Крылатое выражение поэта Аполлона Григорьева о значении Пушкина в русской культуре стало названием выставки в стенах Союза художников Петербурга, открывшейся к 225-летию поэта: прививка классического к древу русского искусства остаётся главной особенностью современной петербургской культуры.
Пушкин и его всемирная отзывчивость ко всем явлениям человеческого духа, его стихи, проза, пьесы, сказки, высказывания в письмах к друзьям стали ответом на вызов Петра Великого с его европеизацией России (почти по теории Тойнби, вызов природной среды – и ответ цивилизации). По сути, Пушкин отвечал на все вопросы бытия, именно поэтому к его творчеству в прошлом кровавом веке революций, войн, концлагерей относились почти как к священным текстам.
Пушкин и стал нашей первой классикой, в которой соединилось русское и европейское, античное и христианское. То, что в Европе делали Рафаэль, Микеланджело, Гёте, Байрон, для нас сделал человек с весёлым именем Пушкин.
Он словно сгармонизировал противоречия революционных реформ Петра, невыносимые контрасты жизни народа и его культурной элиты. Он – своим мудрым и ясным взглядом на мир, простым в своей гениальности слогом – явил миру все особенности русской художественности: и народной, и аристократической. Он опробовал и воплотил все общеевропейские художественные тенденции, стили, формы, жанры.
В залах представлены разные виды и жанры искусства – от ДПИ, как всегда, разнообразного, классического и остросовременного, до икон, плакатов, графики и живописи. Конечно, в графике всегда находили отражение пушкинские образы – это и иллюстрации к его произведениям, и пушкинские мотивы Северной столицы. Скульптура более опосредованно отражает пушкинские темы, в частности в эскизах памятников. Живопись предстаёт на выставке достаточно камерно. Вообще, напрямую Пушкин нечасто отражается в современном искусстве. Но его хрестоматийный профиль промелькивает в работах современных художников. Несколько лет назад самая большая выставка портретов русского гения в залах ГМП в Москве продемонстрировала множество его образов за 200 с лишним лет: от ранних изображений светлокудрого отрока с голубыми глазами – Ахматова тут неточна – до современных полуавангардных решений (автор этих строк имела честь написать статью для каталога неслыханной доселе выставки).
В живописном отделе нынешней выставки Пушкин изредка присутствует прямо как на картине, где он сходит с постамента и раскланивается с проезжающим мимо велосипедистом. Или смотрит на нас глазом египетского бога Гора, напоминая о «Египетских ночах» (ведь ему было внятно всё, и «далеко, на севере – в Париже» Лауры, и «Татьяна, русская душою»).
Незримо он витает в пейзаже, где отражены пушкинские места, например Псковщина на картине Никиты Фомина, или классическая архитектура Северной Пальмиры. Дух классики веет в постановочных натюрмортах, где сочетаются мотивы антиков, книг, театральных масок.
Вообще, литературность многих картин тоже родом оттуда, из ХIХ столетия с его золотым веком русской литературы, родом из логосоцентричности русской культуры, в том числе и её советского периода. Когда книги, пьесы и их постановки в театре и кино, в том числе по Пушкину, определяли духовные поиски людей, давали ценностные ориентиры в обществе. Если нашей хрестоматией остаётся Пушкин – мы ещё не до конца погибли.
Облик Петербурга, такой важный в интерпретациях пушкинской темы – от «Мира искусства» до ленинградской школы графики и живописи, – постоянно присутствует на картинах с его прямыми линиями улиц и каналов, классицистическими соборами, прозрачным сумраком, блеском безлунным, с дворами-колодцами и крыльями грифонов. «Город пышный, город бедный, / Дух неволи, стройный вид, / Свод небес зелёно-бледный, / Скука, холод и гранит» – таким, полным противоречий и тревожной красоты, явлен нам Петербург в его пейзажных образах.
Академизм, русский извод импрессионизма, символические мотивы – всё это по-прежнему отражает современную фигуративную картину сквозь призму выставочного пространства. Да, хотелось бы больше живописи, но доминируют графика и ДПИ, возможно, более востребованные в современном обществе. Живопись трудоёмка в работе, дорога по материалам и трудам, она и стоит дорого – уже в рыночном измерении. Её подчас трудно приспособить к дизайнерским интерьерам, где абстрактный мотив, экспрессивная мазня кажутся более уместными. Живописец – этот король классического искусства – всё менее востребован государством и обществом, если речь не идёт о заказах на росписи храмов, особняков и публичных пространств. Станковист подчас «пишет в стол», как писатель в подцензурные времена, выставка – возможность показать работу зрителю, коллегам, критике.
Петербургская профессиональная живопись склонна к тихой созерцательности, мотивам Ренессанса, классицизма, барокко (Татьяна Фёдорова, Павел Покидышев), к игре историческими ассоциациями на грани сюрреализма (Владимир Блинов), а в целом к преобладанию эстетики красоты над эстетикой безобразного. Это, конечно, уже давно найденные приёмы и манеры, но постмодерн и предполагает использование мировой классики, её интерпретацию, её цитирование и иногда – ироническое преломление. В конце концов, мы все – наследники по прямой «нашего всего», мы живём под лучами солнца русской поэзии, и в то же время мы дети постмодерна, хотя и недовольные периодически своим эстетическим «родителем». Отсюда отсылки к эпохам, да и сам Петербург и золотой век русской культуры были рождены как наш Ренессанс в формах барокко и классицизма, если слегка перефразировать мысль Д.С. Лихачёва.
В крайне небольшом театральном разделе этот отсыл к культурно-историческим ассоциациям даёт отзвук в театрализованных костюмах в духе ампира и романтизма, но главное и лучшее – в живописном триптихе Ирины Бируля «Метель. А.С. Пушкину посвящается». В нём соединились мастерство, поэтичность, современное преломление классического и, конечно, бессмертное «Петра творенье». Живопись нашла своё выражение в творчестве театрального художника и ещё раз подтвердила: картина жива, её ждет будущее на стыке классического наследия и современного новаторства.
Вот только бы общество повернулось лицом к классическим основам отечественного искусства. А Пушкин осветит и очистит все закоулки и извивы русской истории и культуры.