Переводы на «постсоветский»

Не всё в советском прошлом мрачно, не всё в постсоветском будущем - безна­дёжно. Другое дело, что в межкультур­ном диалоге стран бывшего Союза тре­буется сейчас совершенно новая логика «общего языка». Речь не столько о линг­вистике, сколько о системе ценностей, о выборе целей на будущее и умении находить компромиссы сегодня. Как это происходит в самой, пожалуй, важной сфере сотрудничества постсоветских стран - в системе образования? Об этом мы беседуем с академиком Рос­сийской академии образования Ириной ХАЛЕЕВОЙ, ректором Московского госу­дарственного лингвистического универ­ситета (легендарного Иняза, до 1990 г. носившего имя Мориса Тореза).

НЕ ЗАБЫТЬ СЛОВО «СПАСИБО»
- Ирина Ивановна, образование в на­шей стране объявлено приоритетным национальным проектом. Вы как рек­тор одного из ведущих российских вузов выступали в этой программе, по сути де­ла, «соавтором» государства. Какие «ноу-хау» предложил для нацпроекта МГЛУ?

- Мы с самого начала, когда подавали в конкурсную комиссию свою заявку в рам­ках приоритетного национального проекта «Образование», ставили перед собой гло­бальную цель, на которую до нас никто не замахивался, - создание «Лингвапарка».

Понятие «Лингвапарк» определяется как интеграционная структура, построен­ная по сетевому и распределённому прин­ципам с учётом научно-образовательной специфики МГЛУ применительно к линг­вистическим и сопряжённым с ними на­укам, с одной стороны, и ГГ-составляющей - с другой. «Лингвапарк» - это и научно-образовательная международно ориенти­рованная сетевая структура, композици­онно включающая все научно-образова­тельные подразделения МГЛУ, научные и культурные центры университета, а также ресурсные центры в вузах-партнёрах как в России, так и в странах Содружества Не­зависимых Государств.

Задачей инновационно-образователь­ной программы «Лингвапарк» является стимулирование роста научно-образова­тельного потенциала лингвистических и сопряжённых с ними наук с учётом едино­го информационного пространства. Со­гласно концепции «Лингвапарка» осново­полагающим фактором является реализа­ция трёх базовых субпроектов:
«Международный институт языков СНГ - корпоративный кластер простран­ственной (территориальной) интеграции конкурентоспособного потенциала линг­вистических вузов Содружества Незави­симых Государств в XXI веке»;
«Федеральный центр иноязычной под­готовки специалистов - технопарк лингви­стических (коммуникативных) компетен­ций по приоритетным направлениям инно­вационного развития России»;
«Бизнес-инкубатор научного и кадрово­го обеспечения инновационного развития системы подготовки, переподготовки и по­вышения квалификации преподавателей иностранных языков на базе IT-ресурсов».

Следует заметить, что каждый из под-проектов нацелен на разработку и внедре­ние совокупности новых образовательных программ и программ исследований, обес­печенных специальным IT-оборудовани-ем. Таким образом, понятие «Лингвапарк» отражает профессиональную специфику МГЛУ с учётом приоритетных направле­ний в развитии совокупности образова­тельных и научных проектов, носящих комплексный системный характер. Инно­вационный проект «Лингвапарк» призван обеспечить взаимосвязь фундаментально­го лингвистического образования с фор­мированием профессиональных компе­тенций, развить профессиональные и ин­теллектуальные способности будущих специалистов и способствовать развитию и воспроизводству научных школ в РФ и странах СНГ. В конечном счёте програм­ма будет работать на благо инновационно­го развития и России, и других стран Со­дружества.
Проект «Лингвапарк» предполагал в качестве первого этапа создание Институ­та языков СНГ. В дальнейшем началась работа центра образо­вательных инноваций (своего рода «технопарка инновацион­ных технологий» по аналогии с технопарками промышленны­ми). В этом центре по нашему замыслу удастся создать теоре­тические основы и отработать практические навыки лингвис­тической подготовки студентов, специали­зирующихся на языках и культуре стран Содружества. Что особенно важно - не только филологов, но и юристов, полито­логов, страноведов и других востребован­ных в наше время специалистов. Безус­ловно, подготовку будут вести и по про­граммам изучения других языков, в том числе западных и восточных. Уже сейчас работа идёт денно и нощно. Например, за неполный год написано семь билингваль-ных учебников по языкам стран СНГ - ав­торами выступили и сотрудники МГЛУ, и наши коллеги в вузах-партнёрах. Профес­сионалы-лингвисты могут оценить, какое колоссальное напряжение сил для этого потребовалось.

