Государственная Дума намерена рассмотреть законопроект о принудительном лечении буйных алкоголиков, систематически нарушающих общественный порядок.
Глава Комитета Госдумы по охране здоровья Ольга Борзова заявила: «Масштабы проблемы чрезвычайно велики. В России под наблюдением наркодиспансеров находятся более 2 миллионов больных алкоголизмом... При этом статистика даёт далеко не полную картину, а учитывает лишь каждый десятый случай алкоголизма...»
Для чистоты эксперимента я сбегал ближе к ночи в магазин, купил водки, выпил и вызвал «скорую». Приехали. Я говорю: «Запой, мужики, белая горячка начинается! Везите хоть куда-нибудь…»
Доставили в больницу, закрыли в ПСО (психосоматическое отделение).
Дверь на замке, а окна под решёткой.
К кровати привязали сразу. И капельницы начали менять над головой. Я за ночь насчитал четыре. Потом заснул. Проснулся, солнце за окном.
Привязывают всех сначала. Чтобы не вырвали иглу из вены. Врачи прокапывают – чистят кровь, и потихонечку трезвеешь...
Всё, что увидел и услышал в ПСО, я попросил прокомментировать врача – специалиста с огромным стажем. Женщина. Красивая и очень деликатная.
– Решётки на окнах отделения – необходимость, – объясняет она, – Поступают люди в остром психотическом состоянии, они могут выброситься из окна или вытолкнуть соседа. Там и дверь на замке. Отделение специально сделано так, чтобы человек не мог нанести увечья ни себе, ни окружающим. Не разрешено иметь ножи и вилки. Больной может ночью потихоньку подойти к соседу, стянуть вилку и в кого-нибудь её воткнуть. Ножом можно порезать вены или сделать что угодно, даже не осознавая этого до конца, – вдруг у него галлюцинация и ему кажется, что за ним гонится человек, который в это время мирно спит.
Не нужно думать, что психосоматическое отделение – это только лечение алкогольных горячек. ПСО – отделение, которое приспособлено для психически больных людей с какой-то соматической патологией. Что же касается алкоголизма…
Конечно, поражения мозга как такового здесь нет. Это не кровоизлияние, не травма мозга, не проблемы, которые возникают в веществе мозга. На мой взгляд, в основе алкоголизма лежит расстройство влечений. Начинается всё это по-разному. Сначала – за компанию, а потом появляется привычка, и без спиртного уже никак. Или же – это поиски каких-то ощущений. Необычных. Необычных состояний сознания. Чтобы уйти от реальности. Вызвать другое, более комфортное мировосприятие. Так всё начинается, а потом включается целый каскад биохимических процессов. Это даже не привыкание, это изменение биохимизма на всех клеточных уровнях, когда алкоголь включается в обменные реакции организма, и организм начинает с этим жить.
А тянет выпить от желания получить удовольствие. И когда это случается, нужно понять, что может принести удовольствие помимо выпивки. Я говорю сейчас не о больном алкоголике, а о человеке, у которого время от времени возникает такое желание. Нужна альтернатива. Альтернатива возникшему желанию. Из многих вещей нужно выбрать ту, которая вам более приятна. Она спасает. Когда вы первый раз перешибли себя с усилием, приложив свою волю, и получилось, а затем – второй раз, третий, на четвёртый сработает чуть ли не рефлекс. Вы сменили стереотип. И речь сейчас идёт о смене стереотипов, что вообще крайне важно в жизни, чтобы развиваться и двигаться вперёд. Кстати, в нашей стране это умеют делать далеко не все. Другое дело, что на месте старого стереотипа формируется новый стереотип. Но если он не разрушающий, ради бога, пусть он будет по жизни с вами.
Творческие люди иногда говорят, что без алкоголя не могут думать, сочинять, писать, причём писать образно. Но я считаю, если у человека нет таланта, он будет пить литрами, но ничего, кроме спившегося бомжа, мы не получим. У людей по-настоящему творческих изначально есть тот запал, тот интеллект, то желание творить, которое позволяет создавать незаурядные вещи. Да, возможно, в какие-то периоды жизни им требуется определённая «подстёжка». Но это коварная штука, это подстёжка мнимая на самом-то деле... Замечено, что пьющие люди постепенно теряют даже чувство юмора. Любой психостимулятор (а спиртное – психостимулятор) истощает. И очень грустно видеть, как профессор, когда-то читавший лекции в Европе, моет в отделении полы за пачку сигарет...
