Григорий НЕСТЕРОВ – художник со своеобразным пониманием мира, необычной философией. Монументалист по образованию, вот уже много лет он занимается станковой живописью. От Нестерова многие ждут открытий хотя бы потому, что он с лёгкостью меняет стиль, манеру, пластику, если ощущает в этом внутреннюю необходимость. Когда-то художник был захвачен бунтарским эпатажем, игрой с абстрактными формами. Позже занялся цветовыми экспериментами, какое-то время его полотна напоминали беспросветные туманы, небеса, спрятанные за облаками. Позже в картины вернулась реальность, формы приобрели точность, краски стали жизнерадостными и светлыми, образы – понятными и доступными. Но все эти метаморфозы не уменьшали популярности художника. Вспоминается случай, когда в 1990-х в избалованной шедеврами Москве около Центрального дома художника стояла длинная очередь, люди ждали по сорок минут, чтобы попасть на выставку Григория Нестерова…
– Реальность на ваших полотнах имеет много градаций, оттенков, нюансов. Не случайно одна из персональных выставок называлась «От чувственности до абсолюта», где абсолют объяснялся как бесконечность, бог, природа. А каждая картина становилась фрагментом единого цикла, в котором осмысливались понятия красоты и гармонии света.
– Всё это вечные проблемы, которые решает человечество, частью которого я себя ощущаю. Но абсолют для меня – не застывшая истина. Под этим я понимаю мир в целом. Другое дело, что с помощью живописи стремлюсь высказать своё отношение к миру. Мой творческий путь, как и у большинства художников, был непростым. Долгое время считался «революционером», занимался абстракцией, поиском новых форм. И не потому, что хотел стать заметным, популярным. Просто я так воспринимал нашу действительность.
В 1990-х главным направлением нашего изобразительного искусства был реализм. Потом многие художники резко изменили ракурс, повернулись на 180 градусов, занялись экспериментами, инсталляциями. А я вдруг почувствовал желание побыть в тишине. Это возникло внезапно, словно стукнулся лбом о бетонную стену, потерял сознание, упал. Когда пришёл в себя, увидел трещину, из неё пробивалась травинка, полз муравей… Я увидел реальность, и выбор между абстракционизмом и реализмом для меня утратил актуальность. И то, и другое – только формы, а если за ними нет души – это ещё и мёртвые формы. Я понял, насколько важна сущность, а не внешняя оболочка, сердце, а не холодный разум. Именно это отличало творчество мастеров былых столетий.
– «Каждое искусство есть одновременно и поверхность, и символ», считал Оскар Уайльд. В каком контексте – общечеловеческом или национальном – проявляется символика, тематика ваших работ?
– Из национального, местного контекста выйти объективно не могу. В Беларуси я стал личностью. Тут родился отец. И хотя мама родом из России, вся моя сознательная жизнь прошла в Минске. Считаю себя белорусом, но не стремлюсь быть похожим на других именно национальным колоритом или специфической региональной тематикой. Это не мой путь.
Да и кому может принести пользу такое ограничение? Что случится, если мы отвернёмся от мира, который нас окружает, станем чёрствыми, эгоистичными? Мы только сами себя обедним. Нельзя отгораживаться от современного искусства. А древнюю культуру нельзя отделять от сегодняшней, перечеркнув три тысячи лет существования цивилизации. Оценить, куда мы движемся, можно только через сопоставления с личностями общемировой величины.
– Что для вас становится толчком к разработке той или иной темы?
– Бывает, какая-то мелочь может вызвать множество ассоциаций. На эту тему когда-то у меня родился ноктюрн «Небесное тело»: огромная луна занимает большую часть пространства полотна, на её фоне силуэтом обозначается фигура человека. Что тут небесное тело? Безусловно, луна. Но и мы с вами тоже существа космического уровня…
– Все ваши работы имеют выразительный философский подтекст. Что происходит сначала – рождается концепция произведения или пишется полотно, к которому потом прилагаются теоретические рассуждения?
