В последних числах августа Государственный исторический музей объявил о сборе средств граждан для реставрации самой известной работы скульптора Ивана Мартоса. Памятник Кузьме Минину и князю Дмитрию Пожарскому, установленный перед собором Василия Блаженного на Красной площади, «прожив» двести лет, сегодня пребывает в плачевном состоянии. Однако, судя по всему, до реставрации ещё далеко, денег, говорят, у государства нет, и теперь вся надежда – на «народную подписку»…
Так уже было
Идея памятника героям освободительного ополчения возникла в 1802 году, когда петербургская Академия художеств предложила студентам в качестве рабочей темы подвиг нижегородского старосты Кузьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского. В 1803 году на заседании петербургского Вольного общества любителей словесности, наук и художеств писатель Василий Попугаев предложил поставить памятник и руководителям ополчения 1612 года, и патриарху Гермогену. Но Александр I писателя не поддержал – и в те времена всё упиралось в финансирование. Однако идея уже овладела если не массами, то отдельными личностями. И в 1804 году адъюнкт-ректор Академии художеств Иван Мартос на свой страх и риск выполнил модель памятника.
Публика инициативу оценила положительно, но в Европе уже вовсю «шалил» Наполеон, и стало как-то не до памятников. Возможно, дело бы так и заглохло, если бы не жители Нижнего Новгорода, начавшие собирать средства по подписке. Узнав, что деньги могут-таки найтись, Александр I высочайше повелел открыть конкурс на проект. В числе конкурсантов были маститые скульпторы и архитекторы того времени – Иван Прокофьев, Феодосий Щедрин, Василий Демут-Малиновский, Степан Пименов, Жан-Франсуа Тома де Томон и Андрей Михайлов. Но лучшим проектом была признана работа Ивана Мартоса, её и утвердили в ноябре 1808 года.
1 января 1809 года была объявлена уже всенародная подписка, и народ на просьбу императора откликнулся охотно, но собранных денег всё равно не хватало, и работу над памятником приостановили. Дело тормозили и организационные колдобины. Так, Александр I хотел установить монумент в Нижнем Новгороде, но Мартос считал, что памятник должен стоять в Москве, где происходили основные события второго народного ополчения. Как ни удивительно, но в этом споре с царём победил скульптор.
В 1811 году, когда было собрано 136 тысяч рублей, – астрономическая по тем временам сумма, – кабинет министров дал официальное согласие на возведение памятника в Первопрестольной. Собранные же нижегородцами 18 тысяч рублей пошли на создание обелиска в Нижнем Новгороде. Его установили в 1828 году рядом с Рождественской церковью, где и сегодня покоится прах Кузьмы Минина.
Впрочем, и скульптурная группа Мартоса добралась до Нижнего Новгорода. В виде копии, изготовленной Зурабом Церетели. С 2005 года она стоит в центре нижегородского Нижнего Посада, на том самом месте, где в 1611 году с паперти храма Рождества Иоанна Предтечи земской староста Кузьма Минин призвал к сбору ополчения для освобождения Москвы от польско-литовских захватчиков.
«Их имена не исчезнут в океане вечности»
Работа, начатая Мартосом, не прекращалась даже в разгар Отечественной войны 1812 года. Немногие знают, что при создании фигур Минина и Пожарского скульптору позировали его сыновья. В окончательном варианте их изображения попали на барельеф. И дело было вовсе не в желании отца «протолкнуть» своих отпрысков. Один сын Мартоса, Алексей Иванович, в 1812 году сражался в армии Кутузова, а другой, Никита Иванович, был убит наполеоновскими солдатами во Франции, где учился живописи. И сегодня внимательный зритель увидит на барельефе фигуру отца, отдающего в ополчение двух сыновей, – этот профильный портрет Мартоса с сыновьями выполнил ученик скульптора Самуил Гальберг.
Конечно, с Мартосом работал не только Гальберг. Создавать большую модель ему помогал скульптор Иван Тимофеев, который в течение двух лет самолично поднимал тяжести, передвигал подмостки, перетаскивал глину и другие рабочие материалы, да ещё и ежедневно смачивал большую глиняную скульптурную группу для поддержания влажности. Гранитные блоки для постамента изготовил известный петербургский камнетёс Самсон Суханов. А в разработке пьедестала участвовал зять Ивана Мартоса, Авраам Мельников, делавший рисунки и шаблоны и наблюдавший за отделкой постамента.
