Ирина Пичугина
Михаил Пичугин, Герасим Кирпич. Комиссар и комбриг. Армейско-партизанские мемуары. – М.: Вече, 2025. – 352 с.
Мой дед, Михаил Павлович Пичугин, оставил после себя самодельные тетради, обтрёпанные по краям листы плотной бумаги, исписанные неровным почерком пожилого человека. Он не мог утаить правду, хоть и не знал в середине прошлого столетия, прочтёт ли кто эти строчки. На Великую Отечественную он глядел трезвым взором человека, артиллериста, прошедшего ещё Первую мировую.
Михаилу Павловичу было за пятьдесят, когда в 1942 году он стал комиссаром полевого госпиталя под Ржевом, во время самых страшных боёв. Он видел изнанку той битвы – растерянность командования, массовый героизм уральских и сибирских полков, окружение немцами огромной группировки РККА. Дальше – блуждание по лесам в попытке выбраться из ловушки, бой, плен, концлагерь и… побег!
Я разбирала строчки о зимовке деда и его напарника в яме на окраине белорусского леса, об отчаянии, о тяжких видениях и не понимала, как может обычный человек выдержать такие испытания. Здесь же прочла дедову неоконченную повесть «Подрывники», где он от третьего лица рассказывает о встрече с партизанской бригадой «Чекист» и о боевых буднях партизан.
Из всего этого я попыталась собрать книгу – «Повесть о Великой войне». Когда она появилась на литературных сайтах, один из читателей написал мне, что в краеведческом музее города Шклова есть машинописная копия воспоминаний командира партизанской бригады «Чекист», где воевал дед. Звали этого комбрига Герасим Алексеевич Кирпич. С любезного разрешения музея я выбрала фрагменты, перекликающиеся или разъясняющие повествование моего деда. Герасим Кирпич, молодой тридцатидвухлетний комбриг, старался быть точным и беспристрастным, приводя бесчисленные имена и факты, но его отчёты часто превращались в захватывающую повесть о партизанской жизни. Собранные вместе, воспоминания моего деда и комбрига составили объёмную правдивую и впечатляющую картину тех грозовых лет. Так и появилась книга «Комиссар и комбриг», выпущенная издательством «Вече» к 80 летию Великой Победы. Ваш час пробил, дед Миша и Герасим Алексеевич. Дождались.
Из воспоминаний М.П. Пичугина
– Если бы нашёлся товарищ, я бы убежал из лагеря, – говорил Козлов, – всё равно здесь погибнем ни за что.
– Я тоже ищу товарища, – промолвил я.
Мы быстро сговорились.
Ночь на 8 сентября 1942 года выбрана для побега. С вечера лил сильный дождь, сверкала молния, гремел гром, стало так темно, что буквально не видно ничего рядом. В бараке все уже спят, одиннадцать часов ночи. Неслышно в двери вошёл Козлов, нащупал меня в темноте и положил руку на моё плечо. Мы вышли из барака, дождь по-прежнему льёт как из ведра, темень ужасная. Подошли к проволочному заграждению. Слышно, как усиленно бьётся сердце в груди. Сейчас! Или смерть, или свобода…
Я поднимаю нижнюю проволоку, и мой товарищ лезет в образовавшуюся дыру. Всё тихо, патруль, по-видимому, где-то укрылся от дождя. Козлов запутался в проволоке между высокими рядами, шинель трещит, слышу озлобленную ругань шёпотом, снова треск шинели, звон проволоки.
«Эх, услышат немцы», – думаю я.
Вдруг всё стало тихо-тихо. Где Козлов? Прополз ли он? Ничего не видно и не слышно.
Теперь моя очередь.
Поднимаю нижний ряд проволоки, готовясь пролезть по следам Козлова. Вдруг громкие голоса немцев раздаются в углу проволочного заграждения нашего лагеря. Яркий свет двух карманных фонарей направлен в мою сторону. Немецкий патруль движется прямо на меня, но немцы пока ещё не ближе, чем двести метров… Положение становится критическим! Пролезть обычным путём я теперь не успею. И я решился на отчаянный шаг.
