Опасность одна – потерять друг друга

Славянский мир, право­славие пытаются ослабить, раздробить, заставить при­нять чуждые духовные цен­ности и ориентиры. Главная цель «переориентации» – Россия, оплот православия, где свободно и уверенно чувствуют себя представи­тели и других верований. Как не заблудиться, сохра­нить и единство братских народов, и себя, свою ду­шу? Об этом разговор с че­ловеком интереснейшей судьбы – лётчиком, дизай­нером, мыслителем, свя­щенником. Наш собесед­ник – протоиерей Фёдор, настоятель прихода храма Всех Святых в Минске.

– Отец Фёдор, все мы родом из детства. Ваш отец, Пётр Повный, стал священ­ником в 1950-е годы. Стари­ки на Гомельщине, где он служил, по сей день вспо­минают его добрым словом. Удивительной женщиной была ваша мама, она траги­чески ушла из жизни. Рас­скажите о них.

– Пример родителей важен для любого ребёнка. Мои родители для меня были при­мером нелицемерного служе­ния Богу, Церкви и людям. Они были христианами, их слова не расходились с делом. Вы сами знаете, что во вре­мена воинствующего атеиз­ма верующие были людьми второго сорта, но я не видел у родителей ненависти, зло­бы и раздражения к партий­ным «гонителям», к атеистам. Чиновники порой втайне при­ходили крестить своих детей, просили у отца совета в тяжё­лых жизненных ситуациях. Он и мать прозревали в человеке прежде всего душу. Мне повез­ло вырасти в христианском семейном укладе – с молитва­ми, чтением Евангелия, хри­стианскими праздниками.

– Вы не сразу избрали путь служения. Я мог бы беседовать сейчас с лёт­чиком-испытателем – вы собирались поступать в Черниговское военно- авиационное училище. Или с дизайнером – вы даже получили специаль­ное образование.

– Да, в детстве грезил о небе, но и сейчас я служу Небу. Толь­ко мой полёт в ином измерении. Если бы мне довелось стать лёт­чиком, то небо стало бы потол­ком, ограниченным лётной спо­собностью самолётов. Молитва же не имеет предела, не требует топлива и разрешений на полё­ты. Пилотировать умею, люб­лю, иногда летаю в ДОСААФе. Моя специальность по дипло­му – художник интерьера и художник-монументалист, а работаю, как видите, по вто­рой – Духовная семинария и академия. Но учёба в Худо­жественном институте – это провидение Божие. Господь задумал в Беларуси воздвиг­нуть храм. Его образ рождает­ся всегда на Небе. Он терпеливо «растил» зодчего, своего домо­управителя. Я лишь наёмный работник у Бога. И понимаю: каждый жизненный поворот вёл меня к Всехсвятскому хра­му-памятнику.

Как ни странно, жела­ние служения Богу пришло на службе в армии, в ночных карау­лах в Казанском кремле. Дори­совывал в воображении кресты на обезглавленных соборах кремля и дышал духом Свя­той Руси, живущим в древне­русской архитектуре. Не раз бывал в татарских сёлах Чебоксарского края и видел порядок и уют в домах, радушие хозяев, схожее с нашим белорусским. Люди одинаковы по своей при­роде. Всё это откладывалось в сознании, сыграло роль при создании концепции храма-па­мятника.

– В России и Белоруссии мусульмане и православ­ные живут со взаимоуваже­нием, а в Западной Европе для мусульман отводят под­час чуть ли не резервации, и я тут не хочу смешивать проблемы миграции и веро­исповедания. Но разница в подходах к сосуществова­нию представителей раз­ных религий в разных стра­нах есть.

– Бог существует, что при­знают все религии. Вдаваться в догматические расхождения вероучений – в формате этого интервью неуместно. На самом деле различия в вероиспове­дании не мешают людям жить рядом друг с другом, вместе строить государство, налажи­вать жизнь. Нужно уважение и терпение, понимание, что все не могут думать одинаково, у всех разное воспитание и цен­ности, но потребности похожи: дом, работа, еда, семья, дети, Родина. Каждый вправе оста­ваться верным своей тради­ции, когда в целом всё общество принимает веру в Бога как цен­ность.

Я видел Европу сейчас и в 80-е годы, когда жил в Гер­мании, – это два разных мира. Да, где-то создаются резерва­ции для мигрантов, но у меня сложилось впечатление, что уже некоторые европейские страны целиком стали резер­вацией для европейцев и по процентному отношению населения, и по культурно­му доминированию мусуль­манских традиций. При этом Европа не собирается защи­щать христианство: натель­ные кресты носить нельзя, а паранджу можно; право­славные храмы строить не рекомендовано, а мечети воз­водятся, и, самое главное, они заполнены народом, в отли­чие от костёлов.