Второй этап развития «Лингвапарка» предполагает выход за пределы одного от­дельного университета - теперь уже на уровень субъекта Российской Федерации (в данном случае - Москвы) и - шире - на общефедеральное поле и постсоветское пространство в целом. Международный институт языков СНГ мы создаём общими силами с вузами-партнёрами из стран Со­дружества. Сама подобная программа, ко­нечно, в том или ином виде существовала и раньше. Но в данном случае удаётся до­стичь совершенно иного качества сотруд­ничества, скоординировать свои образова­тельные программы на межгосударствен-ном уровне, в общем «гуманитарном про­странстве» постсоветского периода...

- Но вообще-то на этом «пространст­ве» русский язык и культура в последние годы чувствовали себя не очень уютно и свои позиции постепенно сдавали. Дей­ствовал принцип «я русский забыл бы сугубо за то, что им разговаривал Ле­нин». Как вам в данном случае удаётся бороться с «агрессивной средой»?

- Наши вузы-партнёры как раз наобо­рот - пытаются эту агрессию свести к ми­нимуму. Среда дружественная: с начала 90-х годов мы выстраиваем совместные программы и создаём общее поле для дея­тельности. С 2000 года действует Базовая организация по языкам и культуре СНГ, совет которой я возглавляю. В неё входят наши вузы-партнёры аналогичного про­филя, с которыми мы давно и тесно связа­ны.

Хотя, безусловно, все мы на постсовет­ском пространстве пожинаем то, что посе­яли 15-20 лет назад. Не будем сейчас по­имённо вспоминать тех, кто этому способ­ствовал. Но я сама неоднократно участво­вала во всевозможных встречах за преде­лами России, где «агрессия» чувствова­лась очень остро. Опять же не со стороны коллег: лингвисты народ особый, им де­лить нечего, они всегда настроены на вза­имоизучение и взаимопонимание. Но мно­гие люди, которые занимались в новых постсоветских государствах формирова­нием политики (в том числе образователь­ной), изо всех сил пытались «размеже­ваться» и с Россией, и с русским языжом... Понятно, что причины здесь были одно­временно экономическими и гуманитар­ными. Но ситуация сейчас именно такая, какая есть. Наглядная иллюстрация -большинство законов о статусе языков, где русский демонстративно приравнива­ют к

любому из «иностранных» наречий. Так происходит, к счастью, не везде. Од­нако общая тенденция очевидна: уже вы­росло целое поколение, которое от рус­ского языжа и культуры оказалось если не оторвано, то отделено достаточно жёстки­ми барьерами. Сколько ни говори об экс­порте образовательных программ, реаль­ность есть реальность.

- Это особенно заметно, когда в ка­кой-либо стране СНГ выходишь на ули­цу из академической аудитории или официального кабинета ...

- Да, я тоже с такими вещами сталкива­лась не раз. Совсем недавно в Азербайд­жане проходила одна весьма представи­тельная конференция. У двухсот человек, которые приехали из Москвы, и их мест­ных коллег проблем в общении не было никаких. Говорили на прекрасном русском языже, так как не все гости владели азер­байджанским. Английским не пользова­лись... Но зашли в чайхану - и я испытала, честно говоря, некоторый шок: работав­шие там молодые люди не в состоянии бы­ли отреагировать даже на русское «спаси­бо», просто не знали элементарных слов.

Но, кстати, вот что важно. Сейчас, на­сколько я могу судить по общению с моими коллегами, ситуация всё-таки разворачи­вается в сторону русского языжа. По цело­му ряду причин. Конечно, люди понимают (а мы не устаём их в этом убеждать), что русский языж надо знать, так как это - гро­мадный культурный пласт. Не только Че­хов, Толстой и Достоевский, но и те учеб­ники, по которым несколько поколений получили образование. Высокий научный потенциал в постсоветских странах сохра­нился именно благодаря русскому языжу и контактам, которые без него невозможны. Но для нового поколения важна ещё и эко­номическая составляющая всего этого языкознания: свободное владение русским открывает им хорошие перспективы карь­ерного роста, это новые рабочие места и возможности. Экономика в языковой по­литике играет огромную роль.

