Юрий Григорович вновь поставил «Корсара»
Юрий Григорович по-своему присягает классике. Его «Корсар» в «Кремлёвском балете» в очередной раз подтвердил удивительный талант режиссёра, который способен чудесным образом стряхнуть архаичную пыль с произведения. Воплощая балет, сохраняющий большой стиль, Мастер придаёт ему динамику, адаптируемую психологией сегодняшнего зрителя. Вот почему можно утверждать, что «Корсар» Ю. Григоровича – взгляд современного выдающегося художника, который глубоко постиг эстетику и философию балетного академизма, на самою природу балета XIX века. А эта эстетика предполагает развёрнутые хореографические композиции и формы рафинированной классики, деми-характерного танца и пантомимы.
С первых сценических минут ясно, что Ю. Григорович ставит если не балет-комедию, то балет-иронию. Потешное шествие (совсем иное, нежели в «Легенде о любви», пародийное) карликовой стражи Сеид-паши. Возглавляет его Начальник, в нарочитом верноподданническом экстазе размахивающий кривой саблей. Далее следуют раболепствующие придворные аксакалы с воздетыми к повелителю руками. Такой же гротескной походкой – с откинутой спиной, выпяченным брюхом и развёрнутыми носками ступнёй – передвигается сам Сеид-паша. А вот корсары совсем не безобидны. Их решительный танец с развивающимися, как полотнище «Весёлого Джека» на мачте, чёрными плащами или саблями наголо действительно грозен.
Хоть отредактированное Ю. Григоровичем либретто А. Сен-Жоржа и Ж. Мазилье этого и не указывает, очевидно, что Конрад не впервые встречается с Meдорой: для знакомства их дуэт слишком уж чувствен.
Скорее по воле мастера, обращённого к театральной условности, нежели по законам жизни, место действия то, как по команде, пустеет, оставляя влюблённых наедине, то снова стремительно заполняется. Вот и Конрад легкомысленно отлучается, покидая любимую, да и другие корсары куда-то подозрительно одновременно исчезают, давая возможность завершить сделку Ланкедему, продающему свою воспитанницу Сеид-паше.
Отнесём к наивности старинного балета и раскованное поведение самой Медоры, независимо порхающей по базару. В этой роскошной блондинке трудно заподозрить невольницу-гречанку. Однако именно Медору Сеид-паша предпочитает другим девушкам: по-восточному пряной длинноногой красавице с косами-змеями и змеями-руками и хрупкой, как экзотический цветок, рабыне, тщетно расхваливаемой торговцем. Но о вкусах, как известно, не спорят...
Хореограф-постановщик создаёт свой спектакль на основе композиций М. Петипа, используются и танцевальные фрагменты других авторов, ставшие неотъемлемыми от «Корсара». Авторитарность мастера разводит фигуры танцовщиков то собирая, то разряжая скульптурные группы. Задействован и излюбленный, не раз вполне оправдавший себя приём Ю. Григоровича – просцениумы, – позволяющий распоряжаться сценическим временем, эффектно сопрягать сцены, развивать сюжет. Добиваться эффекта многоплановости хореографического повествования позволяет и суперзанавес, не только отсекающий часть сцены, но и работающий «на просвет».
По либретто Ю. Григоровича из спектакля исчезли не только Гюльнара и Зюльма, но также ряд эпизодов и пантомим. Так, нет сцены с отравленной розой, дурманящее действие которой заговорщикам сначала предстояло проверить на ком-то из собратьев по оружию. Здесь Конрада усыпляют зельем, подмешанным к вину. А спасать Медору корсары приходят не в обличье пилигримов, заставляющих Сеид-пашу впасть в молитвенный транс, а переодетыми в богатых купцов. Впрочем, куда более досадной потерей стало отсутствие картины кораблекрушения – быть может, самой дорогостоящей и сложной в постановочном отношении, но и самой ожидаемой кульминации спектакля.
Сценография, придуманная Николаем Шароновым, открытий не предложила. Плоскостно решённые декорации первой картины представляют рыночную площадь. На заднем плане что-то вроде острова, на котором разместился целый мегаполис. Тесно прижатые друг к другу белостенные строения, минареты, увенчанные полумесяцем, характерны для мусульманского Средиземноморья, но слишком уж многочисленны для прошлого. По обеим сторонам сцены без намёка на пирс пришвартованы, точнее, втиснуты две статичные каравеллы.
Пожалуй, лучше всего удались художнику декорации тронного зала и картины «Оживлённый сад». Кружевную вязь решётки сменяет красивая панорама города. Однако подлинной художественной вершины, на которой неизменно оказывались сотворцы Юрий Григорович и Симон Вирсаладзе, достичь, увы, не удалось и на сей раз.
Единомышленниками балетмейстера выступили артисты «Кремлёвского балета», убедившие в превосходном состоянии труппы, руководимой Андреем Петровым. Во многом благодаря работе педагогов Нины Семизоровой, Людмилы Чарской, Андрея Кондратова, Владимира Кошелева и Вадима Кременского они создали особую атмосферу спектакля, составленную великолепно выверенными танцами кордебалета, солистками: Ольгой Зубковой (танец невольниц), Светланой Тоныневой, Александрой Тимофеевой, Вероникой Варновской – одна лучше другой. Высших похвал можно удостоить adagio и allegro Кристины Кретовой, исполнившей вариацию Одалиски и партию в Pas d’esclave. Замечательная будет Медора.
Не отставали и мужчины – колоритный Андрей Лопаев (Бирбанто), виртуозный Михаил Мартынюк (Торговец), актёрски выразительные Тимур Шафигулин (Ланкедем), Роман Мартишкин (Сеид-паша), Вадим Кременский (Начальник стражи).
На роль Медоры пригласили Анастасию Волочкову, которую огромная сцена Кремлёвского дворца отнюдь не поглотила. Танец Волочковой амплитуден, движения рук свежо акцентированы, её fouette стремительно, хотя и оно показало, что звезда после рождения дочери ещё набирает свою лучшую форму. Кажется, не на пользу балерине её увлечение ледовым шоу. Как бы то ни было, публика тепло приветствовала свою любимицу, а после закрытия финального занавеса долго не отпускала.
На удивление легко партнёрствовал с Медорой отнюдь не гренадерского вида Сергей Сидорский. Приглашённый из Национальной оперы Украины, танцовщик интерпретировал образ Конрада с такой естественностью, что вывел его за пределы наработанных штампов.
Конрад руководил корсарами, музыканты Московского симфонического оркестра повиновались темпераментной палочке Александра Лавренюка.
Совместными усилиями всех, включая учеников Московской государственной академии хореографии, пиратский корабль пустился в плавание под аплодисменты переполненного шеститысячного зала Кремлёвского дворца и, обходя рифы, продолжит бороздить океаны искусства.