Две выставки на одну тему: Дмитрий Гутов и Борис Лаврентьев в Центре современного искусства ВИНЗАВОД
Б/У
Обращаясь к творчеству Дмитрия Гутова, я как-то привычно становлюсь на позицию интеллектуального партнёра его философичных работ. Забывая, что он способен поразить не только разум – чувства, инстинкты! Репутация «умного художника» дорогого стоит, но иногда нужно забыть о высшем образовании, чтобы насладиться работами Гутова.
Ни в коей мере не относясь к мало-малейшим поклонникам деятельности Марата Гельмана, я всё-таки должен объявить: выставка Дмитрия Гутова, названная автором «б/у» и прошедшая недавно в галерее М&Ю Гельманов, вернула современному искусству забытую за плотным «дискурсом» цинизма интонацию интимной лирики.
Десяток объектов с использованием ready made компонентов с одного взгляда приковывают к себе внимание человека, который ещё помнит «осень СССР», пышно и неотвратимо захватившую страну в конце 60-х – начале 70-х гг.
Простые предметы, укреплённые на стропах личной памяти каждого, находят у Гутова место в прозрачной, но крепкой структуре прямых и ломаных линий, моделирующих у автора ментальное пространство. Кажется, что может быть эфемернее памяти? Невесомая, истончающаяся... Нужен чуткий художник, чтобы напомнить: основа персональных воспоминаний – сталь. Именно на железных арматурах закреплены предметы – от транзисторного радиоприёмника VEF до хорошо попользованной бадминтонной ракетки – изделия советской промышленности, каждое из которых – «сезам», открывающий дверь в частное детство.
Однако не бакелитовый телефонный аппарат или пылесос «Чайка» возвращают нам потерянный рай младенчества, о нём возвещают несущие конструкции, которые пленяют грубую материю предметов скромного комфорта, когда-то данную нам в ощущение. Бывшие в употреблении вещи покоятся не столько в надёжных захватах осязаемых металлических струн позднесоветского функционализма, сколько в эфирном потоке бывших в употреблении визуальных образов, и первый из них – трассы высоковольтных проводов, увиденных на фоне неба.
Более того! – напряжённым покоем «базиса» своих объектов Дмитрий Гутов даёт нам сам образ советского Неба.
Неба Эдемского сада, друзья. Или неба неведомого Кадата Говарда Лавкрафта. Неба нашего детства, ибо только тогда мы имели достаточно времени и смелости смотреть вверх.
В ОЖИДАНИИ ВАРВАРОВ
Частная память – лишь самый неглубокий уровень нашего ego. Несколько ближе к Образу Божьему в каждом из нас лежит память нации, расы, культуры. Поэтому мы плачем о ныне разрушаемых Берлине и Париже не менее, чем о когда-то внезапно сломавшейся (ой-какой-красивой!) модели железной дороги.
Притом что и Берлин, и Париж мы как минимум захватывали силой русского оружия.
Борис Лаврентьев в «Ателье № 2» приглашает нас к сопереживанию того чувства, которое в культурной традиции Европы принято выражать формулой «В ожидании варваров». Его работы, исполненные в смешанной технике, обращены к самым понятным и близким нам культурным константам: материалом для Лаврентьева становятся факсимиле партитур Моцарта, Паганини, Гайдна; репродукции полотен классического европейского наследия от ампира до барокко; пейзажи европейских столиц. Эти «мыслеформы» материнской цивилизации используются художником в качестве канвы для жестокого в своей непреложности высказывания: отечество (европейская культура) в опасности.
Лаврентьев европоцентричен, поэтому варвары для него – не абстрактные дикие орды, но высококультурные «чужие», чьё давление испытывает не только реальность европейского города, но и в ещё большей степени – символическое пространство наших нематериальных ценностей.
Художник скорбит об уходящем в область преданий мире – мире античной красоты, христианских откровений спиритуальных практик, мире не только военного, но и духовного триумфа Европы, Европы универсальных Христовых заповедей.
В контексте воззрений художника русское противостояние с Наполеоном приобретает смысл едва ли не партнёрства, разговора между своими. Двуглавая капитолийская волчица – вот точный образ Большой Европы, найденный Лаврентьевым.
Другое дело – «чужие». Они ещё не идут войной на поля созданной нами ойкумены, они – пока просто рядом. От наших внутриевропейских взаимодействий раз за разом рождается любимая дочь бога войны Ареса – Гармония. Безмолвное выжидание «чужого» чревато аннигиляцией: умирание Идеальной Европы обнажит пустоту нехристианского мира.
Созерцая работы Лаврентьева, чья выразительность усиливается звучащими в «Ателье» произведениями великих европейских композиторов – Моцарта, Свиридова, Сен-Санса, – мы должны помнить: ещё немного, и от нас останется лишь память.
Если сдадимся варварам толерантности.