Интерес к работе Мартоса и его «команды» был огромный, на волне патриотизма после победы над Наполеоном публика живо интересовалась даже малейшими деталями. Так, журнал «Вестник Европы» в 1816 году опубликовал статью о технологии отливки монумента, и благодаря этой статье мы знаем, что именно литейный мастер Академии художеств Василий Екимов стал первым отливать фигуры полностью, а не частями.
«Сначала восковые фигуры 45 раз обмазывались жидкой смесью из толчёного кирпича и пива, постоянно просушиваясь опахалами из перьев, а затем внутренность фигур заполнялась составом из алебастра и толчёного кирпича – калидра, – рассказывал «Вестник Европы». – В течение месяца 16 заранее установленных печей вытапливали воск, одновременно 1100 пудов меди с 10 пудами олова и 60 пудами цинка плавились в нескольких печах на протяжении 10 часов. Наконец 5 августа 1816 года произошла отливка, занявшая всего 9 минут. Так впервые в России сложная композиция, состоящая из двух фигур, была отлита за один раз, кроме меча, шлема и щита…»
21 мая 1817 года готовый монумент отправили водным путём из Петербурга в Москву. Завершилось его путешествие по Неве, Онежскому озеру, Шексне, Волге и Оке через три с половиной месяца. Возводили же монумент у стен Кремля вплоть до февраля 1818 года.
Изначально памятник планировали поставить у Тверской заставы, однако Мартос настоял на том, чтобы он стоял «лицом» к Кремлю, у Верхних торговых рядов, в самом центре Красной площади. Монумент был окружён четырьмя фонарями, а с левой стороны стояла будка с охранявшим его гренадёром. Через тридцать лет творение Мартоса оградили ажурной чугунной решёткой, а позже поставили и газовые фонари.
Торжественное открытие памятника Минину и Пожарскому состоялось 20 февраля 1818 года. После исполнения написанной в 1811 году оратории композитора Степана Дегтярёва «Минин и Пожарский, или Освобождение Москвы» был устроен парад с участием четырёх сводных гвардейских полков, прибывших из Петербурга. Кремлёвские стены и башни вместе с крышами прилегающих зданий были заполнены людьми. Разумеется, на открытии присутствовали все члены императорской семьи во главе с императором Александром I, а также высокие чины царского двора.
Император высоко оценил работу Маркоса, возведя его в чин действительного статского советника с назначением огромной пенсии в 4 тысячи рублей в год. Литейный мастер Василий Екимов получил 20 тысяч рублей и орден Анны II степени, скульптор Иван Тимофеев – 3 тысячи рублей, а архитектор Авраам Мельников был удостоен подарка.
«Борода-то Минина, а совесть-то глиняна»
Российское общество отзывалось о работе Мартоса с нескрываемым восторгом.
«Кто из нас не умилялся, взирая на величественный памятник, который гражданину Минину и сотруднику его князю Пожарскому воздвигла благодарная Россия! – восхищался писатель и журналист Николай Полевой. – Надо считать правильным, что имя мещанина Минина стоит впереди, ибо, что без него мог бы сделать князь Пожарский?..»
Правда, восторгались не все. «Надпись «Гражданину Минину», конечно, не удовлетворительна: он для нас или мещанин Косма Минин по прозванию Сухорукой, или думный дворянин Косма Минич Сухорукой, или, наконец, Кузьма Минин, выборный человек от всего Московского государства, как назван он в грамоте о избрании Михаила Романова, – передаёт слова Пушкина Михаил Погодин в своей знаменитой статье «Прогулка по Москве». – Всё это не худо было бы знать, так же как имя и отчество князя Пожарского».
Примерно в 30–40-е годы XIX века появилась поговорка «борода-то Минина, а совесть-то глиняна». Впрочем, больше всего досталось творению Мартоса от советских борзописцев. Так, 27 августа 1930 года в «Вечерней Москве» появилась статья некоего Владимира Блюма «Пора убрать исторический мусор с площадей»:
«Минин и Пожарский были представителями боярского торгового союза, заключённого 318 лет назад на предмет удушения крестьянской войны, которые и не думают убираться восвояси».