МИССИЯ ВЫПОЛНИМА
- «Литературная газета» в последние месяцы участвовала во множестве меро­приятий в странах СНГ, так или иначе связанных с поддержкой русского языка и культуры. Практически в один голос местная интеллигенция говорила о «пе­реводческом подвиге» русского языка: многих национальных писателей про­славили именно их русские переводы. В свою очередь, читателю, владеющему русским, открылись лучшие произведе­ния мировой литературы всех эпох...

- Этот аргумент мне лично очень бли­зок. Речь в данном случае идёт о формиро­вании общего гуманитарного пространст­ва, если понимать его ещё и как систему ценностей, нравственных ориентиров, одинаково важных для всех нас. В нашу эпоху постоянных «кризисов недоверия», межэтнических и религиозных конфлик­тов, вражды и фанатизма такое единство в прямом смысле слова жизненно необходи­мо. Только вот, увы, понимает это, скорее, старшее поколение, нежели молодёжь. И поэтому на нас - профессионалов в сфере коммуникации - возложена особая миссия (уж извините за высокое сло­во, но оно отражает суты).

- А как её осуществлять, эту миссию?

- Как раз без лишнего пафоса. Спокойно, методично, шаг за шагом. Есть жёсткая прагматика нашего време­ни, от которой и надо отталкиваться. И ничто не происходит как по мановению волшебной палочки. Например, свою Ба­зовую организацию мы создавали года три-четыре. Пришлось пройти множество инстанций, всевозможные комиссии Межпарламентской ассамблее стран СНГ и её Совет, потом выйти на уровень гос­структур Содружества, на его исполни­тельные властные институты. Но благода­ря тому, что мы действуем в правовом по­ле, нам и удалось состояться: статус базо­вой организации позволяет не просто да­вать «рекомендации». Не далее как 25 но­ября в Санкт-Петербурге в Таврическом дворце прошло очередное заседание МПА и на нём в числе прочих был поставлен наш вопрос о принятии окончательного решения о совместных образовательных стандартах в области лингвистики и меж­культурной коммуникации.

- Что же это даст?

- Очень много. «Конвертируемость» дипломов. Мобильность образовательных систем. Стажировки в вузах-партнёрах, когда результаты работы уже не надо бу­дет заново подтверждать в своей стране. Совместные научные исследования на па­ритетных началах. Массу возможностей, которые раньше реализовать не удавалось.

Кроме того, коллектив нашего универ­ситета принял решение (именно коллек­тив, а не только я как ректор) двигаться в двух направлениях: и русского языка, и языков стран СНГ. Да, русский для на­ших коллег и всех коллег на постсоветском пространстве очень важен. Но, я считаю, ещё в советские времена громадным упущением на профессиональ­ном уровне было то, что мы, лингвисты, практически не изучали языжи государственных республик СССР и их культуру. В этом, собственно говоря, смысл деятельности Базовой организации. Но ещё до её официального создания, в 1998 году, мы ввели в учебные программы языжи стран СНГ. Начали с белорусского и украинского, затем набрали группу изу­чающих армянский. Опробовали лингвис­тический аспект, а сейчас готовим и дру­гих специалистов, владеющих этими язы­ками (например, наши журналисты чет­вёртый год наряду с французским и анг­лийским, изучают армянский языж). Уже состоялось несколько выпусков специали­стов, владеющих, помимо европейских тем или иным языком СНГ. Мы ещё лет 10-12 назад смогли предугадать, что неиз­бежно придём к нынешней ситуации, когда в России окажутся остро необходимы спе­циалисты с языжами стран СНГ. И вот по­жалуйста: у меня лежит масса заявок из МИДа, Минобороны, Минюста, миграци­онных служб на таких переводчиков. Они требуются в самых разных ситуациях - от ведения уголовных процессов до работы с документами по совместным межправи­тельственным экономическим програм­мам с их громадным документооборотом.

Наши студенты и преподаватели участ­вовали в последней переписи населения РФ. И сами убедились, что языки стран СНГ одновременно являются родными и для этносов нашей страны, они на равных правах представлены среди 160 языков, на которых говорят в России.

- А языки национальных республик в составе РФ - какое место необходимо отвести им?