Европа пытается искус­ственно соединить несоеди­няемое. Она поклоняется толе­рантности больше, чем Христу, переосмысливает и переина­чивает традиционные цен­ности отнюдь не с позиции духовности. В таком понима­нии толерантность – это веро­отступничество. Секулярно- гуманистическое сознание, царящее сейчас в Европе, вос­принимает любое сакральное знание как относительное.

– То есть человеку позво­лено быть верующим до тех пор, пока он не заявляет о том, что поведенческие нормы общества греховны.

– В Беларуси иная ситуа­ция. У нас нет миграционного потока. Наш народ, находясь на стыке Востока и Запада тыся­чу лет, искал формы мирного сосуществования с соседями. В истории было ополячивание, уния, антисемитские настрое­ния, черта оседлости, геноцид, холокост... Проблем не было только с татарами. Они при­шли сюда более 500 лет назад. Но они как меньшинство всегда уважали местные законы и тра­диции, не навязывали своих ценностей, при этом их хоро­шо сохранили, ощущают себя полноправными гражданами. Толерантность белорусов – это свобода вероисповедания, но в рамках уважения к основной традиции. Государство и гос­подствующая вера выступают гарантом сохранения неповто­римости национального свое­образия народов, входящих в состав нации.

– Несколько лет назад на Кубе встретились глава Рус­ской православной церкви и папа римский – истори­ческое событие. Но поче­му представители главных мировых конфессий крепче не объединятся в противо­стоянии тем, кто толкает мир ко всё пожирающей войне?

– Папа римский и предстоя­тель Русской православной церкви встретились, чтобы выразить готовность объеди­нить усилия в миротворческих вопросах и в вопросах защиты жизни христиан. В социаль­ной концепции Русской пра­вославной церкви, в восьмом разделе, который называет­ся «Война и мир», говорится, что Церковь обязана занимать миротворческую позицию и говорить правду без прикрас и возносить молитвы за мир. Во многом и католическая, и православная церковь так и поступают. Наверное, нуж­на новая встреча церковных руководителей, и это решать только им самим. По собствен­ному опыту знаю, что крипта храма-памятника в честь Всех Святых в Минске, где прохо­дит моё послушание, – это место, в котором не один год собираются представители и главы основных религий и конфессий Республики Бела­русь. В крипте нащупан пульс исторических кровотоков, они несут убеждённость в необхо­димости мира. Миротворче­ские усилия надо наращивать всем и на всех уровнях.

Президент Белоруссии Александр Лукашенко во время посещения
храма-памятника в честь Всех Святых в Минске

– Вас иногда упрека­ют в «близости к власти». А по-моему, это нормаль­но, когда церковь и власть взаимодействуют. Важ­ны, конечно, дистанция и возможность высказать власти доказательные упрёки, дать совет. Допу­стим, если вам нужно было бы сказать что-то нелице­приятное президенту Алек­сандру Лукашенко, вы бы сделали это?

– Александр Григорьевич, как все мы, – человек. Пре­жде всего человек. Я отношусь к главе государства с большим почтением и благодарностью, и не потому, что он власть иму­щий, но потому, что вижу его отношение к простым людям, к народу. Хочу подтвердить, что в любых вопросах у наше­го президента на первом месте справедливость и благо людей.

Его позиция нелицемерна, это подтвердили годы европей­ских санкций, годы противо­стояния давлению «демокра­тизации», курс на подлинную самостоятельность в принятии внутренних решений. У него хватает мужества, а уверен­ность он черпает в народном мнении и доверии.

Я не люблю кривить душой, лебезить и делать вид, что нет проблем. Но для каждого слова, считаю, есть своё время и своя форма выражения.

– Давайте теперь на грешную землю. Разводы, измены, брошенные дети, одиночество, несчастные судьбы – вот реальность. Россия едва ли не на пер­вом месте в мире по числу разводов. И в Белоруссии не всё благополучно. Каковы, на ваш взгляд, глубинные причины этого?

– Первая причина – при­рода человека. Человек эгои­стичен, любит комфорт. Но не любит критику, не любит трудиться, терпеть. Христиан­ство учит человека бороться со своим естеством. Но давайте честно признаемся, что голос Церкви, как и голос совести, слышат немногие. Вторая глу­бинная причина – поменяв­шийся уклад жизни. Хорошие условия быта, технический прогресс, доступность обра­зования позволяют и мужчи­не, и женщине успешно жить поодиночке, хотя часто это лишь видимость. Я не против прогресса, просто констатирую факт изменения уклада жиз­ни. Раньше строили семьи ещё и потому, что выживать было легче вдвоём.