Другой пламенный большевик, Джек Алтаузен, даже накропал по этому поводу вирши, в которых предлагал «расплавить памятник двум лавочникам». Но дальше всех пошёл Демьян Бедный, потребовавший «снести памятник эксплуататорам».
«На месте двух казнокрадов мог бы стоять крымский еврей Хозя Кокос, который помог Ивану III в свержении ордынского ига», – писал Бедный в поэтическом фельетоне «Без пощады», опубликованном в «Правде» 6 декабря 1930 года.
Впрочем, обличительная кампания закончилась так же неожиданно, как и началась. Возможно, экзерсисы Бедного и других прытких товарищей смутили даже небрезгливых большевистских бонз, и вскоре секретариат ЦК ВКП(б) специальным постановлением строго осудил Демьяна Бедного за «фальшивые нотки, выразившиеся в огульном охаивании «России» и «русского».
В более поздние времена к памятнику на Красной площади относились куда спокойнее, и писатели уже не просили выбросить Минина и Пожарского на свалку Истории.
Словом, прижился памятник в Москве.
По «остаточному» принципу
Первая реставрация была проведена в 90-х годах XIX века. «Работы, на которые московская городская управа выделила 2 тысячи рублей, заключались в очистке монумента, протирке олифой бронзовых барельефов и фигур, полировке гранитного пьедестала, ремонте отбитого угла и выбоин, золочении надписи и исправлении решётки с окрашиванием её под бронзу», – сообщало еженедельное приложение к журналу «Зодчий».
Ещё через тридцать лет, в 1926 году, специалисты выявили неудовлетворительное состояние чугунной решётки и экономии ради заменили отсутствовавшие чугунные части… деревянными.
В 1931 году, во время реконструкции Красной площади и строительства Мавзолея Ленина, памятник перенесли к Покровскому собору. Тщательно продуманная Мартосом и его архитекторами система стока воды оказалась нарушенной, и памятник начал разрушаться. В 1940 году наметили провести ряд работ, но воплотить всё задуманное помешала война. Вернулись к вопросу только в конце 1952 года. Под руководством химика Алексея Чиварзина и архитектора Ивана Маковецкого реставраторы очистили памятник от грязи и окиси, закрепили швы и трещины, выровняли белокаменные плиты и покосившийся пьедестал.
Во время следующей реставрации в 1964 году специалисты ещё раз промыли и очистили скульптуры и барельефы от пыли и копоти, патинировали и обработали защитным лаком, заделали швы в постаменте свинцом, зашпаклевали сколы и выбоины. На большее просто не хватило денег: выделили всего-то 2422 рубля, а даже по тем временам этого было недостаточно. Зато через три года надпись на постаменте покрыли сусальным золотом.
В феврале 1980 года проходила «генеральная уборка» перед московской Олимпиадой, но и тогда с деньгами было негусто, и дело ограничилось только очищением бронзовых скульптур и барельефов. А запланированная на конец 80-х – начало 90-х годов реставрация и вовсе не состоялась. Обдуваемой «ветрами перемен» стране стало не до памятников…
В результате всех этих «частичных», и не всегда профессиональных «реставраций», монумент встретил XXI век весьма одряхлевшим: металл корпуса истончился, в нём образовались дыры, сильной коррозией покрылись металлические прутья каркаса.
В октябре 2008 года тогдашние московские власти поддержали предложение Комитета по культурному наследию о реставрации памятника Минину и Пожарскому и пообещали отремонтировать его за три года. При мэрии была создана специальная рабочая группа, которая занялась историей объекта, выявлением специфики материала, технологии изготовления и условий экспонирования. Однако в конце февраля 2010 года в мэрии вдруг объявили, что средств на это не выделят: мол, это памятник не городского, а федерального значения, – вот пусть у «федералов» голова и болит…
Пока чиновники отфутболивали друг другу ответственность, проблема разрасталась вместе с трещинами на многострадальном памятнике.
«Время сокрушит эту бронзу...»
Остро нуждающийся в реставрации памятник Минину и Пожарскому в 2017 году был передан в ведение Государственного исторического музея, обязавшегося поддерживать его в надлежащем состоянии.
– Будет проведено тщательное обследование вместе с Министерством культуры, реставрация намечена на 2018 год и приурочена к 200-летнему юбилею памятника, – заверял директор музея Алексей Левыкин.
