Когда в мире уже вовсю бушует кризис, Россия продолжает безостановочно «гулять» на фестивалях, в первую голову – сценического искусства. Не успели завершиться торжества Мельпомены в Омске и Лысьве, как накатила новая волна – во Владимире и Тамбове, Ярославле и Орле… Это, не принимая во внимание тот практически перманентный смотр-слёт в наших столицах.
Понимаю естественную для любого человека ли, города тягу к празднику. Капитаны подмостков ею всё и объясняют: стараемся, мол, для зрителя. Чем мы хуже соседей?! Но похоже, что цеховые профессиональные мероприятия, которыми по сути своей являются большинство фестивалей, постепенно превращаются в наиболее удобный способ отвлечь от реального положения дел, создать дымовую завесу над существующими непростыми проблемами.
А кризис-то, похоже, действительно надвигается на нас нешуточный. Он уже серьёзно аукнулся – и то ли ещё будет! – в общественных отношениях, в социальной, культурной жизни, в театральном деле. Между тем нынешнее плачевное состояние множества разных трупп – как творческое, так и экономическое – хорошо известно. Так как же совместить и понять болезнь и праздник, непрекращающийся пир во время чумы?
Ответ на вопрос ищу, как водится, в самой театральной практике, на фестивалях, где приходится бывать. Вот, убеждена, один из лучших в России, белгородский Щепкинский фестиваль, прошедший недавно в седьмой по счёту раз за двадцать лет своего существования. За эти два десятилетия сам город и область, хорошеющие на глазах, стало не узнать. Уверенно стоит на ногах экономика Белгородчины, базирующаяся на железной руде и сельском хозяйстве. Но «крепкий хозяйственник» губернатор Евгений Савченко не оставляет вниманием и культуру. По всей области отстроены её, культуры, не просто дома – настоящие дворцы, введены солидные губернаторские надбавки к зарплатам всем работникам отрасли. А бесплатные квартиры для артистов, которые, пожалуй, только здесь ещё даются! Ни дать ни взять, социализм в отдельно взятой сфере.
Великий земляк – Михаил Семёнович Щепкин, чьё имя по праву значится в названии и белгородского театра, и проводимого им фестиваля, – увековечен здесь в виде замечательного памятника (стоящего на одной площади с Лениным, да ещё с памятным знаком в честь уничтоженного большевиками монастыря Рождества Богородицы). Есть у него под Белгородом, на малой родине, «в селе Красном, на реке Пенке» – как когда-то написал Пушкин, принудивший актёра засесть за мемуары этой первой фразой рукописи, – и свой музей. Наверное, единственный на периферии театральный музей – ухоженный, красивый, светлый. Хранящий живую память.
Двадцать лет назад двухсотлетие артиста было отмечено правительственным постановлением, торжественным вечером в Большом театре и учреждением фестиваля «Актёры России – Щепкину». 220 лет со дня рождения – не бог весть какая дата, но всё же – ни Минкульт, ни Союз театральных деятелей не заметили, ничем не помогли своему же, если иметь в виду состав учредителей, мероприятию. Всё финансирование, все организационные хлопоты взяли на себя «на местах», благо запас прочности имеется. «Теперь только большие прожекты, грандиозные, континентальные, вселенские у нас «наверху» поддерживаются, а провинция там особо никому не интересна», – с горечью говорит Виктор Слободчук, директор белгородского театра, 35 лет ему отдавший, содержащий и его, и фестиваль в идеальном порядке. И продолжает: «Продуманного государственного плана развития отечественного театра на перспективу, единой государственной политики, да попросту закона о театре по-прежнему нет как нет». Впрочем, чуть позже тон его заметно смягчается: «Мы никому себя не противопоставляем. Мы ни с кем не боремся. Но мы живём интересами зрителей и никогда не откажемся от следования отечественным традициям репертуарного психологического театра. Нам наш Щепкин и наши зрители не позволят иного».