Третья глубинная причи­на – устранение обществен­ной морали. Её не стало, перед обществом уже не ставят боль­шие цели и глобальные зада­чи. Исчезли идеалы. Верните девушкам красоту целомудрия, чистоту души и тела – и всё будет по-другому. Когда жен­щина станет недоступна с пер­вого взгляда на неё, браки обре­тут другой смысл, и нежелан­ных детей меньше будет. Если люди будут понимать ответ­ственность перед своей нацией, если людям расскажут правду, что в современной геополити­ке выживают международные игроки с численностью физи­чески и нравственно здорово­го населения 250 миллионов человек, тогда люди осознанно будут желать детей, и абортов меньше будет, и семьи крепче – невозможно одному вырастить троих, четверых. Кстати, и сою­зы между братскими странами станут основательнее.

– На одном из сайтов уви­дел, что в заголовке ста­тьи вас называют «самым успешным священником Белоруссии». Думаю, нор­мального человека такие заголовки, сочиняемые для привлечения внимания, не могут не коробить. Почему подчас на продажу идёт всё?

– На зажжённую свечу в темноте слетаются не только мотыльки, но и кусачие мошки. Храм-памятник, как зажжён­ная свеча, и по своей архитек­турной символике, и по кон­цепции. А ещё есть духовный закон – когда делаешь доброе дело, всегда много препон, что­бы не было места тщеславию. Это полезно для души. Это, я бы сказал, маркер того, что всё с тобой в порядке. Если для человека что-то свято, он это никогда не продаст и не пре­даст. Поэтому ваш вопрос каса­ется ценностей и свободы выбо­ра души между добром и злом.

Если говорить о СМИ, информационном простран­стве, то они всегда служат чьим-то интересам. Наряду с созидательными силами мно­го подрывников и предателей, не побоюсь так сказать.

Некоторые продали совесть. Недаром говорят, что идёт информационная война. Рели­гия, язык и история – цели поражения. Так взламывается любой цивилизационный код. Без духовного стержня чело­век просто кусок глины, а если образно представить – грязь.

В последнее время можно услышать утверждения, что «храмы занимают много места, они не производят продукт, продают сомнительную идею, а попы такие-сякие...». Если отвергается идея, которую предлагает религия, тогда она должна быть замещена дру­гой нравственной концепцией, объединяющей общество. Это понимали даже в советский период нашей истории. Сколь­ко лет после распада СССР нет национальной идеи ни у одно­го постсоветского государства. Даже у великой России. Пото­му что понятие Родины и веры обесценили пустословием и злословием. Оно стало уже не свято. Не так просто придумать заново идею. Душа человека верит только в настоящее, под­линное. А неподдельное – это Божественная любовь к людям и Христос на кресте. Не может человек добровольно идти на смерть без высокой цели... Настоящее – это покаяние, потому что это правда о себе, о своём бессилии и ограничен­ности. Но сейчас немодно при­знаваться даже себе в своей беспомощности... Балом правит тщеславие.

– Вернёмся к теме «успеш­ности». У людей появляет­ся недоверие к служителям культа, когда сталкиваются с примерами использования ими дорогих автомобилей, когда те носят дорогущие гаджеты и т.п. Как-то бесе­довал с одним батюшкой, разговор шёл о духовном. Половину времени он гово­рил по телефону о погрузке-выгрузке стройматериалов. Казалось, я в офисе бизнес­мена.

– Мы не можем однозначно утверждать, что все чиновни­ки бюрократы. Также не можем ожидать от всех священников святости. На поверхности СМИ будут отрицательные примеры. Святость скромна.

Храм-памятник в честь Всех Святых часто принимает деле­гации высокого уровня. Ска­жите, уместно ли настоятелю быть в порванном подряснике с капустой в бороде перед пре­мьер-министром и участника­ми конгресса ОБСЕ? Теорети­чески допустимо. Но будет ли нужная отдача для Церкви, для общества или страны? Миссионерство имеет целе­вую аудиторию и говорит с ней на понятном ей языке. А если старец в скиту будет со смарт­фоном принимать старушек, девиц, вдовиц – это подозри­тельно... Везде есть вопрос уместности.

Если твоё сердце не доверя­ет этому священнослужителю, то можно найти того, кто мил. На самом деле положительных примеров священства гораздо больше, чем отрицательных. Вот почему некоторые прихо­ды стоят пустые, а где-то ябло­ку негде упасть. Успешность священника не в машинах, не в связях, а в полнокровной приходской жизни с главным предназначением священни­ка – совершать Божественную литургию. Священник, как любой другой человек, только в гораздо большей мере, отве­чает за свои поступки, слова и дела перед Господом и перед Церковью.

Немало дорог ведёт к храму. Всегда ли выбираем
правильный путь и бываем верны ему?

– Хочу коснуться вопро­сов культуры, духовного развития. Современная жизнь несёт немало ново­го – в чём-то хорошего, в чём-то настораживающе­го. Что видится вам? Знаю, вы любите горы, горные лыжи. А кто ваши любимые писатели?

