***
Н.Ш.
В тугую воронку пространство заверчено.
Опять колобродят февральские снеги.
Ты спишь до весны, улыбаясь доверчиво.
Так спят подо льдом величавые реки.
Наверное, ты не была недотрогою,
Но смотришь в глаза горделиво и прямо...
В окне семенит тишина над дорогою.
И холод сочится в скрипучую раму.
С небесною тайной случайно повенчаны,
Не веря, что встреча – начало разлуки.
Поэты приходят на Сретенье – к женщине
И тянут к теплу онемевшие руки.
А то, что пребудет за позднею встречею,
Библейские притчи укроют туманом...
И каждый судьбы своей станет Предтечею,
В душе оставаясь обычным Иваном!
И вешней истомы сумятица нервная
Срывается первой капелью со стрехи...
Поэты вернутся к любимым на Вербное,
Когда ото сна просыпаются реки!
АВГУСТ-2007
Здравствуй, август, как обложка, глянцевый
От росы, упавшей на траву...
Палевый, зелёный, померанцевый,
Отразивший в плёсах поутру
Небо,
поздним светом осиянное,
В шелесте и треске птичьих крыл.
Здравствуй, август, время покаянное
Расставанья с тем, что так любил.
С тем, что было с Рождества завещано
Обещаньем неземной любви
Той земной, обыкновенной женщины,
Что сыновни волосы мои
Гладила,
шарфом пуховым кутала
Шеи выпирающий кадык...
Опускалась ночь свинцовым куколем,
Оставалось времени впритык
До прощальной поминальной росстани,
За которой свет не так уж бел,
Как белы палат больничных простыни,
Уводящих в сумрачный придел!..
Здравствуй, август! Подари спасение,
Ну а если вдруг спасенья нет,
Пусть печальным праздником Успения
Лягут в землю штрифель и ранет.
И растают горьким дымом в просини
Литии бесплотные слова...
И не будет мамы в этой осени,
И не будет в осени тепла!
***
Бродит волчицею серою
Оттепель –
в ночь, за окном…
В чём твоя вера? –
Не верую
В матерь, уснувшую сном
Вечным,
средь мая цветения,
После недели Страстной.
Ждать ли твоё воскресение?
Будешь ли снова со мной?
Звёзд слюдяное сияние
Тает на снежной меже…
Как обрести покаяние,
Если смятенье в душе?!
Кажется сонной химерою
В небе затерянный рай…
Верую! Верую!! Верую!!!
Мама, не умирай!
За ледяною излучиной,
В сполохах млечной пурги,
Ночью бессонной измученный
Слышу родные шаги.
Там, где часы беззаботные
Мы проводили любя,
Мамины пальцы бесплотные
Крестят, прощаясь, дитя
Взрослое,
с жёсткою проседью,
Горя познавшее край.
Губ шелестящее просинью:
«Мама, не умирай!»
ПЕРВОЗИМЬЕ
Вот опять на дворе
беспробудного царства пора.
И на смену предзимью приходит
черёд первозимью.
Вечереет с утра,
и безмолвие бродит с утра,
Подпоясавшись рек и проток
остывающих синью.
Первый лёд, первый снег – до оскомины,
право, скучны.
Я – не пёс, чтобы в свежих порошах валяться...
Эти странные строки, наверное, даже грешны.
Ведь уныние – грех, утверждают наивные святцы!
А на Святки кудесить, в «личинах»
и «харях» скакать,
Мне, за пятый десяток шагнувшему, в общем,
не дело.
Лучше ты расстели на двоих, как и прежде,
кровать.
И теплом своих рук отогрей мне усталое тело.
Ну а душу, покуда жива у поэта душа,
Отогреет любовь,
что приходит душе во спасенье.
И бездонные снеги на землю прольёт из ковша
Млечный Путь...
И до светлых минут Воскресенья
Им лежать – этим вечным, матёрым снегам,
Чтобы полнила грусть непонятные рваные строки.
Первозимье...
Иду поклониться соломы стогам.
Обелисками лету застывшими возле дороги.
ОСЕНЬ, ДЛИСЬ...
Осень, осень, листвы пепелище,
Да холодная рябь по пруду.
Стали воздухи легче и чище.
Тяжелеют рябины в саду.
Расстели свой Покров на полсвета.
До Николы предзимье простри.
Недосказанность бабьего лета,
За уход внеурочный прости.
Осень, осень – от веры к надежде,
От надежды до поздней любви.
Так и мыкаюсь, путая вежи:
Спас-на-водах и Спас-на-крови.
Так и жду запоздалого снега
Седину
на сады и виски,
На «скончанье» двадцатого века
И похмелье поминной тоски.
И предчувствую зимнюю скуку,
Нарастающий лёд на реке...
Уменьшая с весною разлуку,
Осень, длись...
многоточьем в строке.
И покуда в небесную просинь
Льётся солнечный свет на дворы,
Осень, длись нескончаемо...
Осень –
Золотые шары и миры!
ЧАБРЕЦ
Богородицкая трава
В Богородичный день, утопающий в ласковой сини
Осенин, облачённых в сентябрьский кровавый багрец,
На бескрайних полях, на безмолвных полянах России
Богородской травой возрастает пахучий чабрец.
Что за дивные сны с чабрецом навевает подушка.
С тем, которым иконный оклад украшали в Престол.
И прекрасной царевною станет простая лягушка,
И не станет помехою кречетам ясный соко’л!
Сколько сложено сказок о сём на людскую потребу.
Как причудлива их златотканая мудрая вязь…
Рождество Богородицы – лествица в чистое небо.
Рождество Богородицы – осени топкая грязь.
А из грязи, хвостатый бунчук на скаку поднимая,
Смертным мороком явятся тысячи волчьих сердец.
И падут ковыли в полный рост под пятою Мамая,
Но пригнётся к земле, распрямившись,
Непрядвы чабрец!
И навстречу врагу, под хоруговью «Ярого ока»,
В Богородичный день богородской любимой травой
Вылетают заса’дные вершники князя Боброка,
Созываемы в битву Архангела звонкой трубой!
И усеется поле коростою ратного спора –
Куликово,
заветное,
в поросли из чабреца.
Расточится туман, и заря, словно плат омофора,
Ниспадёт на траву –
и не будет России конца!
МОСКВА