Платон Беседин
Самолёт был похож за зайца. Дикого, яростного, шального. Он не взлетал – он подпрыгивал, стараясь набрать высоту. С каждым новой попыткой всё решительнее, всё выше. Наконец, он взлетел. Стюард отодвинул шторку – и мы узрели спину равнодушную пилота. Никогда больше я не видел таких самолётов, совершавших междугородние рейсы. И остальные 11 человек в салоне также вряд ли видели нечто подобное.
Это было, кажется, 9 лет назад – я летел в Краснодар на Селезнёвскую конференцию. Она проводилась на факультете журналистики в Кубанском Государственном Университете. Руководил всем блестящий литературный критик, литературовед Юрий Михайлович Павлов – человек колоссального масштаба. Об этом, впрочем, я узнаю позднее. Тогда же в первый день моей первой конференции Павлов постучал ко мне в номер и предложил ехать куда-то, а я, запахнутый в смешной халат, отказался. Павлов сурово посмотрел на меня и заявил:
- М-да, Захар так себя не вёл…
Вскоре, за поеданием местных раков, сваренных с кубанскими яблоками, я узнал, что начиналось всё в Армавире – с Кожиновской конференции. Потом всё переместилось в Краснодар. Меня для участия в конференции порекомендовал замечательный Александр Иванович Казинцев, литературный критик, тогда заместитель главного редактора журнала «Наш современник». И я сразу же понял, что попал в определённый круг, тот, который разомкнуть ни в коем разе нельзя. Организованы эти встречи силами кафедры публицистики и журналистского мастерства, где работают истинные подвижники и мастера своего дела.
Через эти конференции – Кожинова, Селезнёва, – прошли все те, кого считают лучшими представителями патриотической литературы и, я бы сказал, патриотической мысли в целом. Это правда. Мы встречались в Краснодаре с действительно замечательными людьми: Юрием Козловым, Алексеем Татариновым, Лидией Сычёвой, Вячеславом Шульженко, Ириной Калус – я могу продолжать этот список долго, так что нет смысла вдруг обидеться тем, кого я не назвал. Потому что лишних людей на Павловских конференциях (называю их так) я не встречал.
«Друзья, прекрасен наш союз!» - банально, да, но снова и снова я восклицал это. Ведь не поспоришь. И эта прекрасность союза всегда подразумевает некоторую монолитность, цельность, единство. За те девять лет, что езжу на конференции в Краснодар, я убеждался в этом снова и снова. С чем бы мне сравнить то, что я встречал и встречаю там? С кристаллом. Но цельность, монолитность не подразумевает потакание друг другу. Мы всегда спорили, очень много спорили! Здесь «красный» Андрей Фефелов сходился в боях с «белым» Николаем Кржижановским – и живая истина сияла в этих баталиях. Что говорить, если даже с Александром Казинцевым мы тоже спорили. Потому что правда подразумевает борьбу за неё, а правда в русской традиции понимается как истина и как справедливость.
При этом каждой такой конференции, если она претендует на долгую, яркую историю, если она хочет создавать главное – Преемственность, должен быть свой genius loci, и у нас он имелся – Виктор Иванович Лихоносов, классик русской литературы. Я помню моё первое знакомство с ним – тогда, в 2016-м, когда он выступал перед студентами и рассказывал им, что жизнь нужно пить жадно, маленькими глоточками. После нам удалось пообщаться с ним теснее. Виктор Иванович был человек, который хотел знать всё, который мыслил стремительно, а чувствовал душою – и то, как он ратовал за свою родную Кубань (родную, да, хотя родился в Сибири) пленяло. Тут я многому у него научился.
Со временем к конференции Селезнёва добавилась и Лихоносовская конференция. Начали проводить её ещё тогда, когда Виктор Иванович был жив. Низкий поклон за это и за всё остальное декану факультета журналистики Валерию Васильевичу Касьянову, являющемуся, на мой взгляд, образцом истинного государственника. Это человек-созидатель. И вот уже мы собираемся на конференцию в новом помещении, и говорим перед сотнями студентов, а потом они, студенты, выступают сами – и размышляют так здраво, так глубоко, что хочется аплодировать. Это результат работы блестящих преподавателей: Николая Кржижановского, двигающего мысль, Альбины Петровой, создающей гуманитарную сказку, Олега Мороза, творящего науку, и других – тех, кто воспитывает поколения мыслящих людей.
Студенты начинают публиковаться в журнале «Родная Кубань», а после и по всей России. Это люди всегда со своей позицией, со своим мнением, они готовы сомневаться и возражать, но в них есть понимание и верность Традиции. Думаю, главное, что дают конференции Юрия Павлова – они задают систему координат, ту, в которой человеку жить, стоя на плечах гигантов русской мысли, русской литературы. Преемственность здесь – не слово с плакатов, а живая, деятельная история. Поэтому мне удаётся не просто выступить перед студентами, но и поддерживать связь с ними на протяжении долгого времени, находя и коллег, и товарищей.
Это, действительно, братство, прекрасный союз. Оттого, покидая конференции Селезнёва, Лихоносова, хочешь вернуться туда снова уже на следующий день. Ведь здесь есть душа – и участники, говоря тосты, больше похожие на блестящие, искрящиеся мыслью и изяществом слова доклады, молвят свои слова всегда искренне. На Павловских конференциях создаётся невидимая, метафизическая ткань. Она одновременно питательна и прочна, она подобна заживляющему материалу, который накладывается на раны, а раны России, русского сегодня – это мелкотемье, атомизированность, кислотная ирония, вторичность и отсутствие понимания будущего. Павловские конференции создают не только особое настроение, но и особое мировосприятие, миропонимание и миросозерцание тоже.
И каждый раз, возвращаясь с них домой, пересекая Крымский мост, я думаю о том, как бы расширить площадь этой заживляющей ткани, сделать её масштабнее, чтобы исцелить как можно большее число ран, подарив страждущим знания, радость и утешение.