…А я, когда перевели в палату, знакомился с соседями. Народ своеобразный.
«Пахан» из люберецких. Седой спокойный грузный человек. Ему за шестьдесят. Дела он передал уже давно, теперь делами дети занялись.
Другой, прошедший всю Чечню, с контузией, «которую не лечат». Довольно молодой и нервный, но – характер. Он много говорил о том, как было там на самом деле. И это было страшно слушать.
Ещё один – он тоже воевал в Чечне, был снайпером и мог с закрытыми глазами собрать и разобрать мобильный телефон, а голова – компьютер. И руки сразу же бросаются в глаза – ладони узкие, а пальцы, как у пианиста.
Ещё там был «ореховский» бандит. Высокий, мускулистый, лысый, с огромным лбом. Когда-то «брал» палатки, магазины. Раз в год он находился тут.
Был «мент», и не один.
Ещё один «клиент» – высокий, худой и страшно загорелый. Продал в Москве квартиру, купил под Тулой дом и весь живёт в заботах – двенадцать кур, коза, огромный огород, фруктовые деревья. Сорвался, пил пять дней подряд. Сюда под утро привезли. Кричал всё по ночам: «Ой, Аня!.. Аня!..» Простой, простой, но – жадноватый. Всегда стрелял курить. И в стороне, на тумбочке, ел быстро то, что принесла супруга. Мы, остальные, ужинали сообща.
Ну и последний житель – Вася. Весь синий от татуировок. Ему под пятьдесят, сидел лет двадцать пять, если сложить его «отсидки». К нему никто не приходил. И мы его кормили – любил поесть. Зато читает Библию, читает каждый день перед сном. Причём – внимательно читает и размышляет вслух.
– Что делать, если запил человек, к примеру, где-то в посёлке под Тулой? А наркологии, бывает, близко нет? – спросила врач.
Я не ответил. Я, честно говоря, не знал. Она продолжила:
– Здесь всё предельно просто – любой ценой не давать выпить. Любой ценой. Да, подобные моменты сопровождаются жуткой агрессией со стороны тех, кто хочет выпить. И пережить эти часы может далеко не каждый родственник. Некоторые готовы побежать купить бутылку – вот сейчас он выпьет, успокоится, и всё на этом закончится. Не заканчивается. Как правило, не заканчивается. Отобрать, запереть, убрать все острые предметы. То есть максимально обезопасить и изолировать. Хотя бы на несколько часов, пока не пройдёт этот острый момент. А потом уже нужно решать, что делать дальше – куда направлять лечить. А направлять надо…
Я вдруг спросил о тех, кто воевал в Чечне, вспомнил одного знакомого парня.
– Нет, люди, воевавшие в Чечне, не обречены на пребывание в «психушках». Понятно, посттравматические стрессовые расстройства встречаются у них достаточно часто. И, конечно же, эти люди нуждаются в специальных реабилитационных центрах, которые занимались бы именно этой проблемой. Но, насколько мне известно, этой проблемой в нашей стране почти никто не занимается. Есть какие-то общества помощи, при которых работает психотерапевт. Этого явно недостаточно. Но это уже проблема, которая плотно примыкает к социальным вопросам. Эти люди излечимы только при хорошей реабилитации, при хорошем отношении к ним общества, при хороших социальных условиях. Одними таблеточками здесь не поможешь. И ещё. Если он видит и понимает: всё, что он делал там, – зря, если он ощущает себя изгоем или убийцей, если нет психологической поддержки со стороны общества, со стороны каких-то социальных структур, – врачи мало что сделают. Но повторяю, они не обречены.
Наёмники? Тут дело в другом. Это определённая категория людей. И, кстати говоря, наёмники меньше подвержены посттравматическим стрессовым расстройствам. Они могут быть алкоголиками, могут быть наркоманами, но с нервами у них, как правило, в порядке. Они слишком жёсткие для этого.
