«Куда мы ни оглянемся, везде встречаемся с этой колоссальной фигурою, которая бросает от себя длинную тень на всё наше прошедшее...» – писал 170 лет назад о Петре I историк М.П. Погодин. Эти слова актуальны и сегодня, особенно если прибавить к ним: «...и на настоящее». Ибо мы живём в государстве, основы которого заложил первый российский император. Мы – наследники культуры, импульс к развитию которой дал именно он. Он сделал Россию первоклассной военной державой, поставил перед страной задачи, соответствующие масштабу его личности, и мы несём эту славу и это гигантское бремя. Однако в петровскую эпоху уходят и корни тех пороков, с которыми мы сталкиваемся сегодня, прежде всего корыстная бюрократия и коррупция».
Это цитата из аннотации к книге известного писателя Якова Гордина, которая была недавно представлена читателям Петербурга. Сборник «Пётр I» из популярной серии «Государственные деятели России глазами современников» хоть и не является библиофильской новинкой, однако в год празднования 350-летия со дня рождения Петра Великого обречён на интерес со стороны любителей истории и литературы. Книга, где можно найти даже тексты, не воспроизводившиеся с ХIХ – начала ХХ века, представляет собой своего рода собрание архивных документов Петровской эпохи. Они помогают понять, кем был на самом деле первый российский император, который «Россию вздёрнул на дыбы». На их основе автор попытался по-новому взглянуть на грандиозную личность Петра и объяснить, «как на колеблющейся вулканической почве Московского государства выросла гигантская фигура Петра I, воплотившая в себе всю парадоксальность русской истории – как до, так и после него». Оригинальность этого труда в том, что благодаря изложенным на его страницах фактам можно найти объяснение не только причин неудачи реформ в том виде, как их пытался осуществить Пётр, но и последующих причин провала грандиозного плана большевиков построить «социалистический рай» на земле.
Для характеристики личности самодержца Гордин приводит интереснейшую записку о Петре английского посла в России Чарльза Уинворта, которую тот отправил своему правительству в Лондон. «Нынешнему царю, – писал посол, – тридцать восьмой год; государь красив, крепкого телосложения и здоровья, но которое в последнее время сильно подорвано вследствие нерегулярного образа жизни и переутомления. Он был подвержен сильным конвульсиям, причиной которых, как говорят, стал яд, подсыпанный ему в юности по приказанию его сестры Софьи… Он необычайно любознателен и трудолюбив и за 10 лет усовершенствовал свою империю больше, чем любой другой смог бы это сделать в десятикратно больший срок, и что ещё более удивительно – сделал это без какой-либо иностранной помощи, вопреки желанию своего народа, духовенства и главных министров, одной лишь силою своего гения, наблюдательности и собственного примера. Он прошёл все ступени в армии от барабанщика до генерал-лейтенанта, на флоте – от рядового матроса до контр-адмирала, а на своих верфях – от простого плотника до корабельного мастера… Царь имеет добрый нрав, но очень горяч, правда, мало-помалу научился сдерживать себя, если только вино не подогревает его природной вспыльчивости… Он довольно бегло говорит на голландском, который становится теперь языком двора. Царь живёт очень скромно. Будучи в Москве, никогда не располагается во дворце, а располагается в маленьком деревянном доме, построенном для него в окрестностях столицы как полковника его гвардии».
Главный враг – коррупция
Многие историки пишут о бесчинствах, творившихся при дворе Петра. Однако и этому есть объяснение. «Несмотря на свой импульсивный характер, – пишет Гордин, – Пётр был великий прагматик. Все его действия имели несомненный смысл. И святочные бесчинства, которые он творил со своим ближним кругом, отнюдь не были просто пьяными молодецкими забавами. Таким безжалостным образом, унижая в глазах русского люда тех, кто ещё вчера был в почёте и силе, Пётр расчищал в сознании народа место для новой знати. Он ломал представление о социальном статусе».
Однако главными противниками императорских преобразований были не только незрелость русского общества и личные качества его «птенцов», а, как считает Гордин, колоссальная коррупция. «Система, работавшая прежде всего на военную мощь и ради этого безжалостно эксплуатировавшая страну, формировала безжалостную же прагматику и к отношению к миру вообще, к конкретному человеку, и – горький парадокс! – к самой системе тоже. Строители не воспринимали возводимое здание как нечто органически своё. Отсюда и безудержное казнокрадство, приводившее Петра в отчаяние. Самый верный и близкий ему человек – Меншиков только по причине своих и в самом деле огромных заслуг и благодаря заступничеству Екатерины избежал смерти на плахе. Создатель великой империи, победитель сильнейшей в Европе армии оказался бессилен против собственного детища – системы. И к концу жизни был фигурой безусловно трагической», – делает вывод Гордин.
