Из цикла «От великого до смешного»
Однажды мне истинно посчастливилось быть ведущим вечера великого русского поэта Евгения Евтушенко. Когда, открывая этот вечер, я поделился со зрителями тем, за что люблю и уважаю Евгения Александровича, и пригласил его на сцену, весь шеститысячный зал Кремлёвского дворца встал и аплодировал так, как на Западе аплодируют только президенту страны. Я думаю, что только у нас в России ещё есть люди, которые могут встать перед поэтом! Причём не двадцать и не тридцать человек и даже не сто, а… целый Кремлёвский дворец!
Это был не просто тёплый вечер, а вечер-надежда, что не всё так плохо, раз у нас есть ещё шесть тысяч москвичей, которые готовы подняться и выказать этим уважение поэту. Не олигарху, не президенту Европейского банка реконструкции и развития, не председателю Парижского клуба, а просто поэту! Значит, у нас сохранились люди, для которых совестью остались поэты и прозаики, а не юристы и не политики.
Несмотря на огромный объём помещения Кремлёвского Дворца, в конце вечера Евтушенко с микрофоном вышел в зал и затеял со зрителями игру: он начинал читать свои стихи, а зрители их подхватывали и продолжали. В какой ещё стране возможно такое поголовное знание зрителями поэзии? Я понимаю, что сегодня снизился интерес к поэзии, а возрос – к юмору. И понимаю почему.
Когда у общества есть надежды на будущее, его кумирами становятся поэты, а когда надежд нет – сатирики. Потому что сатира учит тому, что не надо любить, а поэзия – тому, что любить надо.
Раз в России снова начал оживать интерес к поэзии, значит, людям стало не хватать любви.
Вечер имел неожиданное и забавное продолжение. Через полгода на кинофестивале в Сочи мы обедали с Евтушенко и Леонидом Ярмольником на набережной. Сидящая за соседним столом девушка узнала меня и Ярмольника, подошла к нам, но обратилась ко мне: «Дядя Миша, я была год назад на вашем концерте с этим, ну, с поэтом… Я не помню его фамилии… Пришла на концерт из-за вас… А этот дед оказался такой прикольный! Я вообще не знала, что бывают такие классные стихи. После того вечера даже пошла в магазин, купила «Мастера и Маргариту». Дед же про них рассказывал... Сначала мне не очень понравилось… Но потом просто не могла оторваться. Суперроман! Даже передачу «Дом-2» из-за него пропустила. Сейчас пытаюсь ещё прочитать «Войну и мир». Пока трудно идёт».
У Ярмольника от такого монолога даже вилка с курицей застыла, как в стоп-кадре, у входа в рот и косичка дёргаться начала.
– Скажи честно, – спросил он меня, – это ты ей текст написал?
Девушка смутилась:
– Простите, я что-нибудь не то сказала?
К этому времени обрёл дар речи Евгений Евтушенко:
– Да нет, всё нормально, присаживайтесь к нам. Просто я как раз и есть тот самый прикольный дед.
Михаил ЖВАНЕЦКИЙ
Ресторан Центрального Дома литераторов в Москве. Середина 80-х годов. Перестройка на самом пике собственного энтузиазма. Продуктов в стране ещё нет, но конкурсы красавиц уже есть. Я захожу в ресторан, навстречу выходит Жванецкий с двумя небоскрёбными девушками. Картинка, к которой теперь мы уже все привыкли, тогда, после долголетней киномоды на героинь пролетарского происхождения, была в диковинку. Я остановился, глядя с восхищением не столько на девушек, сколько на самого Жванецкого, которому удалось их где-то раздобыть! Жванецкий, как и любой гениальный творческий человек, любит, когда на него смотрят восторженно. Собственно, поэтому, скорее всего, он и шёл с ними. Мы остановились друг напротив друга, многие в ресторане обернулись в нашу сторону, всё-таки встретились два популярных сатирика. Да ещё в таком обществе девушек, у которых и тот и другой могут между ног проехать на велосипеде. Ресторан притих в тусовочном ожидании. Слово «Жванецкий» тогда произносилось в день не меньшее число раз, чем слово «перестройка». Что же выдаст всенародный любимец? И Михал Михалыч не подкачал:
– Ну? Ты подумай, – он не без хулиганского бахвальства показал рукой на девушек. – Такие дерьмо продукты в стране, а в такое чудо перерабатываются!