Андрей Артёмов
Поэт и прозаик. Родился в 1967 году в Саранске. Автор шести книг стихотворений и прозы. Работал в школе. Служил в органах внутренних дел (эксперт-криминалист, майор полиции в отставке). Живёт в селе Нижняя Тавда Тюменской области.
_________________________________________________
I
Молодая женщина славилась своей гордой природ-ной красотой, в которую, как в омут, бросались безысходные красавцы и тонули. Мужчины с простыми и ничем не примечательными лицами и рядом с ней не стояли: с такими она даже знаться не хотела. Впрочем, такие и сами её чуждались, но на красоту всё же заглядывались.
По-настоящему она никого не любила, хотя и случалась настоящая страсть, что быстро разгора-лась и так же угасала, оставаясь пеплом. Тогда молодая женщина уходила в своё досадное, отчаян-ное одиночество. Она нашла место, где выплакивала свои горючие слёзы – и этим успокаивалась.
Утешением являлась и её мать, некогда красивая замужняя женщина, так рано ставшая вдовой. Муж её, армейский офицер, погиб в начале первой чеченской войны.
– Ну что, Иннушка, – утешала мать свою горемыч-ную дочь, – опять тоскуешь понапрасну?
– Нет...
– Да я вижу. Это всё твоя проклятая красота.
– Нет...
– Ну да, забыла... Эта гордость.
– Да ну всё... – и Инна сердито отмахнулась рукой.
Так она отвечала всякий раз и выходила из дома. Затем отправлялась туда, где её никто не мог видеть.
Инна думала, что в селе, в котором она родилась и жила, никто не знал о том месте, где она любила подолгу сидеть в одиночестве. Знали, конечно, но никто не хотел беспокоить не столько её саму, сколько её обиженно-гордую сущность.
В километре за селом находилась глубокая заводь, похожая на омут. На бугристом берегу заводи стояла склонившаяся одинокая молодая ива, ветви которой тянулись вниз, к поверхности тёмной воды. Тонкие и длинные, они образовали густую крону, прикрыв изящный ствол ивы. Эти ветви походили на распущенные волосы не то бедовой, не то несчастной девушки. А на противоположном берегу стояли прижавшиеся друг к другу другие ивы. Концы их редких ветвей лежали на поверхности воды. В холодную и ветреную погоду деревья раскачивались и роняли зелёно-серебристую листву, обнажая свои морщинистые и искривлённые от времени стволы.
Вот здесь, возле плакучей ивушки, и любила скрываться от людей Иннушка, как называла её стареющая мать. Приходя сюда, женщина распуска-ла свою длинную, до пояса, косу. Когда Иннушка садилась на берег, то кончики волос касались земли.
Очевидно, ей очень хотелось походить на свою подружку – плакучую ивушку.
– Да, – говорила Иннушка, обращаясь к дереву, – мы с тобой две несчастные подруги.
Та, стоя на ветру, покачивала своими тонкими, гибкими ветвями и словно шептала: «Да, самые-самые...»
Всякий раз наговорившись таким образом с одино-кой ивой, Иннушка возвращалась домой совершенно успокоенной, но мысленно ещё оставалась там, на берегу заводи. Это волновало мать.
– Иннушка, – часто говорила она, – да найди же наконец себе сто́ящего человека.
– Но где?..
– Вокруг осмотрись.
– Осматривалась уже...
– Ну и?..
– Ну и... – передразнила она мать. – Я им не нужна.
– Тогда подумай, кто тебе нужен.
– Мне никто не нужен.
– Так уж прям никто?..
– Да...
– А что, если присмотреться к тому, кто на тебя вовсе не обращает внимания?
– Ну ты и придумаешь...
– Голь на выдумки хитра.
– Это невозможно...
– Что – невозможно?
– Не обращать на меня внимания, – объяснила дочь.
– Ты высокого мнения о себе...
– И это наследственное...
– Но чего бы ты стоила, не имея такой красоты?..
– Но не я же в этом виновата.
– И в этом ты права, – вздохнула мать. – Это твоё, пожалуй, единственное оправдание.
– Да и кому нужно это моё оправдание?
– А тебе и нечего перед кем-либо оправдываться.
– Хорошо, я посоветуюсь с подругой.
– И кто эта подруга? – удивилась мать.
– Ты её не знаешь... Про неё никто не знает, кроме меня.
– Это уже хорошо, – обрадовалась мать.
Она прекрасно знала, что её дочь ни с кем не дружила по-настоящему.
– Но это не то, что ты думаешь.
– Что ж... – смутилась та. – Всё равно с любой подругой можно поговорить по душам.
– Это правда, – улыбнулась Инна.
– Вот иди и поговори...