И спектакли, представляющие на фестивале хозяев, озвученные директором «установки» неизменно подтверждают. В предыдущий раз это было «Горе от ума», о котором мы писали – замечательная работа приглашённого на постановку Бориса Морозова, главного режиссёра Театра Российской армии. На сей раз щепкинцы включили в афишу «Заворожённое семейство» по ранней, почти неизвестной пьесе Льва Толстого (правда, у классика она называлась немного по-другому – «Заражённое семейство) и впервые на русском сыгранную драму Теннесси Уильямса «Весенняя гроза». О последней «ЛГ» также рассказывала, а вот толстовская премьера, безусловно, заслуживает отдельного разговора.
До сих пор у этого произведения классика была устойчивая репутация текста «ученического», несовершенного, малосценичного. Но в руках Бориса Морозова пьеса предстала не просто интересной, но актуальнейшей, пророческой. Ещё за несколько лет до появления «Бесов» Достоевского, почти сразу после начала эпохи реформ 1860-х, когда даже Тургенев с явной симпатией относился к нигилисту Базарову, Лев Николаевич пишет в общем-то простую семейную историю в куда как непростом «контексте». Здесь «новые люди», пройдохи и циники, прикрываясь либеральной фразеологией, распевая сладкие песни про свободу любви, стараются разрушить нравственные устои крепкого семейного дома. И эти сущие бесы – обаятельный мерзавец Венеровский (Игорь Ткачёв), вёрткий попрыгунчик, студент и домашний учитель Твердынской (Андрей Манохин, прекрасно обживающий острую гротесковую характерность своего персонажа), Беклешов, буквально упоённый азартом разрушения (Игорь Нарожный) – предстают перед нами убедительными живыми фигурами и не только из «проклятого прошлого»?..
А Вероника Васильева – немыслимая юная красавица и героиня «Весенней грозы» силой талантливого перевоплощения становится здесь весьма противной «эмансипе», что прикрывает демагогией и болтовнёй на модные темы своё, в сущности, глубочайшее женское одиночество, несложившуюся судьбу. Чудные исполнительские творения! И лучшие из них – центральные – помещика Прибышева с женой Марьей Васильевной. Известно, как трудно играть положительных героев, отрицательные – всегда куда выигрышнее и эффектнее. Но Виталию Старикову и Марине Русаковой удаётся не просто обозначить, «провозгласить», но действительно сыграть оплот патриархальных семейных ценностей, чистотой, добротой и прямодушием своим противостоящий надвинувшимся «большим переменам».
И неоценимый помощник всем исполнителям в спектакле – удивительной точности и красоты сценография старейшины цеха театральных художников 90-летнего Иосифа Сумбаташвили. Она при этом несёт в себе ещё и мощную символическую нагрузку: в одной из пустых рамок – колокол, чей звон знаменует самые важные из происходящих событий и словно бы предупреждает: «Не спрашивай по ком он звонит…»
Белгородский фестиваль – не только по своему названию – в первую очередь актёрский. На этом пиршестве замечательных сценических созданий тон всегда задают сами белгородцы. Ну а мастер-классы проводят столичные звёзды, непременно участвующие в щепкинских смотрах. В этом году это были Татьяна Васильевна Доронина, чьей Вассе устроили нескончаемую овацию, Владимир Алексеевич Андреев, продемонстрировавший в спектакле «Невидимки» по пьесе Леонида Зорина такую филигранно кружевную тонкость партнёрства, какая сегодня на вес золота, Алина Покровская, представшая со своими коллегами по ЦАТРА в «Волках и овцах».
Рядом Борис Александров – король Лир из Ульяновска, Сергей Лунин – классический, но такой современно узнаваемый гоголевский Городничий из калужского «Ревизора». Новые твёрдые доказательства поистине безграничных возможностей общей всероссийской труппы.
А ещё белгородский фестиваль – всегда показательный, красноречивый срез «сиюминутной» театральной жизни. Здесь безошибочно понимаешь, что в мире кулис происходит, равно как и что почём. Ясно, что на самый наисерьёзный форум одних шедевров не напасёшься, но не слишком ли велик перепад между лучшими и… остальными из показанных постановок, между явными лидерами и очевидными аутсайдерами. Вопрос, недаром встающий во всей остроте именно здесь.