– Логика – не главная составляющая художественного произведения. Она помогает осознавать определённый факт. Но при написании картины она имеет вспомогательный характер. Живопись я пропускаю не через разум, а через чувства. И часто интуитивно нахожу правильный ход, который, кажется, невозможно было бы найти с помощью слов.
Так, например, произошло с выставкой в Центральном доме художника. Той самой, где стояли очереди возле входа. У меня сохранилась стопка отзывов на экспозицию. Из них я понял, что моя «туманная» живопись была созвучна тогдашним настроениям общества. Одна работа называлась «Унесённые ветром». Некоторые думали, что на холсте просто не закрашена основа. А силуэты, которые слегка прочитывались на нём, – тени от неровного света. А потом кто-то заметил очертания фигур, которые словно летали в воздухе… Это был период, когда я писал белыми красками на белых полотнах или тёмными на тёмных.
Для меня творчество – служение Богу, прислушивание к голосу правды, движение в неизвестное. Мои картины – это медитации. Они в полном смысле зеркало моей души, интимный дневник, свидетельство того, как я понимаю людей, через какие трансформации проходят образы в моём сознании.
– Три года назад вы создали неформальное творческое объединение «Артель», выставки которого сразу понравились зрителям. В чём секрет такого успеха?
– Работы «артельцев» разные по стилю, пластике, каждый имеет собственное мощное энергетическое поле, видение мира. Нас объединяет искренность в отношении к искусству и жизни. Главное условие членства в объединении – в творчестве быть непохожим на других. «Артельцы» отрицают попсовость, хотя многие художники популярны, востребованы на родине и за рубежом. Каждый исследует наиболее близкий ему элемент изобразительного искусства, безусловно, не мешая другим: кто-то интерпретирует пространство и форму, кто-то строит собственный мир через сложные композиционные приёмы, кто-то через фактуру и пластику материала осмысляет среду. Но главное – это работа с цветом и колоритом полотна. Тут каждый демонстрирует свой живописный язык, свой способ видения мира.
Художники объединения недавно с большим успехом показали свои работы в Таллине. Выставка называлась «Аристократизм духа». Представленные на ней работы можно охарактеризовать как неоромантизм в белорусском искусстве.
– Одним из самых ярких проектов «Артели» стала выставка, посвящённая русскому художнику Серебряного века Виктору Борисову-Мусатову.
– Борисов-Мусатов был настоящим представителем своего времени – искренним, интеллигентным человеком. Он прожил всего 35 лет, но успел оставить значительный след в искусстве. Он никогда не гнался за модными тенденциями, посвятил свою жизнь поиску гармонии, прославлению красоты природы и души человека. В детстве художник повредил позвоночник и поэтому был маленького роста, но отличался благородством, высокими нравственными принципами. Такими, кстати, было большинство представителей ХІХ века, так как в то время планку ценностей формировали положительные герои, вера в Бога, любовь. К сожалению, всегда наступает период, когда люди устают от идеалов и отвергают их. Тогда и случаются революции. Частично поэтому, на мой взгляд, на смену реализму пришёл чёрный квадрат Казимира Малевича. Возможно, кому-то фигура Борисова-Мусатова покажется архаичной, но она, несомненно, ключевой символ для понимания сегодняшнего дня.
Последняя выставка нашего объединения была посвящена Международному дню земли, который отмечает ООН. Это не просто экология недр, воздуха, воды. Это защита человека, его души, которая каждый день подвергается коррозии цивилизации. Человек перестал любить, радоваться, быть искренним в отношениях с другими людьми. Кажется, эгоизм – это лучшее решение личных, узких проблем, самый экономичный и простой способ существования. Но жизнь построена по-другому: человек рождён Богом, природой и человеком, тут всё находится в гармоничной взаимосвязи.
Развитие человечества волнообразно. Сегодня мы уже прошли многочисленные стадии конфронтаций и разъединений. Путь к спасению – в просветлении. И тут роль искусства очень важна. Экология души должна стать первоочередной задачей. Мы должны вернуть человеку погубленную им самим душу, соединить разум и сердце. Без любви и сочувствия нам не выжить.
Беседу вела