Но какое-то время она не ходила к своей подруге, как будто забыла про неё. А между тем плакучая ивушка, словно вспоминая о своей подруге и воображая, что она незримо находится где-то рядом, шептала о своих печалях, покачивая ветвями. И шёпот этот мог быть понятен и интересен только Инне.
II
Молодому человеку из небольшого соседнего села катастрофически не повезло в жизни; по крайней мере, так он думал. Его жестоко обманула девушка. Вот он и оказался здесь, на берегу заводи, чтобы покончить с собой.
Он стоял возле молодой ивы, не обращая на неё внимания. Ивушка же не шевелилась, как будто испуганно затаила дыхание. Вероятно, она разгадала то, что́ надумал сделать молодой человек.
Он пребывал в состоянии нерешительности и задумчивости: в голове одно за другим всплывали воспоминания из прошлого. Говорят, что в самые последние мгновения, если жизнь трагически прерывается, перед глазами молниеносно пролетают все прошедшие годы.. Молодой человек об этом слышал. И вот теперь узнал на собственном опыте. Ему оставалось жить последнее мгновение, и этого мгновения хватило, чтобы спуститься с берега, подойти к воде и занести над ней ногу...
Ивушка вздрогнула; зашевелила ветвями, зашептала. От неожиданности молодой человек потерял равновесие, макнув ботинок в воду. Оглянулся: на берегу возле ивы, чуть подавшись вперёд, недвижи-мо стояла девушка с распущенными волосами, которые чуть трогал ветер. Покачивались и тонкие ветви ивы. И его приятно поразило это сходство...
Молодой человек поднялся по берегу, и на него пахнуло ветром. «Неужели и она... – подумал он и вдруг сам испугался своей же мысли: – Нет... невероятно...» Видя строгость и красоту девушки и испытывая стыд за промелькнувшую несуразную мысль, он стоял перед ней в нерешительности. Наконец она не выдержала и улыбнулась.
– Что-то я тебя здесь раньше не видела...
– И я тебя... – живо ответил он, окончательно придя в себя. – Я сюда и не ходил... и не знал даже...
– Что я здесь бываю, – закончила фразу она.
– Да...
Девушка вновь улыбнулась, и эта улыбка помогла молодому человеку окончательно избавиться от напряжения.
– Что ж, теперь будем знакомы?
– Да. Сергеем зовусь.
– Очень приятно, – ответила она. – Инна.
– Инна! – повторил он удивлённо.
– А что тут удивительного?
– Не знаю, просто...
– Можно Иннушка.
Сергей перевёл взгляд на иву и улыбнулся.
– Удивительное созвучие – ивушка и Иннушка.
– Вот потому мне больше нравится, когда меня зовут именно так.
– Значит, Иннушка!..
– Меня мама так зовёт.
– И только она?
– Только... – вздохнула Инна.
Сергей промолчал, но обратил внимание на этот вздох.
Плакучая ивушка, когда молодые люди вели беседу, молчала и едва покачивала ветвями. Она впервые испытала чувства досады и даже ревности, а остав-шись в одиночестве, умолкла и затосковала. Не только людям свойственны чувства и страсти; природа тоже ими наделена...
Иннушка и Сергей пришли сюда и на следующий день. Потом – на другой. Здесь они окончательно поняли, что безумно влюблены друг в друга, но почему-то ещё боялись признаться в этом. Ивушка это видела и только вздыхала с сожалением.
Но всё же признание в любви вскоре состоялось. Иннушка и Сергей стыдливо спрятались в кроне плакучей ивушки, где долго простояли, сомкнув объятия.
III
В селе Инну видели счастливой и удивлялись, что она наконец-то по-настоящему влюблена. Этому радовалась и её мать.
– Слава Богу... – говорила она. – А то я уже начала подумывать, что не будет тебе счастья в любви.
– Это почему?
– А как в новой песне поётся: «Потому что нельзя быть на свете красивой такой...»
– Да, слышала, – вздохнула Иннушка. – Это и есть моя трагедия...
– Не зарекайся.
– Это я так – вырвалось, – улыбнулась Инна. – От радости не подумала.
– Верно, у влюблённых разум затуманивается, и им тяжело принимать верные решения...
– Или легко принять неверное решение.
– Я бы даже сказала – сделать большую глупость.
– А свадьба – это глупость? – улыбнулась Инна.
– Свадьба – глупость во всех отношениях: пустая и безрассудная трата денег: год-другой пожили – и разбежались, но вот венчание – совсем другое дело.
Но ни того ни другого не состоялось. Сергей недоумевал. Он добивался объяснения от Инны, но та, находя разные поводы и причины, ему не отвечала. Порою доходило до жестокой лжи, которой он не верил.
