Я был чтец-декламатор в Театре теней,
По интриге уволен и запил.
Растерял всех знакомых жену и друзей
И квартиру с машиной прошляпил.
Жизнь прошла, а итог её – стыд и позор,
Мне отчаянье горло сдавило.
И на кладбище я с бодунища пошёл,
Навестить своей мамы могилу.
Прослезился на лавочке возле креста,
Как же гложет похмелье лихое!
Рядом вижу – народа собралась толпа,
Я пошёл посмотреть, что такое.
Тип над гробом там мямлил бесцветную речь,
Тут меня словно в душу кольнуло:
Как-никак, а сумел я талант свой сберечь,
Мысль шальная в башке промелькнула.
Похоронное слово – неведомый жанр,
Но помог дар, ниспосланный Богом.
После речи моей весь народ зарыдал,
Поражённый лирическим слогом.
Я не помню нюансов, но вскоре сидел,
За богатым столом поминальным,
И под вечер вернулся в свой бедный удел
Сыт и пьян, и с бутылкой в кармане.
Вот неделя прошла, у меня, как аврал:
Глажу брюки и срочно к трамваю!
Вот знакомый погост, гроб, а в нём – генерал,
И я речь над усопшим толкаю.
На меня с интересом косится вдова:
«Вы соратник его?» – «Было дело…»
– «Что ж, полковник, пройдёмте к машине тогда,
Время тризны уже подоспело…»
А на тризне ко мне подвалил некий чел,
Депутат, со значком-прибамбасом,
Он сказал, что вождь партии их приболел,
Подсоби с обращением к массам.
Сночевав у вдовы, горд своим ремеслом,
Я на митинг пошёл наудачу.
Мне партийный билет дали задним числом
И пакет с гонораром в придачу.
После митинга публику как прорвало,
Нет отбоя теперь от фанатов.
Телевидение стало родным, как село,
И я влился в число депутатов.
Мне лишь тема нужна, дальше я разовью,
Слов сплетенье, игру интонаций,
Я дам фору любому певцу-соловью
По охапкам бабла и оваций.
Я не пью уже год, своей славою пьян,
Я политик, звезда и оратор,
Предо мной перспектив – без границ океан!
А ведь был всего чтец-декламатор…