- Тут, на мой взгляд, есть одна серьёз­ная, хоть и не явная проблема. Она лежит уже не в плоскости лингвистики. Понятно, что национальные культуры нуждаются в изучении, поддержке и развитии. Но язы­ковая политика и язьжовое строительство - не досужие рассуждения, а вполне офи­циальный термин. Так вот, сейчас пример­но в 10 процентах школ языжом обучения является не русский языж (государствен­ный), а «титульный» для нацио­нальных республик. То есть с 1-го по 11-й класс уроки ведут на татарском, башкирском и т.д., а русский - всего лишь один из «предметов». Но лично я глу­боко убеждена в том, что госу­дарственный языж страны - это святое. Так, например, во Фран­ции есть немало миноритарных наречий, которым дают занять свою «ни­шу», но в образовательной системе как та­ковой до французского - не дотронься. А у нас по законам некоторых субъектов РФ (той же Башкирии) языж титульной нации провозглашён государственным для этого региона - что явно противоречит феде­ральному законодательству. Ни одна стра­на не позволит себе разболтать лингвисти­ческие основы своей государственности - а мы делаем это с лёгкостью!

Впрочем, всё сказанное относится именно к официальному статусу. Понятно, что изучать все эти языжи надо как можно более тщательно.

БЕЗЗВУЧНАЯ МУЗЫКА
- Сколько же языков нужно знать со­временному жителю России?

- Как минимум - русский и тот, кото­рый он сам считает «материнским». Но кроме того - в идеале - один или два евро­пейских, иначе нам никогда не выйти за пределы постсоветского пространства. И мы будем обречены остаться «глухонемы­ми», объясняясь лишь нам понятными же­стами.

- Но ведь язык жестов универсален...
- Ничего подобного, это расхожее за­блуждение. Я сама наблюдала, как на одной из международных конферен­ций часть участников была слабо­слышащими. И для каждой группы был свой сурдоперевод­чик - с английского, с голланд­ского, с испанского. 
 
Кстати, мы хотим стать здесь в известной степени первопроходцами. «Литературная газета» - первое из СМИ, которому я об этой идее вообще говорю. Мы задумали осу­ществить проект, за который не брался ещё никто, - готовить группы специалистов по сурдопереводу с различных языжов. Нужда в них очень большая, и в Европе этой пробле­ме уделяют большое внимание. Недавно на нашей площадке Совет Европы проводил семинар по языжам обучения и межкультур­ной коммуникации, которая подразумевает и невербальные способы, то есть не только речь. Нам приходят письма из-за рубежа, ав­торы которых настойчиво просят дать ка­кие-то рекомендации на этот счёт.

А в 2012 году предстоят очередные Па-раолимпийские игры, где специалисты по сурдопереводу будут как никогда востре­бованы. Поэтому мы и хотим, начав бук­вально с нуля, таких переводчиков подго­товить. Это громадный, очень недешёвый проект, требующий большой методичес­кой работы и практики. Ещё толком неяс­но, откуда на него удастся найти средства, как формировать учебные планы и т.д. Поначалу, конечно, обкатывать такую си­стему придётся не на слабослышащих, а на обычных студентах.

Но это не просто перспективно, но и не­вероятно интересно, как любой прорыв в «иную реальность». Вы знаете, сурдопере­водчики умудряются перевести на языж сво­его этноса даже музыку! Какие-то неверо­ятно красивые жесты, притоптывания и прихлопывания, особая система знаков... Думаю, что мы этот проект осуществить сможем, он вполне реален с практической точки зрения. И безусловно, он поможет ре­шить очень важную социальную проблему. К ней уже подступались, вводя на телевиде­нии сурдодублирование, - но что-то в по­следнее время я его уже не вижу. Возможно, просто некому стало переводить. Тогда тем более надо этот пробел восполнить.

- А кто будет вести занятия?

- Специалистов поначалу придётся при­глашать из-за рубежа.

«ПЛАНКА» НА ВЫСОТЕ
- Ирина Ивановна, беда многих рос­сийских вузов в том, что их преподава­тельский состав стремительно стареет.Коснулась ли эта проблема легендарно­го Иняза (уж извините, но к аббревиату­ре МГЛУ привыкнуть пока трудно)?

- Нет, фатального кадрового голода и «разрыва поколений» в науке у нас, к счас­тью, не было. Ситуацию удавалось спа­сать даже в конце 90-х, в полуголодные для вузов времена. Иняз всё-таки умеет воспитывать своих людей, и не было ни одного года, когда бы выпускники не оста­вались здесь работать. Да, был некоторый отток, да, люди, чуть не плача, уходили «на фирмы», чтобы банально прокормить свои семьи... и всё равно оставались у нас хоть на полставки. И сейчас, случается, они совмещают преподавание и науку с ра­ботой «ради денег» - но в гораздо меньшей степени. Мы находим механизмы, чтобы поддержать своих преподавателей. Они этого заслуживают.

