Говорят: «Улица полна неожиданностей». А мир людей тем более. Сравнительно недавно я ознакомился с творчеством живущего в Новосибирске писателя Юрия Михайловича Ключникова. Писателя немолодого, перешедшего 90-летний рубеж.
Уже в 70-е годы прошлого века он понял несоответствие советской идеологии существующей реальности. Когда он увлёкся рериховскими идеями из «Живой Этики», как вспоминает Ю.М. Ключников, к нему «пришло чувство, что всё, о чём говорит Учение, – большая правда, что Бог есть». Незадолго перед этим открытием он встретился с Владимиром Степановичем Архангельским, теософом с большим стажем, сотрудничавшим с основательницей Российского теософского общества Анной Алексеевной Каменской и ставшим её секретарём в Швейцарии, куда он уехал после Октябрьского переворота. Потом он перебрался в Латинскую Америку и оттуда после 1956 года вернулся в Советский Союз. Архангельский жил в Краснодаре, куда Ю.М. Ключников приезжал проведать родителей. Там он с ним и подружился себе на беду и на счастье. Я могу его понять. Теософия – что-то вроде «Мира искусства» в богословии.
Выдающийся искусствовед, переводчик, театровед и литературовед Абрам Эфрос остроумно и точно обозначил сущность нового художественного направления, сформировавшегося в России в конце 1890-х годов: «Мир искусства» жил отрицанием того, что есть, и любованием тем, чего нет. Он был весь поглощён памятью о прошлом. Его программа определялась формулой: что прошло, то мило». Потрясающая установка для художественно одарённых натур.
Недаром же наша соотечественница Елена Блаватская признаётся теософами высшим духовным авторитетом. Основательница Теософского общества в США, она своими сочинениями укрепляла креативный дух Уильяма Батлера Йетса, Джорджа Уильяма Рассела, Джеймса Джойса – выдающихся представителей ирландского литературного Возрождения. Оккультный пафос её сочинений воздействовал на американских и английских писателей: Джека Лондона, Дэвида Герберта Лоуренса, Томаса Стернза Элиота, Герберта Джорджа Уэллса, Артура Конан Дойля. Её учение о семичленной структуре мира, взятое из индуизма, повлияло на русских писателей-символистов, в особенности на Андрея Белого. Трудно найти хотя бы одного поэта Серебряного века, не испытавшего на себе магии её личности, не задетого её дерзкими предположениями о происхождении человека и его скрытых духовных возможностях. Константин Бальмонт смотрел на неё как на мистический дух музы Каллиопы.
Понятно, насколько сильным и плодотворным было воздействие на поэта Юрия Ключникова этих экзотических и завораживающих идей и образов. Особенно в обработке Елены Рерих, жены Николая Рериха. Беда для сорокасемилетнего отца семейства состояла в том, что он решил предложить учение «Живой Этики» в качестве если не альтернативы, то, по крайней мере, основательного дополнения к принципам коммунистического воспитания. Он наивно полагал, что будет правильно понят. Шёл 1978 год.
Юрий Ключников был обвинён в идеализме и богоискательстве, подвергнут суровому трёхлетнему остракизму со стороны партийного руководства. А именно: снят с поста главного редактора Новосибирского областного радио и Западно-Сибирской студии кинохроники, затем уволен из издательства «Наука» Сибирского отделения АН СССР. Пришлось ему в течение шести лет трудиться грузчиком на местном хлебозаводе. А затем, вплоть до выхода на пенсию в 1991 году, – грузчиком и такелажником на новосибирских заводах.
О сочинениях Юрия Ключникова с чувством уважения к их автору отзывались такие известные поэты, прозаики, литературоведы и критики, как Виктор Астафьев, Евгений Евтушенко, Виктор Лихоносов, Станислав Куняев, Владимир Солоухин, Лев Аннинский, Вадим Кожинов, Станислав Джимбинов, Мария Бушуева, Владимир Бондаренко, Геннадий Иванов и многие другие. И всё же я не осмелюсь сказать, что этот выдающийся русский писатель из Сибири взласкан критикой и издателями, как того заслуживает.
Юрию Михайловичу Ключникову удалось отстоять свою индивидуальность. Или, скажу точнее, право на самостояние.
Откуда родом загадочное слово «самостояние»? Впервые, ещё в пору моего студенчества, я обнаружил его во фрагменте незаконченного стихотворения Александра Пушкина, начинающегося со строки «Два чувства дивно близки нам…». В первом варианте второй строфы этого чернового наброска слово «самостоянье» стоит рядом со словом «человек». Процитирую полностью стихотворение в его первом варианте:
Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его.