Казалось, дело сдвинулось с «мёртвой точки», и за судьбу первого большого московского памятника можно не беспокоиться.
Но, судя по всему, дело с его реставрацией, по недоброй традиции, опять уткнулось в проблему финансирования. Не исключено, что на его спасение придётся скидываться россиянам, – так же, как скинулись их предки двести лет назад. Во всяком случае, недавно ГИМ и Российское историческое общество объявили сбор на реставрацию 46 миллионов рублей. Эксперты уверены: отсрочка грозит утратой одного из символов истории государства Российского и, кстати, части ансамбля Красной площади, то бишь, объекта Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО.
«Фигуры Минина и Пожарского – вечно сонные исполины веков, обессмертившие имена свои пламенною любовью к милой родине, – витиевато писал в 1829 году юный Виссарион Белинский. – Может быть, время сокрушит эту бронзу, но священные имена их не исчезнут в океане вечности».
Возможно, и прав был «неистовый Виссарион», но лучше бы время не сокрушало бронзу. А то ведь неровен час и имена героев исчезнут в океане Вечности…
Григорий Саркисов
РЕСТАВРАЦИЯ
Планируемые Государственным историческим музеем работы продлятся около года. Чтобы не зависеть от погодных условий, скульптурную группу демонтируют с Красной площади и перевезут в мастерскую. Подана заявка в Министерство культуры на проведение федерального научно‐методического совета по актуализации научно‐проектной документации, разработанной в 2010 году. Но уже сейчас понятно, что необходимы очистка полостей от стержневой массы и удаление прокорродировавших железных элементов внутреннего каркаса; расчистка поверхности скульптурной группы с максимальным сохранением естественных патин; заделка дефектов, отверстий, трещин; патинирование; усиление дренирования полостей фигур.
ВМЕСТО КОММЕНТАРИЯ
Вернуть памятник на место инициаторы акции планировали к 4 ноября 2019 года. Реставрация займёт год, значит собрать необходимую сумму нужно к Дню народного единства в году нынешнем, однако пока на призыв скинуться на самый, пожалуй, значимый для российской столицы, да и страны в целом, скульптурный памятник сограждане не спешат. За месяц собрали всего чуть больше двух миллионов рублей. Мы, граждане, не прошли тест на историческое сознание или это государство не прошло такой тест, второй раз (первый раз случился при Александре I) прося у народа деньги на увековечение памяти спасших Россию героев?
А сумма-то ведь невелика. И государство не обеднеет, если раскошелится, и граждане. Если каждый работающий отдаст рубль, уже соберём в несколько раз больше, а если скинемся по десять, и несколько памятников можно будет привести в порядок. Почему же не спешим? Мало информации или всем уже надоело скидываться и поджимать пояса хотя бы на миллиметр?
По большому счёту это прекрасная затея – всем миром, в едином порыве увековечить очень значимое для страны событие. Вот только слишком давно было это событие, а посвящённый ему праздник – День народного единства, заместивший День Октябрьской революции, – так пока и не стал настоящим праздником. Не хватает нам задора в пропаганде важных исторических дат. О позорных страницах вещают все подряд, а героических то ли стесняются, то ли они не вписываются в концепции пропагандистов. В современном информационном потоке процветают лишь дёготь да клубничка, а подвиг, к тому же совершённый четыреста лет назад, как сенсацию не подашь.
В сетевых комментариях к новости о сборе средств преобладают ёрничество (а где ж оно, единство) и недоумение. Почему у государства находятся деньги на установку памятных досок весьма спорным фигурам и сомнительный скульптурный новодел, а на монумент, который во всём мире ассоциируется с Россией и её столицей, средств нет? Почему нужно просить деньги у народа, чей уровень жизни за последние четыре года, по данным руководителя Счётной палаты, снизился на 11%? Почему бы не раскошелиться тем, чей месячный доход превышает всю искомую сумму? Как утверждает Forbes, за два последних года, несмотря на кризис, число долларовых миллиардеров в стране увеличилось на 29 человек.
На пожертвования у нас в последнее время установлен уже не один памятник, и среди жертвователей были, честь им и хвала, социально ответственные миллиардеры. А вот на символ могущества духа и безграничной любви к Родине средств нет ни у богатых, ни у бедных, ни у государства. Странно это, однако.