Нет никакого «фантастического русского терпения»
Забастовки – одна из самых ярких, сильных, классических форм социального протеста, и когда речь идёт о забастовках (или отсутствии таковых), нельзя обойти стороной социальный или социально-психологический контекст.
Видим странную картину: публицисты, политические и общественные деятели, простые граждане без конца говорят об острых социальных проблемах. Материалов по этой теме в изобилии, статистических данных предостаточно, подспудно, как показывают опросы, растёт и массовое недовольство. Тяжёлые, а порой и чрезвычайно тягостные ситуации, в которых оказываются наши соотечественники, что называется, вопиют, но в ответ – всеобщие молчание, неподвижность, согласие и конформизм...
Мнение-стереотип о том, что русский народ прославлен своим терпением, бесконечным и бездонным, и вообще не способен к протесту, абсолютно не подтверждается историей. XVII век был назван «бунташным». XVIII изобиловал множеством всем известных бунтов и крупных восстаний. Только в одном 1839 году 12 губерний были охвачены крестьянскими волнениями, и III Отделение, докладывая об этом Николаю Первому, высказало свой взгляд на проблему следующими словами: «Крепостное состояние есть пороховой погреб под государством».
Протест накапливался, общественная мысль кипела, и в конце концов это привело к событиям, которые «потрясли мир», сильно изменили траекторию его движения, в особенности как раз в постановке и решении социальных проблем. То бишь нет никакого фантастического русского терпения. Есть действительно большая выносливость, есть и терпеливость, но это никоим образом не объясняется какой-то исторически засвидетельствованной, неизбывной пассивностью.
Основной формой протеста в России как стране, очень долго сохранявшей все признаки традиционного общества, с огромной массой крестьянского населения, был бунт – вплоть до конца 20-х годов прошлого века. Современные формы противодействия, присущие развитым индустриальным и постиндустриальным обществам, у нас не развились. В советские времена ведущую (практически исключительную) роль в решении социальных проблем брало на себя государство, при этом такой институт защиты трудящихся, как свободные профсоюзы, не сформировался.
От традиционного общества в России практически ничего не осталось, общество же с прогрессивными структурами протестного движения, боюсь, не достигло у нас даже зачаточного состояния. Страна попала в некую расщелину среди «тектонических плит».
Протестуют всегда против того, что считается неприемлемым, недолжным. В западноевропейских и других ведущих странах мира граждане давно и прочно усвоили, против чего непременно следует протестовать, хорошо выучили современный язык социального протеста.
Нашему же социуму этот язык пока неведом, да и сам социум оказался в условиях беспрецедентных. Российский капитализм с резко выраженной идеологией социал-дарвинизма не имеет аналогов в мире. Нигде за рубежом нет такой, как у нас, грубой проповеди обогащения любой ценой, столь циничного оправдания социального неравенства. Россия, по сути, выпала из глобального пространства, в коем сильны наработанные веками идеи и традиции общественного протеста.
Что делать? Научиться чему-либо можно только учась. Пора наконец понять, что «лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой». Наши сограждане в большинстве своём переживают некую инерцию выжидания (и выживания любой ценой) и пока ещё находятся в положении просителей по отношению к руководителям всех рангов и специализаций, не находя в себе достаточных сил и мотивации требовать.
Посмотрите, во что у нас превратился Первомай. Историю рождения праздника все мы учили в школе и знаем: чтобы капитализм, тот самый хищный, классический, дикий, сам по себе «взял умылся и переродился» – такого никогда не было и не будет. Знаем и то, что для разгона забастовщиков в США, отмечавших этот день, был использован пулемёт. Кстати, по католическому календарю первое мая – день святого Иосифа-труженика, поэтому праздник труда отмечали и продолжают отмечать не только у нас, но и, например, во Франции.
Вот на что следовало бы обратить внимание нашим прозападным политикам, общественникам, журналистам, вместо того чтобы стыдить своих соотечественников, обзывая их совками и прочими подобными словечками.
Как бы там ни было, катастрофы ещё нет. Страна пребывает в этаком неопределённом состоянии, которое я бы назвала состоянием «отложенного протеста». Как он себя проявит – когда выжидать и выживать будет ещё труднее, когда нефтяные деньги вместе с нефтью станут иссякать, – сегодня спрогнозировать трудно. Но к новой ситуации надо готовиться...