Юрий Бондарев вошёл в состав редколлегии «Литературной газеты» за месяц с небольшим до третьего съезда советских писателей – 15 апреля 1959 года.
Вместе с ним секретариат Союза писателей СССР в этот рабочий орган главного писательского издания страны ввёл также литературного критика и киноведа Евгения Суркова и давно работавшего директором издательства и типографии «ЛГ» Василия Медведева. А за месяц до этого партийные власти прислали в газету нового редактора – Сергея Сергеевича Смирнова, которого одни знали как человека, первым раскрывшего правду о героической обороне летом 1941 года Брестской крепости и потребовавшего реабилитировать всех несправедливо осуждённых после войны уцелевших героев защиты, а другие – как организатора собрания московских писателей, развязавшего травлю против Бориса Пастернака за «Доктора Живаго»...
Секретари ЦК хотели от нового руководства «Литературки», чтобы с газетой возобновили сотрудничество все крупные мастера, которые до этого не хотели иметь никаких дел с Кочетовым. Так, Екатерина Фурцева не раз подчёркивала, что ждёт возвращения на газетные страницы Твардовского, Эренбурга, того же Паустовского. А кто бы это смог осуществить? Разве не лучший ученик Паустовского – Бондарев?!
И не беда, что у Бондарева отсутствовал опыт работы в литературной печати. Хотя как отсутствовал?! В 1957 году разве не его Паустовский привлёк к составлению и редактированию текстов для третьего номера скандального альманаха «Литературная Москва»? И Бондарев тогда показал, что у него есть и хороший литературный вкус, и умение доводить даже сырые, но интересные рукописи до нужной кондиции. К тому же Бондарев ведь отправлялся не в выжженную пустыню. После смены главного редактора в «Литературке» осталось немало опытных газетчиков.
Другой вопрос: как к назначению Бондарева отнеслись в писательских кругах? Большинство охранителей резко отрицательно. Они испугались, что новый завотделом литературы главной писательской газеты будет печатать лишь либералов и перекроет кислород всем консерваторам.
В редакции «ЛГ» тоже не все были рады появлению Бондарева. Критик Лазарь Лазарев не скрывал, что поначалу он с настороженностью отнёсся к новому начальству. Но вскоре его настроение переменилось. «При первом же знакомстве, – рассказывал Лазарев в книге «Шестой этаж», – выяснилось, что мы с Бондаревым одногодки, он всего на несколько месяцев моложе, один кусок войны мы воевали рядом – на Сталинградском фронте. Нам не понадобилось времени для знакомства, взаимного узнавания, мы сразу же понимали друг друга с полуслова».
В «Литгазете» Бондарев должен был замкнуть на себя как редактор раздела литературы и искусства несколько подразделений: в частности, отделы критики, поэзии, литератур народов СССР и искусств. Но на практике он сразу стал опекать в основном отдел критики.
Из старого состава отдела Бондареву достались Николай Далада, Дмитрий Стариков и Василий Литвинов плюс уже упоминавшийся Лазарь Лазарев.
Бондареву пришлось, по сути, чуть ли не заново формировать отдел критики. И первым он пригласил своего бывшего однокурсника (и тоже, кстати, любимца Паустовского) Бенедикта Сарнова. Потом Бондарев взял в газету Георгия Владимова, Станислава Рассадина, Булата Окуджаву, Феликса Кузнецова, Инну Борисову, Владимира Стеценко… Плюс вокруг отдела быстро сформировался даже не актив, а команда друзей и приятелей, часть которой начала регулярно получать денежную подработку. Костяк этой команды составляли Наум Коржавин, Владимир Максимов, Борис Балтер, ещё несколько человек.
Очень поощрял Бондарев в стенах отдела критики неформальные встречи с интересными людьми и острые дискуссии внутри коллектива. «Каждый сотрудник <работавший у Бондарева>, – вспоминал пришедший в 1959 году в «ЛГ» после окончания МГУ Владимир Стеценко, – приводил на посиделки самых интересных своих авторов. Паустовского, величественного Соколова-Микитова, Чуковского, Андроникова, поэта – резчика по камню Виктора Гончарова, вдруг – громкоголосого Шкловского, Ермилова или Корнелия Зелинского».