Слабенький, поверхностный спектакль «Дорогая Памела» – по откровенно коммерческой поделке откуда-то из прошлого – привезли из Вологды. Строится он исключительно на фабуле, на тексте, подчёркивая все драматургические несовершенства. Правда, имелся там неизвестно зачем введённый режиссёром, худруком Вологодской драмы З. Нанобашвили, Человек театра – мим с выбеленным лицом, с которым как с реальным действующим лицом общались персонажи пьесы (притом что совместный способ игры был вовсе не придуман и не продуман). Я называю подобный тип зрелища блочно-панельным строительством: поговорили-поговорили, потом попели-потанцевали, щедрой рукой добавили виньеток для украшения, скрывающих, как правило, внутреннюю непроработанность и пустоту. Примерно так было и в спектакле опытного режиссёра Б. Голубицкого, повторившего в Тамбове своё прежнее орловское прочтение «Обыкновенной истории» И. Гончарова. Версия носит название «Любовь и разочарование молодого человека», но как раз таки любви и разочарований, страданий молодой души, прожитого характера и не было на сцене – только текст, позы, костюмы, внешние приметы, типажи, маски, и всё.
Или зачем привезли в Белгород ярославского «Тевье-молочника»? Откровенно беспомощный спектакль на уровне еврейского анекдота с ученической режиссурой Д. Кожевникова...
Общеизвестно то незавидное положение, в котором находился в последнее время старейший русский театр – Академический имени Фёдора Волкова: почти одни за другим ушли из жизни два его руководителя, труппа растренирована, репертуар и приглашённые режиссёры – по методу «случайной выборки». Но вместо тщательной терпеливой работы по возрождению – сплошная фестивальная лихорадка. И у самих фестиваль, и в гости едут со всеми своими хворями и «болячками». Руководствуясь принципом авось не заметят? Но ведь уникальную свою репутацию теряют прямо на глазах! (Сегодня в Волковском новый директор – один из лучших российских представителей этой профессии Борис Мездрич, приглашённый сюда министерством для наведения порядка. Дай бог, будет сопутствовать ему и театру удача!)
А вот и славный некогда своими подмостками Тамбов. Найденный в далёком прошлом хоть и знаменитейший, но никак не отвечающий за нынешнее состояние дел актёр Рыбаков фактом своего рождения в этом городе дал повод к организации фестиваля, поддержанного – но, кажется, исключительно на уровне пышных словес – самим Малым театром. А может быть, нужно было помочь в первую очередь делом – творчески, идейно, организационно? А то ведь вручают в Тамбове премию ни много ни мало лучшему актёру России – но почему именно здесь, учитывая далеко не блестящее состояние и театра, и его фестиваля?..
Фестивальный конвейер, по сути, только сбивает столь важные для профессионалов да и для зрителей критерии, спутывает все карты. Из города в город, «из Керчи в Вологду» и обратно перемещаются зачастую всё одни и те же спектакли, путешествующие по принципу: я к тебе, ты ко мне. В условиях почти полного искоренения практики ежегодных полноценных гастролей, жизненно любому театру необходимых, эти лишённые по большому счёту творческого смысла «марш-броски» не всегда лучших, а просто удобных для транспортировки представлений (приехали – разместились – показались – «отбанкетировали» – уехали восвояси) становятся чистым паллиативом, тревожащим симптомом. Может быть, не стоит разбазаривать бюджетные, как правило, средства на великое множество больших и малых театральных смотров? Оставить действительно лучшие из них и попробовать вернуться к системе гастролей. Может, время пришло?
Да, конечно, априори всякая встреча хороша и нужна. И праздника на самом деле взыскует душа. Но если нет на него денег и ты не можешь своих гостей даже накормить как следует, стоило ли затеваться?
Хотя, безусловно, фестиваль, подобный «Актёрам России – Щепкину», доказывает всю насущную необходимость самой идеи, замечательной и высокой в своей основе. И я благодарна белгородскому форуму – за искусство, за его очевидные победы и за обидные «проколы», за то, в частности, что вызвал к жизни во многом «антифестивальные» эти размышления.
, БЕЛГОРОД–МОСКВА