Наши учителя нас учили: нет профессии «поэт-переводчик», есть просто поэт. Предположим, что человек смотрит на дерево за окном и пишет о нём стихотворение. А другой человек смотрит на то дерево, что запечатлено в стихах другого поэта, и пишет с него своё русское стихотворение. Здесь необходимо точно такое же умение рисовать словами, свободно владеть поэтическим мастерством. «Разницы нет – срисовывать с дерева в окне или с дерева на книжной странице», – говорил Аркадий Штейнберг.
Но бывают, оказывается, такие случаи, когда поэт, увлёкшись чужим стихотворением, но не удовлетворённый им полностью, находит то же самое дерево или тот же самый пейзаж, что вдохновил оригинального поэта, и списывает свой перевод не с книжной страницы, а с прямо с натуры. Не знаю, можно ли назвать такое происшествие переводом, когда остаётся только тема, а стихотворение пишется наново, с чистого листа. Наверное, нет. Недавно у меня произошёл такой случай с английским поэтом XX века Филипом Ларкином. Я прочёл его стихотворение про могилу графа и графини Арунделов (XIV век) в Чичестерском соборе и был впечатлён не столько стихами, сколько самим сюжетом. Будучи в нынешнем году в Англии, я добрался до этого городка на юге Англии, в графстве Сассекс, и посетил собор. Произошло удивительное явление. Зрелище надгробия Арунделов полностью стёрло из моей памяти стихи Ларкина (или то, что от них оставалось в голове). Я был, так сказать, поставлен лицом к лицу с явлением, которое требовало огласки русским языком.
Результат – нижеследующее стихотворение. Последняя его строка взята не из Ларкина, а из «Песни о Гайавате» Лонгфелло, – так уж получилось.
МОГИЛА ГРАФОВ АРУНДЕЛОВ В ЧИЧЕСТЕРСКОМ СОБОРЕ
Из Филипа Ларкина
Вот они лежат – и в смерти рядом.
В белом платье каменном – графиня,
Граф – в таких же каменных доспехах.
У неё в ногах собачка – верность,
У него свирепый лев – отвага.
Вместе, на солидном постаменте
Лёжа, смотрят в потолок собора,
Смотрят в потолок и не мигают.
Говорят, обычное надгробье,
Если б не одна деталь – с десницы
Руковица каменная снята,
Он десницу протянул супруге,
И она ладонь свою покорно
В руку мужа сильного вложила, –
Как, наверно, было при венчанье,
Словно говоря – пойду с тобою,
Я пойду с тобою, муж мой.
Страшно ль было девушке? Ещё бы!
Как ей было страшно поначалу,
Знает только та опочивальня,
Где суровый граф поял невесту,
Первый муж познал жену вторую,
Знает рамочка для вышиванья,
Вышивка, закапанная часто,
Ангел знает, пролетавший мимо.
Я пойду с тобою, муж мой.
А теперь ещё куда страшнее –
За порог шагнуть безвестья, мрака,
В жуткую неведомую бездну,
Бесов обиталище ужасных, –
Ведь страшней, чем девушкины страхи,
Обручение с суровой смертью,
Ведь острей, чем боль постели брачной,
Медленная мука умиранья.
Попрощайся же с цветущей веткой,
С птичьим щебетом, небесным светом,
Ведь никто не знает, что за участь
Ожидает нас за тем порогом.
Но доверчиво она вложила
В руку мужнюю свою ладошку,
Словно говоря – пойду с тобою.
Я пойду с тобою, муж мой.
I will follow you, my husband.
В белом платье каменном – графиня,
Граф – в таких же каменных доспехах.
У неё в ногах собачка – верность,
У него свирепый лев – отвага.
Вместе, на солидном постаменте
Лёжа, смотрят в потолок собора,
Смотрят в потолок и не мигают.
Говорят, обычное надгробье,
Если б не одна деталь – с десницы
Руковица каменная снята,
Он десницу протянул супруге,
И она ладонь свою покорно
В руку мужа сильного вложила, –
Как, наверно, было при венчанье,
Словно говоря – пойду с тобою,
Я пойду с тобою, муж мой.
Страшно ль было девушке? Ещё бы!
Как ей было страшно поначалу,
Знает только та опочивальня,
Где суровый граф поял невесту,
Первый муж познал жену вторую,
Знает рамочка для вышиванья,
Вышивка, закапанная часто,
Ангел знает, пролетавший мимо.
Я пойду с тобою, муж мой.
А теперь ещё куда страшнее –
За порог шагнуть безвестья, мрака,
В жуткую неведомую бездну,
Бесов обиталище ужасных, –
Ведь страшней, чем девушкины страхи,
Обручение с суровой смертью,
Ведь острей, чем боль постели брачной,
Медленная мука умиранья.
Попрощайся же с цветущей веткой,
С птичьим щебетом, небесным светом,
Ведь никто не знает, что за участь
Ожидает нас за тем порогом.
Но доверчиво она вложила
В руку мужнюю свою ладошку,
Словно говоря – пойду с тобою.
Я пойду с тобою, муж мой.
I will follow you, my husband.
«ЛГ» поздравляет поэта Григория Кружкова с юбилеем и желает здоровья и радости!