И всё-таки главное было не это. Бондарев не мешал своим сотрудникам писать собственные вещи. Булат Окуджава рассказывал, как он проводил время на работе. «Я – сотрудник «Литгазеты». У меня в редакции маленькая комнатка с письменным столом, диваном и канцелярским шкафом. Кабинет. Если запереть дверь, можно насладиться уединением. На шкафу – гитара. Иногда напеваю друзьям некоторые стихи. Но тянет писать прозу, и не просто прозу, а воспоминания о себе, семнадцатилетнем солдатике с кривыми ножками в обмотках, попавшем на фронт». Так Окуджава начинал писать повесть «Будь здоров, школяр».
Теперь о том, какую линию Бондарев намечал проводить в «Литературке». Он не скрывал, что намеревался всё во вверенном ему разделе литературы перевернуть. Его тошнило от безликих анонимных передовиц. Казённые редакционные вступления к каждому номеру Бондарев хотел заменить зажигательными писательскими статьями. В его голове вынашивались идеи острых дискуссий о текущем литпроцессе...
Работая в «Литературке», Бондарев, очень мощно поддержал писателя-фронтовика Константина Воробьёва, которого чуть не заклевали в Литве, где он тогда жил со своей женой. А также немало сделал для Виктора Некрасова, Василия Аксёнова, Владимира Тендрякова, Юрия Казакова, Григория Бакланова, Юрия Трифонова, Бориса Балтера, других писателей. Лазарь Лазарев рассказывал, как он весь отдел заставлял читать повесть Бакланова «Пядь земли», а потом требовал организовать атаку в защиту Бакланова. К слову: одновременно с нападением на Бакланова в некоторых органах печати началась травля Виктора Некрасова. Так Бондарев, воспользовавшись юбилейной датой этого писателя (ему должно было стукнуть 50 лет), поместил о нём в «Литературке» свои восторженные заметки. Не раз он брал под свою опеку и Казакова. Незадолго до смерти писатель, давая интервью газете «Совершенно секретно», рассказал: «Юрий Казаков… Познакомились, когда я заведовал отделом литературы в «Литературной газете». А он принёс какой-то рассказ. И я ему честно сказал: «Юра, в вашем стиле слишком виден Иван Алексеевич <Бунин>. Это прекрасно! Вы у него учились и получили такую школу!.. И научились у него многому! Но где Казаков?!» Он мне в ответ: «И что теперь? Не напечатаете?!» Я ему: «Напечатаем».
Что особо следовало бы подчеркнуть? И новый главред «Литературки» С.С. Смирнов, и руководитель раздела литературы Бондарев сразу взяли курс на плюрализм. Они оба приветствовали разнообразие мнений. Но это оказалось не по нраву ни оголтелым охранителям, ни радикальным либералам...
На этом фоне часть начальства пыталась балансировать и всех примирить. Бондарев, в отличие от других редакционных начальников, ни в чём уступать ортодоксам не хотел. Он считал, что честь газете тогда делали не посредственные статьи лакировщиков, а в первую очередь честные публикации Юрия Германа, Григория Бакланова, Игоря Виноградова, Владимира Максимова.
В какой-то момент в верхах (после многочисленных жалоб литгенералитета) появилось мнение, что «Литгазета» стала с умеренных позиций сильно клониться в левую сторону и подыгрывать либералам. Секретарь ЦК КПСС Екатерина Фурцева вызвала к себе на Старую площадь всю редколлегию «Литературки». Смирнов сразу догадался, что будет. И он представил реакцию Бондарева (тот мог бы не сдержаться и резко публично возразить Фурцевой). В итоге Бондарева срочно отправили в длительный творческий отпуск...
Складывалось впечатление, что секретарь ЦК отрицательно отнеслась прежде всего к работе раздела, за который в газете отвечал как раз Бондарев.
Сделал ли после этого Бондарев какие-то выводы для себя? К его чести, он кого-либо из своих сотрудников сдавать категорически отказался. Линия писателя ничуть не изменилась.
Тем временем стала накаляться обстановка непосредственно в газете. Подняли голову охранители. Они потребовали закрутить гайки и покончить со всякой вольницей.
На газету со всех сторон усилилось давление ортодоксов. А как обуздать ретроградов, ни С.С. Смирнов, ни его боевой зам Мих. Мих. Кузнецов, ни Бондарев не знали. Да и силы были не равны.
Первым не выдержал Смирнов. Летом 1960 года он написал письмо главному партийному идеологу Михаилу Суслову, в котором признался, что утратил интерес к газетной работе, и попросил отпустить его в свободное плавание. Тогда же не выдержали нервы и у Лазарева (он перевёлся в редакцию журнала «Вопросы литературы»).
Весной 1961 года и у Бондарева лопнуло терпение. Он решил снять с себя обязанности редактора раздела литературы и попросил сделать его свободным членом редколлегии...