– Вы правы, в культуре сей­час много новых хороших идей, но есть и ужасающие момен­ты. Никто не отменял законы гармонии, красоты и глуби­ну творческой мысли, преду­гадывание. Естественно, чем содержательнее высказывание творца, тем больше шансов у него остаться в веках и войти в культурное наследие, не быть пустышкой. В пример могу привести выставку «Святые неразделённой Церкви». Это канонические, но творческие авторские работы, произведе­ния искусства.

Горные лыжи я не могу назвать своим главным увлече­нием. Оно возникло спонтанно, а горнолыжные курорты – не моя слабость. В случае выбо­ра я предпочту всему пилоти­рование. Но полетать очень редко удаётся. Моя любовь – иконопись. Рождение ликов на доске – это неописуемый тре­пет перед таинством краски. Но и этим увлечением могу зани­маться лишь изредка по ночам, когда остаются силы после рабочего дня. Читаю я обяза­тельно, но меньше, чем хоте­лось бы. Это Евангелие, святые отцы, богословы прошлого сто­летия, современные проповед­ники. Люблю Феофана Затвор­ника, Игнатия Брянчанинова, митрополита Антония Сурож­ского, труды Иоанна Крон­штадтского, святителя Николая Сербского, Иустина Поповича, старца Паисия Святогорца. Из литературы светской – поэзию Олеси Николаевой, Татьяны Дашкевич, книги Вячеслава Бондаренко. Выборочно пере­читываю русских и белорус­ских классиков.

– Отец Фёдор, како­вы ваши мысли о судьбе наших народов, белорус­ского и русского? Кому-то наше сближение явно не нравится. Какие опасности нас ожидают, как им проти­востоять?

– Опасность у нас одна – потерять друг друга. Дальше и дальше нас будет разводить время, если будем продолжать строить отношения по интуи­ции и только на основе рыноч­ной экономики. Старшее поко­ление, имеющее опыт большой Родины, рано или поздно уйдёт. Идеология в каждом государ­стве разная и направлена на независимость. Она не озву­чивает идеологическую основу отношениям между братскими народами. Если в таком рус­ле и дальше будем двигаться, белорусская молодёжь будет всё больше смотреть на Запад, потому что там якобы блага. А ваша молодёжь будет смо­треть на нас как на маленькое государство, чего-то хотящее от России. Но в том и дело, что сейчас выживают игроки с 250-миллионным населени­ем, как я уже сказал. Это мне­ние авторитетных экспертов. Поэтому тесные интеграции нужны всем, времени остаётся всё меньше перед наступлени­ем держав, которые играют по своим правилам.

У нас есть общее прошлое, ещё не до конца разруше­ны экономические привяз­ки с советского времени, есть опыт взаимодействия. Нуж­на, помимо укрепления связей в экономике, новая совместная идеологическая, теоретическая гуманитарная база, правдивые научные исследования в сфере международных отношений, геополитики, социологии. Мы слабо знаем истинные потреб­ности граждан. Нужно отве­тить на вопросы, что делать для выживания наших народов, чем противостоять давлению более мощных держав, в чём главные угрозы, какие законы действуют в настоящее время. И сейчас больше всего нужны эксперты-гуманитарии, кото­рые создадут научную базу и стратегию развития данных отношений. Нужно всеми сила­ми сохранять православную веру, нераздельность Церкви как духовную основу един­ства. Только тогда выйдем на осмысленный уровень отно­шений и союз будет иметь пер­спективы.

«ЛГ»-ДОСЬЕ«ЛГ»-ДОСЬЕ

Протоиерей Фёдор Повный (Фёдор Петрович Повный) родился 20 июня 1959 года в Брагинском районе Гомельской области. Окончил Минский теа­трально-художественный институт (ныне Академия ис­кусств). После службы в армии учился в московских духовных школах, в том числе в Московской духовной академии. Позже был личным секретарём минского митрополита Филарета в Отделе внешних церковных связей РПЦ. Служил в Минском кафедральном соборе (1986–1987), Свято-Алексиевском храме-памятнике русской славы в Лейпциге (1987–1995) – ему бы­ло всего 27 лет, самый молодой направленный за ру­беж священник. Ещё находясь в Германии, начал строительство социально-реабилитационного центра в Минске, вошедшего в обиход Всехсвятского прихода как Дом милосердия, построил деревянный храм в честь Святой Троицы и храм-памятник в честь Всех Святых и в память о жертвах, спасению Отечества на­шего послуживших, на территории которого поставил памятник Патриарху Алексию II. Среди наград прото­иерея Фёдора – орден преподобного Сергия Радонеж­ского II степени. Женат, имеет дочь.