Судьба Веры, имя которой лакированными потёками расползлось по обложке небольшой совсем книжицы, вряд ли сойдёт за типичную: если дед-коллаборационист, жестокосердная мать и обаятельный, но полномасштабно непутёвый отец вполне обыденны, то грузные от рефлексии метания Веры от одного самца к другому – уже не совсем. Похождения отца, ко всему прочему, вышли не в пример живее – от припрятанного в молодости золотого немецкого зуба до околосмертной интрижки с продавщицей фруктов, от воцерковления с последующим жертвованием упомянутого зуба на церковные нужды до воинствующего антиклерикализма – здесь у Снегирёва все пугающе споро прилажено. Но когда пращуры скрываются за кулисами и начинаются полные социальных и метафорических подвывертов Верины мытарства, умозрительной воды заметно прибывает. Тут же оплывает жирком и бойкая авторская интонация: рубашка, которая ироничному сказу о делах давно минувших была в самый раз, на матримониальных похождениях Веры начинает неумолимо расползаться. Поэтому когда с шутками-прибаутками подбираешься к сцене анемичного соития героини с оравой среднеазиатских дворников, порядочно устаёшь и от «типичности», и от хохмочек.
При этом сам по себе текст в усталости не виноват. «От камушка вельможной шутки по лицам пошли круги», «он сообщил, что говорил о Вере с мамой, что мама против, а когда мама против, у него стояк», «нельзя быть репродуктивной эгоисткой» и другие языковые сладости разной степени точности и пошлости наличествуют. Композиционно выверенный, технически мастеровитый, статный даже текст – только вот дело все в том, что стать эта какая-то мелкопоместная.
Отсюда и усталость – оттого, что за душой у истории о нелёгкой женской судьбе нет как будто бы ничего. Оттого, что выверен и мастеровит именно текст, но не роман. Оттого, что ирония лишь маскирует событийный формализм, в котором проглядывает что-то вечное о судьбах Родины, да только поминутно ловишь себя на мысли, что сам ты это придумал, лучше бы не проглядывало, и соитие с оравой дворников сохраняло бы свои сугубо физиологические очертания. Оттого, наконец, что по-житейски немудрёная история, памятуя о своей эпопейной подкладке, рядится в одежды «романа-метафоры», «который ставит перед нами актуальные вопросы». И ведь на самом деле ставит, но не столько своим содержанием, сколько плашечкой «Лауреат премии «Русский Букер» 2015», что ютится рядом с заманчивым предостережением «18+» на обложке.
Понятно, что сам Снегирёв груздем не назывался и в известный кузов его запихнули почитай что насильно. Это, впрочем, согласно другой расхожей присказке, от ответственности не освобождает. Со времён «Дебюта» прошло уже десять лет, в профессиональном плане Снегирёв заматерел, руку набил, вхож в редакции «толстяков» и «глянца», книги выходили регулярно, но снискать широкую читательскую любовь почему-то не получалось. Вроде покупали, но уж слишком скромные тиражи: и писатель с них не проживёт, да и издательству выгоды мало. Спасти патовую ситуацию могло лишь чудо, оно и произошло: подоспела престижная премия. Печально, хотя и предсказуемо, что лучшей книгой года выбирается роман не то чтобы плохой, нет, напротив, ладно скроенный, но именно этой мастеровитостью, заточенностью под «экспертов» из премиальных комитетов его достоинства в общем-то и ограничиваются.
За Снегирёва можно только порадоваться: неожиданный карьерный взлёт, имиджевые бонусы, увеличение тиражей и дополнительная реклама, статус «серьёзного» автора – писатель выиграл во всех смыслах. А читатель?
Андрей МЯГКОВ