- А сильно ли изменился в последние годы состав студентов? Обоснованны ли расхожие жалобы на их лень, цинизм, стремление сделать всё «малой кровью и за большие деньги»?

- Про наших студентов я такого сказать не могу. Традиции Иняза сохраняются, к нам поступают ребята ничуть не хуже, чем прежде. Разве что стало несколько боль­ше иногородних (не 20, а 30 процентов), несмотря на то что число мест в общежи­тии не увеличилось. Снимают жильё, жи­вут «коммунами»... Люди хотят получить качественное образование и многое гото­вы для этого сделать, выдерживают наши жёсткие требования. В МГЛУ по-прежне­му высокий конкурс, хотя план приёма мы расширили: в этом году «госзаказ» состав­лял 1320 человек (на дневном отделении около тысячи), и плюс ещё студенты, при­езжающие по направлению северокавказ­ских регионов РФ, - они «сверх плана». Достаточно много тех, кто приходит сюда получить второе высшее образование.

Тех, кто учится на платной основе, у нас меньшинство - 14 процентов, остальные -бюджетники. Это жёсткое требование, ко­торое даже прописано в уставе университе­та. Дело в том, что по опыту многих излиш­не увлекающихся «коммерцией» вузов та­кие студенты разрушают структуру контин­гента. Мы этого допустить не хотим. Хотя бывают случаи, когда студенты-платники  учатся блестяще, остаются в аспирантуре...

ПРОКРУСТОВА БОЛОНЬЯ
- Российская система образования следует сейчас принципам Болонской конвенции. Но далеко не все из них лег­ко к ней адаптируются - особенно уни­верситеты с устоявшимися традициями. Для МГЛУ болонские принципы обра­зования - это, скорее, благо или прокру­стово ложе?

- Ложе. Если мы будем строго следо­вать в фарватере болонских положений, то потеряем статус второго языка, кото­рый у нас изучается. Конечно, мы разра­ботали новые стандарты, участвуем в кон­курсе... Но, например, для переводчиков система бакалавр + магистр не слишком-то хороша (от этого буквально плачут и наши коллеги в той же Германии). В своё время в Инязе (ещё до того, как ему при­своили имя Мориса Тореза) переводчес­кая образовательная программа была рас­считана на шесть лет. Потом перешли на пятилетку. Но, положа руку на сердце, да­же после этого срока новоиспечённого синхрониста в кабину посадить сложно. А если после седьмого семестра, выдержав экзамен, на программу синхронного пере­вода идут человек восемь, дай бог, чтобы курс успешно окончил хотя бы один.

Правда, проект, по которому предусмо­трена двухуровневая двухступенчатая под­готовка, вызывает и вопросы. Например, всем ли вузам разрешат иметь вторую сту­пень, а также моноуровневую подготовку, пока не знаю.

- А как у вас относятся к ЕГЭ?

- С определёнными оговорками. Я считаю, что должен быть определён­ный ряд вузов - университетов, акаде­мий и т.д., - которым предоставляется право проведения дополнительных соб­ственных испытаний.

Ничего не имею против того, чтобы за­считывать результаты ЕГЭ по русскому языжу. Математика (особенно при приёме на экономические специальности) для ме­ня уже сомнительна. У нас около 10 лет существует система собственных тестов -лингвистических задач. На других принци­пах, нежели ЕГЭ. Но даже здесь я прихо­жу к неутешительному выводу: порой «за­крытый» экзамен в тестовой форме не позволяет отобрать лучших. Выясняется,что по каким-то причинам человек всё равно не в состоянии быть переводчиком: заикается, имеет психологические про­блемы... Никуда не деться без хотя бы со­беседования «глаза в глаза». Но делать это теперь запрещается, и стать объектом для подозрений и обвинений желания у нас ни­какого нет.

К тому же есть известная закономер­ность: из определённых регионов - не буду их сейчас называть - ребята приезжают со стобалльными результатами ЕГЭ. Моск­вичи и питерцы имеют куда более скром­ные оценки. Уже одно это заставляет за­думаться. Пока материала для обобщений маловато, но мы всё-таки хотим сравнить, как в дальнейшем учатся «обычные» аби­туриенты и те, кто принёс ре­зультаты ЕГЭ. Хороший студент - при­лежный студент. А что вы вкладываете в понятие «хоро­ший преподаватель»?