В своих не публиковавшихся при жизни заметках историк Василий Ключевской писал: «Можно представить себе душевное состояние Петра, когда, свалив с плеч шведскую войну, он на досуге стал заглядывать в будущее своей империи. Усталый, опускаясь со дня на день от болезни и сознания своей небывалой славы и заслуженного величия, Пётр видел вокруг себя пустыню, а своё дело на воздухе и не находил для престола надёжного лица, а для реформы надёжной опоры ни в сотрудниках, которым знал цену, ни в основных законах, которых не существовало, ни в самом народе, у которого была отнята вековая форма выражения своей воли, земский собор, а вместе с ним и сама воля. Пётр остался с глазу на глаз со своей безграничной властью…»
Цитируя Николая Данилевского, автора знаменитого труда «Россия и Европа», Яков Гордин пишет: «Если Европа внушала Петру страстную любовь, страстное увлечение, то к России он относился двояко. Он вместе и любил, и ненавидел её. Любил он в ней собственную силу её и мощь, которую не только предчувствовал, но уже сознавал, – любил в ней орудие своей воли и своих планов, любил материал для здания, которое намеревался возвести по образу и подобию зародившейся в нём идеи да под влиянием европейского образца; ненавидел же самые начала русской жизни – самую жизнь эту, как с её недостатками, так и с её достоинствами. Если бы он не ненавидел её со всею страстностью своей души, то обходился бы с нею осторожнее, бережливее, любовнее».
Достоевский о Петре
Необычайный интерес к личности Петра проявлял Фёдор Достоевский. «Пётр почувствовал в себе каким-то инстинктом новую силу и угадал потребность расширения взгляда и поля действий для всех русских – потребность, скрытую в них бессознательно и бессознательно вырвавшуюся наружу и которая была в их крови ещё со славянских времён. Говорят, что он хотел сделать из России только Голландию? Не знаем; лицо Петра, несмотря на все исторические разъяснения и изыскания последнего времени, до сих пор ещё очень для нас загадочно… Во всяком случае, в лице Петра мы видим пример того, на что может решиться русский человек, когда он выживет в себе полное убеждение и почувствует, что пора пришла, а в нём уже созрели и сказались новые силы. И страшно, до какой степени свободен духом человек русский, до какой степени сильна его воля! Никогда никто не отрывался так от родной почвы, как приходилось иногда ему, и не поворачивал так круто в другую сторону, вслед за своим убеждением!»
А великий русский философ Иван Ильин говорил: «От Феодосия Печерского до Сергия, Гермогена и Серафима Саровского; от Мономаха до Петра Великого и до Суворова, Столыпина и Врангеля… вся история России есть победа русского духовного характера над трудностями, опасностями и врагами. Так было. Так ещё и будет впредь».
Невозможная утопия
В предисловии к своему сборнику документов петровской эпохи Гордин делает попытку осмыслить причины краха петровского замысла, в том виде, в каком император себе его представлял, цитируя другого выдающегося русского философа – Николая Бердяева. Тот сравнил мечты Петра с попыткой Ленина, названного Уэллсом кремлёвским мечтателем, при помощи террора преобразовать Россию и силой привести её в «светлое коммунистическое будущее».
«Можно было бы сделать сравнение между Петром и Лениным, между переворотом петровским и переворотом большевистским, – писал Бердяев. – Та же грубость, насилие, навязанность народу известных принципов, та же прерывность органического развития, отрицание традиций, тот же этатизм, гипертрофия государства, то же создание привилегированного бюрократического слоя, тот же централизм, то же желание резко и радикально изменить тип цивилизации…»
Из книги Якова Гордина можно сделать вывод о том, что любая попытка воплотить утопию в жизнь – силовым путём создать «идеальное государство» или, как пытался Пётр, «государство регулярное», – на примере трагической истории России обречена в конечном счёте, несмотря на все первоначальные достижения, на драматический провал. Ведь зачем нужна мощная армия, громкие военные победы, возведение новых городов и заводов, если народ продолжает жить бедно? Бедно в самой богатой стране мира.
Автор пишет: «Декабрист генерал М.А. Фонвизин, глубокий мыслитель и образованный историк, размышлял в сибирской ссылке: «Гениальный царь не столько обратил внимание на внутреннее благосостояние народа, сколько на развитие исполинского могущества своей империи. В этом он точно преуспел, приуготовив ей огромное значение, которое приобрела Россия в политической системе Европы. Но русский народ сделался ли от этого счастливее?»