановочная группа Московского государственного академического музыкального театра имени Н. Сац сняла с композитора пиджак и обувь.
Заслуженный артист России Андрей Яковлев, выступивший в данном проекте музыкальным руководителем, предваряя свою трактовку оперы, без тени смущения заявил, что Римский-Корсаков был плохим драматургом, нот у него слишком много, к действию они отношения не имеют. Замедляют развитие фабулы, многие фрагменты являются не только скучными, но и прямо лишними. Детям не справиться с четырёх-с-половиной-часовой махиной, поэтому он, Яковлев, берётся улучшить композитора и потеснить его до двух пятидесятиминутных актов.
Я неслучайно так подробно пересказываю «промо» данного спектакля. Именно эта пиар-атака предшествовала слезам о том, что дети мало читают, а задача театра – вернуть ребёнка в мир пушкинского слова. Дескать, отрок быстренько посмотрит «дайджест» и бросится читать «наше всё».
Чего здесь больше – наивности или коммерческого расчёта – я судить не берусь. Но два соображения выскажу.
Во-первых, не факт, что книжная полка ещё существует в современном доме, а во-вторых, после фрагментарно-облегчённого Римского-Корсакова уместен будет комикс по мотивам Пушкина. Ничуть не более.
И это уже тенденция, притом опасная. Ибо главным образом её развитие и приводит к исчезновению как книги, так и музыки из нашей жизни. Это в поле «видимого».
В сфере же «невидимого» вред от подобных опытов ещё больший: сдвиги, происходящие в символическом пространстве, становятся столь угрожающе необратимыми, что мы теряем целые смысловые пласты в культуре.
Небезобидное переименование ПТУ в лицеи не привело к возвышению пэтэушника, но принизило Пушкина в глазах последнего до уровня уличного гопника.
Лишение оперы драматургической составляющей именно в музыке приведёт к тому, что Пушкина, может быть, «лицеист» и прочтёт, но вот оперу после обращения к ней подобных «оптимизаторов» сможет слушать вряд ли.
Или скорее: прочитываться будет «Пушкин-лайт», а прослушиваться «мюзикл». Причём в полной уверенности обращения к подлиннику, а не суррогату.
На большее ребёнка, воспитанного на «фастфуд-культуре», просто не хватит.
Не думаю, что опера, сколь бы историчной или бытийно-захватывающей она ни была, нуждается в детально разработанной фабульной подпорке. Спору нет, сюжет важен, но, слушая музыку, мы прежде всего следуем чувственному развитию тем, выраженных в звукописи. Здесь же нет ничего случайного. И если дирижёр удаляет все «бесконечные и занудные колыбельные» из начала, оставляя лишь динамичные куски «аттрактивного» материала, то обязательно столкнётся с тем, что первый же лирический фрагмент его версии окажется неубедительным. Царица Милитриса будет петь старательно, но слушатель-то окажется не готовым к «слезе» эмоционально! Его лишили необходимого трамплина, он растерян, ему не к чему привязать Милитрису. Которая вот здесь-то и должна быть «зарифмована» с отсутствующими «занудными» колыбельными.
Дальше – больше. Хотелось бы сказать, что опера в руках художницы Елены Качелаевой и упомянутого дирижёра превращается в лубок. Это тем более заманчиво, что лубочность внешне похожа на комиксность. Однако лубок – весьма уважаемый жанр народного искусства и добиться высокого звания русского лубка тоже ещё нужно постараться.
Пестрота до головной боли вообще вне культуры, поскольку культура – всегда ограничения, сплошь – запреты.
Желание «сделать компактно» привело Андрея Яковлева к тому, что рассматриваемый «Салтан» лишился одного из традиционно главных действующих лиц на театре: хора, низведённого до роли иллюстратора пары-тройки «весёленьких моментов».
Стремление «показать мотивчик» убило главный персонаж музыкальной сцены: оркестр, разжалованный музруком в тапёры, причём не из самых способных.
Балетные вставки я из человеколюбия обсуждать не стану, скажу только, что и здесь можно было найти приемлемый вариант хореографии, скрывающий недостатки танцовщиков.
Спору нет, «Салтан» стал короче. Дети выдержать его будут способны. Кроме, естественно, тех, кто обладает врождённым вкусом.
За последних я не боюсь. За остальных – буду биться.
Необходимо, чтобы человек шёл в оперу, зная, что ждёт его там не зрелище, но соучастие. Длинное? Удержи зрителя любой ценой, но не опошляя жанр. Не нужно ожидать «классы», пришедшие по разнарядке в «культпоход». Оптом торговать, конечно, вернее, но опера, всегда оставаясь демократичной, никогда не была плебейским зрелищем. Опера требует внимания, если хотите, почтения. В оперу – особенно детям – нужно уходить на весь день, только тогда она отзовётся праздником, который будет потом всегда рядом. И уж конечно – в оперу нужно ходить семьёй или с близкими друзьями. Выход в оперный театр должен разрывать ткань повседневности – только тогда факт будет запечатлён детским сознанием. Первое посещение оперного представления должно быть событием, сравнимым с инициацией. И нет здесь никакой натяжки: именно в инициатическом акте ребёнок приобщается к «взрослой» культуре. Это всегда сложно, а зачастую мучительно, но другого традиция не придумала.
Задача детского театра не в том, чтобы иллюстрировать произведения из школьной программы по литературе, а в том, чтобы вводить детей в сложный мир национального космоса. Быть вожатым в священном символическом пространстве народной души, отражающей вселенную.
Для остального – «музычка про Квазимодо». Развлекательно. Ликвидно.
Имея в виду всё это, зададимся вопросом: а почему Римский-Корсаков Андрею Яковлеву «не отвечает»? Конечно, в мире «умца-умца» композитор неликвиден. Но, думается, главное не это.
Может, для начала стоило попробовать не перебивать Николая Андреевича?