В гостях у «ЛГ» Мария Бармич – первая среди ненцев женщина-учёный, профессор Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Из-под её пера вышло более тридцати учебников по ненецкому языку и литературе.
– Можно ли говорить о том, что у ненцев уже сформировался свой литературный язык, или из-за диалектных различий ненцы, живущие в разных регионах, не всегда понимают издающиеся для них книги?
– Я бы очень осторожно употребляла некоторые термины. Вот вы спрашиваете о литературном языке. Но лично для меня литературный язык – это язык Пушкина (если мы говорим о русском народе) или язык Гейне и Гёте (если мы говорим о немцах). Применительно к моему народу, наверное, правильнее будет рассуждать о письменном языке, который начал формироваться лишь с 30-х годов прошлого века. И пока у нас писателей масштаба Тургенева или Достоевского ещё нет.
Что касается диалектных различий, то сегодня это не самая острая проблема для ненцев. По большому счёту у нас сегодня два диалекта, имеющих существенные отличия. На одном говорят жители тундры, на другом – лесные ненцы. Да, в разных регионах у тундровиков есть свои особенности. Но по большому счёту большеземельские ненцы, ненцы Ямала и ненцы Таймыра друг друга хорошо понимают и могут читать любые книги, изданные на ненецком языке. А вот для лесных ненцев надо издавать литературу только на их диалекте.
– Есть мнение, что лесные ненцы – это самостоятельный народ.
– Я тоже начинаю склоняться к этой точке зрения. Наверное, когда-то мы – я имею в виду ненцев Канина, Ямала, Таймыра – все были единым народом и имели общий корень. Но со временем сформировалось много различий и в языке, и в укладе жизни, да отчасти и в миропонимании.
– Как развивается сегодня ненецкая литература? Есть ли у неё перспективы?
– На ненецком языке практически ничего серьёзного за последнее время не создано. И перспектив в этом плане я не вижу. Последние глубокие вещи на моём родном языке были созданы тридцать с лишним лет назад. Я имею в виду эпическую поэму Леонида Лапцуя «Тёр». Одно время я думала, что Прокопий Явтысый нас чем-то всерьёз удивит. Но чего-то ему не хватило. Теперь остались у меня надежды разве только на трёх женщин: Лукерью Валей и маму и дочь Валентину и Ирину Ханзеровых.
Сейчас самые интересные вещи мои земляки создают, как правило, на русском языке. Если говорить о Европейском Севере, то тут я бы в первую очередь назвала написанную на фольклорной основе повесть Инги Артеевой «За голосом Великого Нума» и роман моей бывшей ученицы Елизаветы Выучейской (Езынговой) «Снегурка». На Ямале, конечно, высокую планку задала Анна Неркаги. Но последняя её сильная вещь – антиутопия «Молчащий» – вышла ещё в 1996 году. А где новые сочинения? На Таймыре же после смерти Любови Ненянг ненцы вообще ушли, что ли, в себя. Я там новых имён давно уже не вижу. А в литературе лесных ненцев сейчас почти всё определяет Юрий Вэлла.
– Вы не упомянули Нину Ядне с Ямала.
– Я хорошо знаю Ядне. У неё огромный потенциал. Но на что она тратит свой талант?
– Как на что? Она все силы давно уже бросила на восхваление самой себя.
– Вот вы сами и ответили.
– А над чем сейчас вы работаете?
– Я хочу собрать книжечку своих эссе о первых ненецких писателях – Антоне Пырерке, Василии Ледкове, Александре Канюкове, Алексее Пичкове. Раньше я почти все свои эссе печатала в ежегодных малотиражных, но очень нужных сборниках «Литература народов Севера». Но не так давно у нас в университете, точнее в Институте народов Севера, выросшем на базе факультета народов Севера, кафедру литературы почему-то упразднили, отдав это направление языковым кафедрам, и сборник приказал долго жить.
Ещё я надеюсь дождаться выхода составленного мною русско-ненецкого словаря на 18 тысяч слов. И мечтаю найти издателя для словаря моей бабушки и мамы – словаря канинского говора ненецкого языка.