Лидеры белорусской оппозиции, которым не удалось свергнуть власть в своей стране, теперь, окопавшись в Прибалтике и Польше, призывают своих сторонников вступать в ряды наёмников на Украине. Сами, естественно, превращаться в пушечное мясо не хотят и не скрывают, что цель вербовки не столько в желании помочь соседям, сколько в надежде подорвать обстановку в Белоруссии. Но попытка сформировать армию из нацистов потерпела неудачу. Из 208 белорусских наёмников 78, по данным нашего Минобороны, уничтожено, 60 предпочли подобру-поздорову унести из незалежной ноги, несколько попало в плен. Им, возможно, грозит смертная казнь, а возможно, экстрадиция на родину, которую они так не любят.
Как же так, удивится иной, на стороне неонацистов воюют выходцы из народа, который понёс самые тяжёлые потери во время гитлеровского нашествия? (Погиб каждый четвёртый белорус.) И тут уместно напомнить, что наряду с сотнями тысяч граждан БССР, сражавшихся с захватчиками в рядах Красной армии и партизанских отрядов, нашлись и такие, кто запятнал себя сотрудничеством с Третьим рейхом.
Работая вашингтонским собкором «Известий», в 1983 году я заехал в Саут-Ривер, куда меня привела книга «Секрет «Беларуси». Её автор, Джон Лофтус, работая в Управлении специальных расследований Минюста США, выяснил, что после Второй мировой войны эта страна пригрела около 300 человек, воевавших на стороне гитлеровцев в составе бригады «Беларусь». Большинство из них поселились в упомянутом городке в получасе езды от Нью-Йорка.
У входа в здание саут-риверской мэрии я увидел скромный памятник местным жителям, погибшим в Первой и Второй мировых войнах. 56 фамилий, добрая половина – славянского происхождения, но с именами, переиначенными на американский лад: Кондратюк Питер, Яремчук Джон, Покликуха, крещённый, вероятно, Владимиром, а голову сложивший как Уолтер... Во Вторую мировую войну своих сограждан, убитых на заокеанских полях сражений, американцы за редким исключением хоронили на месте. Стало быть, останки тех же Кондратюка и Яремчука, если они воевали в Европе, покоятся в Старом Свете. И не исключено, что их сразила пуля, выпущенная кем-то из фашистских прихвостней, доживавших свой век в Саут-Ривере.
Фрэнк Визнер, Франц Кушель, Радослав Островский
После войны каждый год в конце марта ветераны «Беларуси» собирались в помещении Белорусско-американского клуба, где горланили песни, пили вино, водили хороводы. И трудно было поверить, что тот или другой сорока годами раньше сбрасывал в колодец младенцев, а вслед им – гранату... Рядом с клубом стояла православная церковь Святой Ефросиньи. Удобно: можно было, не таясь, замаливать кровавые преступления с гарантией отпущения грехов.
Впрочем, вряд ли у этих нелюдей даже во сне щемило сердце, ныла душа, а в ушах звучали предсмертные вопли их жертв. Душу в себе они задушили собственными руками, а память выжгли ненавистью к бывшим землякам и усыпили самовнушением, будто не выродки они и не злодеи, а, напротив, герои. Чтоб и другие в это поверили, на пригорке за церковью поставили монумент – не чета памятнику перед мэрией. На массивном фронтоне всадник со щитом и мечом, сверху – чугунный крест с круглой дырой посерёдке. «Слава тем, кто сражался за свободу и независимость Белоруссии!» – бежит по постаменту славянская вязь, услужливо переведённая на английский.
Незнакомым с символикой Третьего рейха и невдомёк, какие «свободу и независимость» воспевает невинное с виду изречение. Крест, венчающий монумент, – эмблема 30-й гренадёрской дивизии СС, в состав которой входила бригада «Беларусь».
Неподалёку от этого монумента – место захоронения тех вояк «Беларуси», кто сбежал от возмездия за океан. 96 надгробий из гранита и мрамора. На самом видном месте лежит Радослав Островский. Он и при жизни верховодил теми, кто теперь окружает его прах. Участник вооружённой интервенции против молодой Советской республики, Островский ещё перед Второй мировой продался гестапо и настолько полюбился гитлеровцам, что те прочили его в бургомистры Москвы. Под нашей столицей, однако, блицкриг забуксовал, и Островского поставили наводить «новый порядок» в Белоруссии. Там «президент» марионеточного правительства и его подручные проявили себя заправскими палачами. Уже в конце лета 1941 года они рапортовали берлинским хозяевам: «Еврейская интеллигенция Минска ликвидирована без остатка». За строкой этого донесения – гибель 42 тысяч мирных граждан.