Как-то прозвучало мнение, что лечение алкоголиков, психически нездоровых людей нужно делать амбулаторным и подобные заведения выводить из Москвы в область. Нереальная вещь. А если ситуация требует госпитализации? Так что выносить за пределы Москвы – вариант какой-то сегрегации, что ли. В той же Европе инвалидов не изолируют от общества, а наоборот – интегрируют в него. И общество приспосабливает себя к инвалидам или людям с какими-то особенностями – душевными, физическими.
Не могу сказать, что за последнее время увеличилось число психически ненормальных людей. Хотя если брать малую психиатрию, учитывать неврозоподобные состояния, проблемы невротического круга – всё это «укрупнилось», если так можно сказать. Но это проблема любого мегаполиса, большого города с напряжённой, интенсивной жизнью, где нужно бороться за место под солнцем. Это наши современные реалии. Тут ничего не поделаешь.
Допустим, вы захотели «завязать». Вам могут предложить три варианта – кодирование, подшивку препарата «Эспираль» и вариант «торпеда». С кодированием, наверное, понятно всем и всё. Все знают, что это такое. Препарат «Эспираль» – вам надрезают под лопаткой кожу и зашивают несколько таблеток. Глотнёте – можете отдать концы. Подшивку делают на год, на два и больше, как хотите. «Торпеда» – укол в вену, можно на год, на два, опять же как хотите. Но как сказал «пахан» из люберецких: «Всё это ерунда. Обман, основанный на чувстве страха».
– «Эспираль», «Торпеда» – не обман, – поправляет врач. – Естественно, врач не пойдёт на введение препарата, который вызовет смерть в случае употребления спиртного. Но неприятные эмоции появиться могут. Конечно, всё основано на чувстве страха. Но я не могу говорить об этом подробно, поскольку это в большей степени прерогатива наркологов. Строго говоря, врачи ПСО занимаются только попадающими к ним с горячками. Человека из психоза вывели, он в разуме, он всё понимает, дальше им занимаются наркологи.
Но одно могу сказать наверняка – вылечить человека от алкоголизма невозможно без его деятельного, активного участия и желания. Часто прибегают толпы родственников – спасите, помогите! – а сам человек не хочет, и сделать ничего нельзя. Алкоголизм практически неизлечим. Только если у человека первая стадия алкоголизма, когда ещё не поздно, плюс его личностные качества… К сожалению, эти личностные качества срабатывают редко. Очень редко.
Бывает так – кто-то закодировался, не пьёт. Ему стало труднее жить – нет возможности расслабляться привычным способом. Отняли допинг и ничего не дали взамен. И он начинает считать дни – когда же пройдут те два года, на которые он закодировался. Он только и ждёт, когда можно будет «вырваться на волю». Кто-то дождаться не может – срывается, кто-то после «отсидки» уходит в такой запой, с которым не сталкивался даже раньше. А повторное кодирование после такого срыва, как правило, бессмысленно.
…Мне рассказал мужик, который из-под Тулы.
«Решил я раз, открыв газету, позвать домой «специалиста» – он объявление давал, писал, что вылечит зависимость от алкоголя на сто процентов. Недёшево, замечу. Но – позвонил и вызвал. Приехал дядька – молодой. Достал из кейса маленький квадратик, похожий на пластмассу, и положил его на блюдце. «Теперь, – сказал, – внимательно смотри, что будет». И капнул водки на него. Квадратик начал раздуваться, всё больше, больше, больше… Я – застыл.
А он мне говорит: «Вот так же будет и в твоём желудке, когда ты выпьешь что-нибудь спиртное». Достал ещё квадратик и сказал: «Глотай, если не хочешь больше пить. Но то, что я сказал, запомни и расскажи жене». И протянул квадратик на ладони. Я проглотил, запил водой. Мужик ушёл, а я остался. Прошло недели три, и – потянуло. Да так, что… Но – страшно. Страшно за желудок. Сходил, купил бутылку пива, налил чуть-чуть, внутри себя перекрестился и – чуточку глотнул. И – слушаю себя. И – ничего.
Я посидел немного, допил бутылку пива, вышел в магазин, а дальше – дальше, как обычно – запой, и все дела. Вот так они нас надувают… специалисты».