- Хотела бы вернуться к са­мому началу - когда речь шла о той иннова­ционно-образовательной про­грамме, которую мы реализуем уже два года. Одна из её главных целей - повыше­ние квалификации преподавателей. Могу заключить, что это удалось. За это время не просто было реализовано 80 мероприя­тий и 300 обозначенных в программе за­дач. Изменилось само сознание препода­вателей и сотрудников. Они с самого нача­ла просчитывают, к каким результатам должны прийти, работают в гораздо более жёстком темпе и ритме. Когда кто-то из выпускников остаётся у нас работать, я обязательно беседую с каждым из них. Очень важно, чтобы человек был хоро­шим практиком, «играющим тренером», умел найти с аудиторией общий язык. И безусловно, нечего преподавателю делать в вузе, если он не собирается заниматься наукой. Именно так и сохраняется преем­ственность поколений и поддерживается на высоте научное реноме университета, чем мы очень дорожим. И не только мы, но и те, кто стремится окончить именно наш вуз, выбирая его среди множества бо­лее доступных.

- Тоже вернусь к началу разговора. Много ли сейчас в МГЛУ студентов из стран СНГ? Какие специальности они в основном выбирают?

- Эти ребята учатся у нас в соответст­вии с межправительственными соглаше­ниями, мы на отбор не влияем - приёмные комиссии работают на местах, в министер­ствах. Их не очень много - например, из Киргизии приехали 12 человек. В соответ­ствии с пожеланиями стран Содружества мы сейчас готовим экономистов, юристов, переводчиков, политологов, преподавате­лей... Для меня лично очень важным ка­жется один факт: после августовских со­бытий в Цхинвале и обострения отноше­ний с Грузией практически все грузинские студенты обучение в стенах МГЛУ не пре­рвали и в Москву - хоть и кружным путём - в сентябре вернулись. Мы их не бросим, это наши студенты. Как и все те, кто у нас учится. Они действительно «штучный то­вар», у них впереди большие перспекти­вы.
- Вузы, подобные вашему, тоже «штучные». И готовят они - в идеале -тех людей, которые смогут «двинуть страну вперёд». Её интеллектуальную элиту. Что вы сами в это понятие вкла­дываете?

- Интеллектуальная элита - это слой специалистов-профессионалов, фунда­ментально и разносторонне подготовлен­ных, которые «обречены» стать управлен­цами высшего и среднего звена и обеспе­чить прорыв страны на всех уровнях. По опыту других стран за пределами постсо­ветского пространства таких везде от 3 до 10 процентов максимум. Тонкий слой, са­мые сливки. Но даже не входя в него, ма­гистры и бакалавры, которых мы готовим, будут востребованы. В современном мире всё больше ценятся люди, у которых нет, как это называют философы, антрополо­ги да и лингвисты, «презумпции негатив­ной оценки» в отношении чужой культуры и традиций («не так сидите, не так разгова­риваете, не так живёте, как у нас приня­то»). Мы с самых первых шагов акценти­руем внимание студентов на том, что они -посредники между разными культурами, должны понимать и принимать особеннос­ти тех, с кем взаимодействуют. Не «про­щать» (за что, если они по-другому разви­вались?!), а именно постигать. И не ста­вить в своём сознании искусственных ба­рьеров.

Мы давно уже готовим не только чис­тых лингвистов, но и специалистов в обла­сти мировой экономики, менеджмента, юриспруденции, наделённых всеми пре­имуществами выпускников иняза и с их прекрасной языковой базой и страновед­ческими знаниями. Чем дальше, тем более востребованы специалисты по восточным языкам (японскому, китайскому, персид­скому, арабскому), которых мы готовим с 1990 года. В прошлом году выпустили пер­вую группу экономистов, владеющих ки­тайским языжом, - они были просто нарас­хват. Очень большие перспективы я вижу и в проекте, предусматривающем подго­товку специалистов по языжу и культуре стран СНГ. Тем более что преподают у нас люди именно из этих республик, а не представители московской диаспоры. Точно так же как в бизнес-школе, создан­ной на нашем факультете экономики и права, читают лекции профессора из евро­пейских университетов - естественно, на своём языже.

Политика и экономика способны вне­сти свои коррективы во всё. Никто не га­рантирован от кризисов, далеко не всегда наши начинания находят полную поддерж­ку. Но мир, в котором во главу угла ста­вятся интеллект, взаимопонимание, поиск общих ценностей и ориентиров, всегда об­ладает повышенной способностью к вы­живанию и в конечном счёте - процвета­нию. На что мы свои усилия в глобальном смысле и направляем. Что обнадёживает -не мы одни.

Беседовала Екатерина КОНЬКОВА