В эсэсовских документах места расправ над жителями Белоруссии помечались гробами. Рядом проставляли число уничтоженных. В 1942 году в точке, обозначающей Минск, появился ещё один гроб – с цифрой 50 000. Белорусскую столицу решили превратить в братскую могилу. 10 тысяч казней в неделю – такому темпу дивились даже профессиональные палачи СС.
Чуть поодаль от своего предводителя на саут-риверском кладбище лежит Эммануил Ясюк. Он служил бургомистром в Клецке, составлял списки подлежащих уничтожению и в 1942 году лично руководил казнью 5 тысяч местных жителей. Тут же нашёл последнее прибежище Франц Кушель. Этот возглавлял формирование белорусских полицаев, а позднее командовал бригадой «Беларусь». Кушель успел попрактиковаться в кровавом ремесле и над участниками варшавского восстания, за что получил от гитлеровцев генеральское звание. Имена многих из тех, кто служил под его началом, выбиты на соседних надгробьях: Хмара, Грабовский, Пашков, Барановский...
Как же так получилось, что Саут-Ривер стал самой большой колонией нацистских преступников на территории государств, сражавшихся с Третьим рейхом? И неужели американские власти не знали, кого приютили?
Уже 14 мая 1945 года, через 5 дней после безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии, американская армия получила список подлежавших аресту военных преступников. В нём значились и имена более сотни карателей из «Беларуси». Два года спустя, однако, они из этого списка исчезли, а к середине 1950-х годов все они жили-поживали в Соединённых Штатах, Великобритании и Канаде, которая, по выражению местного парламентария Мортона Шульмана, тоже превратилась в рай для военных преступников.
Важнейшую роль в укрывательстве этой публики сыграл Фрэнк Визнер. Он занимал солидную должность в Управлении стратегических служб США (предшественник ЦРУ) и вскоре после Второй мировой получил указание сколотить отряды головорезов на случай войны против СССР и наших союзников. По его настоянию доступ в Америку открыли и бандеровцам, которые во время войны сотрудничали с гитлеровцами. Изданная в 1955 году Советом национальной безопасности США секретная директива № 5412/1 дала Визнеру полную свободу рук. Этот документ во всех деталях перечислял «дозволенные» методы необъявленной войны.
Своим именем не назывались разве что только убийства – их замаскировали формулировкой «а также все другие уместные действия, необходимые для выполнения вышеуказанного». Визнер именно так и расценил директиву. Он велел разработать планы мятежей во всех крупных городах Восточной Европы, распорядился форсировать переброску в эти страны оружия и агентуры и усиленным ходом готовить войска спецназначения из числа бежавших на Запад жителей государств соцсодружества.
Видное место в этих планах отвели недобиткам из бригады «Беларусь». В конце Второй мировой они сдались в плен армии Паттона – того самого американского генерала, который предложил вернуть оружие пленённым дивизиям СС, чтоб повести их против красных. Паттон прославился и таким высказыванием: «У меня нет особого желания понимать их (русских. – Ред.), если не считать понимания того, какое количество свинца и железа требуется для их истребления».
Позднее, когда военным комендантом американской зоны оккупации Германии назначили генерала Люсиуса Клея, нацисты и их пособники и вовсе получили индульгенцию. При участии Клея пустили в ход версию, будто обвинения в их адрес – не что иное, как попытка русских опорочить доблестных борцов с коммунизмом. После этого на самолётах ВВС США военных преступников стали переправлять за океан, не указывая в проездных документах их имён. Затем, чтобы легализовать их прибытие в Америку, разработали ещё один хитроумный способ: тайком переправляли через границу с Мексикой, а обратно везли в открытую. На руку контрабандистам фашистского толка были и существовавшие тогда в Соединённых Штатах иммиграционные законы, ставившие во главу угла моральный облик перемещённых лиц, который трактовался весьма своеобразно: супружеская неверность расценивалась как криминал, зато членство в нацистских организациях считалось простительным прегрешением.
Александр Палладин