Слово «самостояние» мне было незнакомо. С желанием узнать, что оно означает, я обратился к четырёхтомному «Словарю языка Пушкина», выпущенному в свет московским Государственным издательством иностранных и национальных словарей. Его первый том вышел в 1956 году. Последний – в 1961-м. К моему удивлению, я не обнаружил в нём неизвестного мне слова.
Слово это появилось только в дополнении к «Словарю языка Пушкина», изданном в 1982 году.
Александр Пушкин впервые ввёл смыслообразующее слово «самостояние» в русский язык. Однако никогда больше в своих произведениях к нему не обращался. Слово это, казавшееся умершим, а в лучшем случае – полузабытым, воскресло только в XIX веке. Его вернул к жизни в своих философских работах Николай Бердяев. С тех пор оно прижилось в русском языке на радость просвещённым людям как один из важнейших постулатов, удерживающих человека от озверения в отношениях с себе подобными.
Судя по всему Александр Пушкин образовал слово «самостояние» от прилагательного «самостоятельный». Владимир Даль объясняет содержание словосочетания «самостоятельный человек», как его понимали в XIX веке: «Это тот, у кого свои твёрдые убеждения и в ком нет шаткости».
Современные словари русского языка трактуют слово «самостояние» расширительно: «Это духовное освоение человеком того испытания, которое посылает ему судьба». Иными словами, оно означает сохранение в человеке чувства собственного достоинства и сохранение личного суверенитета при всех жизненных превратностях, какими бы трагическими они ни были. Опорой человека в его борьбе за свою личность становятся, как сформулировал Александр Пушкин, «Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». А также, разумеется, к ним присоединяются выработанные человечеством на протяжении многих тысячелетий нравственные максимы, сохранённые в священных книгах его народов.
Всё, что выходило из-под пера Александра Пушкина, не только гениально, но и ни с чем не сравнимо по своему воздействию на русскоязычного читателя. Ещё в 1859 году литературный и театральный критик, поэт Апполон Григорьев обозначил значение великого поэта для России формулой «Пушкин – наше всё». Он же считал, что поэты – «глашатаи великих истин и великих тайн жизни». Николай Гоголь, называя поэта «русским человеком в своём развитии», через художественный образ обозначил его национальное значение для будущих поколений россиян. Он был убеждён, что в Пушкине «русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищающей красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла». В сознании каждого человека существуют представления о мире, в котором он родился и живёт. Как полагал философ, культуролог, историк культуры Владимир Соломонович Библер, «самостояние» выражает фундаментальную мировоззренческую установку человека.
Ю.М. Ключников при всех своих жизненных передрягах прошёл проверку на порядочность. Сохранил в себе искренность во взаимоотношениях с людьми, бесхитростный и твёрдый характер.
Нет особой тайны в том, что поэт, именно поэт, а не стихотворец-версификатор, свой опыт личной и социальной жизни сопрягает с художественно значимыми сочинениями своих великих предшественников. При этом он силой своего таланта преодолевает искушение подделываться под кого-то из классиков. Только в таком случае содержание его собственного произведения становится индивидуальным и художественным. Для поэта «милостью Божьей» литературное наследие прошлого – камертон, с помощью которого он настраивает свою лиру.
Ю.М. Ключников переводит не всех, а только гениев. Перешагнувший 90-летний рубеж, он полон сил, вдохновения и энергии. В последние годы помимо книг собственной прозы и поэзии он издал несколько сборников поэтических переводов. Назову некоторые из них: «Откуда ты приходишь, Красота? Вольные переводы французской поэзии XII–XX вв.» (2014, 2015); «Душа моя, поднимай паруса: стихи и переводы [1970–2015]: избранное» (2015); «Караван вечности: новые переводы суфийской поэзии VII–XX вв.» (2016). «Поднебесная хризантема: 30 веков китайской поэзии. Вольные переводы. Свободные переложения. Стихи по мотивам» (2018); Уильям Шекспир. Сонеты и поэмы. Поэзия шекспировской эпохи в переводах Юрия Ключникова (2020); Джон Донн. Растущая любовь: сто двадцать лучших стихотворений и поэм в переводах и переложениях Юрия Ключникова (2021); «Слово Ариаварты: 35 веков индийской поэзии в переложении Юрия Ключникова. Стихи по мотивам» (2021).
Для него точкой отсчёта всегда были нравственные принципы. Благодаря им и жизненному опыту он убедился в том, что мысль рождает действие, действие рождает поступок, поступок рождает характер, характер рождает судьбу.