Сразу закинул ногу на четвёртый ряд проволоки, подпрыгнул, ухватился рукой за вершину столба и в одно мгновение перекинулся через проволочный забор первого ряда. Встал ногами на короткие колья. Два, три шага по коротким кольям, проваливаюсь между ними! Вскакиваю, шинель порвана, штаны в клочья, из разорванных рук льётся кровь…
Ничего не чувствую, никакой боли, в голове одна мысль: «Смерть или свобода». Вот я добрался до второго ряда проволочного забора, закинул ногу на четвёртый ряд, ухватился за вершину столбика. Как ветром перекинуло меня на другую сторону. В ладонь и пальцы правой руки глубоко впились колючки проволоки… Ох! Всей тяжестью своею я повис рукой на проволоке, не доставая ногами земли. Дёргаю руку, слышу, как хрустит рвущееся мясо на руке и пальцах, но боли почти не чувствую, всё тело горит в каком-то внутреннем огне.
Скорее!
Наконец оторвался и кинулся прочь от заграждения в тёмное поле!
Всё это показалось мне вечностью, а на самом деле я потратил всего несколько секунд.
«Свобода, свобода!» – все поёт в нашем сознании. Спотыкаясь, падая в ямы, окопы, мы всё же не сбились с пути и добрались до опушки леса в полутора километрах от лагеря.
Из мемуаров Г.А. Кирпича
Праздник 1 Мая 1944 года, как обычно, был проведён в торжественной обстановке. В отрядах, которые стояли по населённым пунктам, комиссары совместно с местным населением провели митинги. Потом в клубе был вечер художественной самодеятельности. Возникли и кадровые вопросы… 5 мая было созвано бюро парткома РК КПБ, на котором обсуждались вопросы по 25 му отряду. Протоколом № 21 на должность комиссара 25 го отряда назначили товарища Пичугина Михаила Павловича, 1893 года рождения, член ВКП(б), освободив его от обязанностей оперуполномоченного 1 го отряда.
…Немецкое командование в 1944 году уже не имело сил и средств для борьбы с нами. Оно пыталось навредить, применяя тактику налётов на населённые пункты в прифронтовой зоне, где можно ограбить население. Фашисты уже голодали и были вынуждены лезть прямо на рожон. Если не удавалось пограбить, то они пытались устрашить народ, утоляя свою злобу.
В районе деревни Александровка Шкловского района стоял наш отряд № 25 во главе с командиром товарищем Якушко. Получили сведения 10 июня, что со стороны Шклова в направлении Александровки следует немецкий отряд около 100 человек. Чтобы не завязывать бой в деревне, во избежание пожаров и людских жертв, Якушко поспешил выйти из деревни и встретить противника на дальних подступах. Одновременно Якушко обходным путём послал взвод, возглавляемый Давиденко И.Г., с задачей: когда завяжется бой, зайти противнику в тыл, и если он начнёт наседать и побеждать, то ударить ему с тыла – таким образом разбить вражеский отряд.
Немецкий отряд численностью 92 человека был встречен огнём всех видов лёгкого оружия (кроме пулемёта максим). Противник оказал серьёзное сопротивление, пытался атаковать наш отряд, но неуспешно. Враг был вынужден отступить, оставив на поле боя 19 человек убитыми, в том числе двух офицеров. Немцы подхватили раненых на оставшиеся подводы, развернулись, второпях собравшись в колонну, двинулись на Шклов. Но не раньше, чем выпустили на Александровку несколько мин из батальонного миномёта. В деревне загорелось несколько домов.
Давиденко шёл в обход и не успел выбрать места для засады взвода, когда столкнулся с колонной отступавшего противника. Прямо с марша взвод открыл огонь во фланг врагу. Но и немец тоже не ожидал нападения! Колонна рассеялась, стала уходить в направлении Шклова уже малыми группами, оставив на дороге ещё двух немцев убитыми.
Отряд № 25 собрал большие трофеи: винтовки, патроны, часть продуктов. Наши потери – трое убитых.