– Верю, что такое могло быть. Только хочу заметить: если объявление даёт грамотный специалист – а такие есть, и в принципе это не возбраняется, – то в объявлении должна быть указана лицензия. Если она не указана, то при приезде специалиста её обязательно нужно спросить. Не предъявляют лицензию – лучше расстаться с так называемым специалистом.
В основе такого метода лежит принцип внушения. Вам внушают, что с вами произойдёт страшная вещь, если вы выпьете. А почему нет? Почему это не метод? Ведь на самом деле людей удерживает от каких-то плохих поступков именно страх. И в основе подобных методов – а они не являются незаконными – лежит расчёт на чувство страха.
Другое дело, что с моей точки зрения, один страх удержать не сможет. Обязательно должна быть внутренняя мотивация – почему я не хочу пить. Потому что плохо мне, плохо человеку, который рядом, плохо моему ребёнку, без которого я не могу жить. Если присутствует момент такой внутренней мотивации плюс страх, тогда лечение эффективно. А голый страх, повторяю, рано или поздно будет переступлен.
С чего начинается популярная программа «Двенадцать ступеней» анонимных алкоголиков? С осознания: «Я – ал-ко-го-лик». Многие алкоголики часто говорят: «Ну какой я алкоголик? Я сегодня пью, а завтра брошу. Подумаешь. Всё в моих руках». Самообман, который крутится, крутится, крутится. Вообще я считаю, что такая программа как дополнительный момент в качестве лечения алкоголизма имеет право на существование. Но опять же – всё очень индивидуально. Кому-то подходит эта программа, кому-то метод Довженко, кому-то подойдёт только трёх-четырёхмесячное лечение в клинике с длительным промыванием, одновременной психотерапией, с внушением.
…Однажды ночью привезли мужчину – лет тридцати пяти, здоровый, молодой, высокий. Метался, психовал, выкрикивал: «Откройте двери! Хочу домой!» Уговорили, положили в коридоре на кровать и привязали руки к койке, как обычно. А ноги привязать забыли. И он их, свесив на пол, встал. Вместе с кроватью. И так пошёл – с кроватью за спиной. Все замерли, потом заголосили. А он – идёт к столу, где медсестра сидит. Пришлось позвать охрану – здоровых мужиков, те еле справились, но всё же опустили вместе с кроватью на пол. Бывало и такое.
– Да, бывает, – сказала она, – бывает, что даже тщедушный с виду человек в состоянии алкогольного психоза становится необычайно сильным. Огромный прилив энергии. Он может раскидать четверых, хотя в обычном состоянии не справится даже с одним.
…Практически через день-два в морг от нас на каталке увозили труп. Чей-то запой завершился именно так.
Когда за мной закрыли двери ПСО, я вышел к лавочке, где тихо спали ёлки, присел и начал думать: «Ведь лечат нынче страшные болезни. Пройдёт год, время, будут СПИД лечить – уверен. А вот алкоголизм...»
Нет, ничего конкретного мне в голову не приходило.
P.S. До недавнего времени принудительное лечение алкоголизма и наркомании предусматривалось федеральным законодательством только в отношении лиц, совершивших преступление и признанных нуждающимися в лечении от алкоголизма или наркомании по решению суда, однако сейчас эта норма утратила силу.
По мнению председателя Комитета Совета Федерации по социальной политике Валентины Петренко, общество не должно бросать алкоголиков на произвол судьбы, их обязательно нужно лечить. «И спрашивать их ни о чём не нужно, надо просто брать и начинать в условиях стационара приводить в порядок, поскольку алкоголизм и наркомания – это заболевания, а болезни – лечат. При этом, поскольку словосочетание «принудительное лечение» звучит унизительно, его можно заменить на термин «реабилитация»... Для лечения алкоголизма и наркомании хороши все формы, которые дают положительный результат».
Председатель Комитета Совета Федерации по правовым и судебным вопросам Анатолий Лысков подчеркнул: «По российской Конституции наше государство – социальное. А это значит, что в его обязанности входит забота о людях. И если кто-то заболел, а алкоголизм – это, безусловно, болезнь, а к нормальному состоянию самостоятельно вернуться не способен, то долг государства – помочь этому человеку справиться со своим недугом».