– Я и не представлял себе, что ты можешь так искусно лгать.
– На это ты сам меня вынудил.
– Я хотел от тебя объяснения, а не лжи.
– Я тебя больше не люблю...
– Это опять ложь.
– Ну и считай как знаешь, – сказала она со злобой и ушла.
Сергей, не знавший прежде ревности, принялся следить за Инной. Она же, обнаружив слежку, решилась на отчаянный шаг: демонстративно разыграла сцену измены с человеком, который был вдвое, а то и больше, старше её и которого не только не любила, но и совсем не знала. Эта сцена привела Сергея в отчаяние, и безумец прямиком отправился на берег залива, где несколько месяцев тому назад познакомился с этой... Иннушкой.
Когда он оказался на том же месте, то вдруг пахнуло ветром, и ива – ивушка, как будто вновь заподозрив что-то ужасное, колыхнулась, зашевелила ветвями. Шум её листвы ничего не говорил Сергею. Он теперь вообще ничего не слышал, не видел, не соображал.
На этот раз ничего из прошлого перед глазами не проносилось. Он заметил, как оказался в воде, которая приняла его с распростёртыми объятиями...
IV
Никто не знал, куда пропал Сергей. Плакучая ивушка, единственная свидетельница, не умела говорить так, чтобы её могли понимать другие. Но вскоре его обнаружили: тело прибило к берегу в стороне от злосчастного места.
Иннушка подозревала такой исход, вспомнив, что однажды он уже приходил на её любимое место, чтобы покончить собой, но боялась об этом гово-рить. Только подолгу плакала, оставаясь наедине с собой.
Инна стала мало выходить из дома. И подумывала навсегда уехать из села.
– И куда тебе ехать, дурёха? – ласково увещевала мать. – Ты посмотри на себя. Куда ты со своим животом? Сиди здесь.
И Инне ничего не оставалось, как сидеть дома.
Мать знала, что дочь беременна от Сергея. О нём мать старалась не говорить, чтобы лишний раз не раздражать её. Однако Инна сама периодически заводила о нём разговор. Временами ей очень не хватало его.
На некогда любимое место Иннушка перестала ходить. Но плакучая ивушка по-прежнему то шумела, то замирала. Ствол её становился всё выше и шире, а крона – гуще. Молодая ива взрослела...
Прошло время, и трагедия осталась где-то, если можно так выразиться, на задворках жизни. У Иннушки родился мальчик, и его назвали Ромкой в честь дедушки. Женщина нашла успокоение в ребёнке, а гордость вытеснил страх за него. Роди-тельские заботы порой утомляли молодую мать, и тогда она передавала сына на попечение вниматель-ной любящей бабушке. В часы отдыха молодой матери приходила на ум мысль, что она самая несчастная женщина, и она погружалась в тяжёлую тоску. Но сын приводил мать в чувства, и она приходила в себя, осознавая, что не так уж и несчастна.
Ромка рос счастливым, но при этом неизбалованным ребёнком: и мать, и бабушка старались не потакать его капризам, а порою даже их строго пресекали. Между тем он ощущал, что в его жизни чего-то, а вернее, кого-то недоставало. Это же ощущала и понимала сама Инна: она побаивалась, что настанет тот день, когда ребёнок обязательно заговорит об отце.
И вот это наконец случилось.
– А где мой папка? – спросил он.
– Не знаю... – машинально ответила мать.
– Он от нас ушёл?
– Ушёл, Ромка... Ушёл.
– Далеко?
– Очень далеко.
– И не придёт больше?
– Оттуда не приходят...
– Он на войну ушёл?
– На войну-у? – не поняла Инна. – На какую войну?
– Откуда не приходят.
– Ну, считай что так...
– Когда я вырасту, то тоже пойду на войну и отомщу всем тем, кто убил моего папку.
И мать, и находившаяся рядом бабушка не знали, как теперь разуверить ребёнка. Впрочем, его никто не разуверял, оставив этот разговор на потом.
– Ты чего городишь? – возмутилась старая мать, не зная, как пристыдить свою безрассудную дочь.
Инна лишь отмахнулась и больше никогда не говорила с сыном о его отце – ни о настоящем, ни о вымышленном.
Мальчик и сам никогда больше не спрашивал о нём. Тот разговор с матерью запал глубоко ему в душу. Ромка молчаливо и гордо вынашивал презрение ко всем тем, кто убил папку, и жажду мести.
Так он взрослел. Мать вглядывалась в черты лица сына; который всё больше и больше походил на Сергея.
Роман ни с кем в селе не водил дружбу, и ему никто не говорил о том, что в действительности случилось с его отцом. В селе про него мало кто знал, а те, кто знал, помалкивали. Кого интересовала трагедия обычной человеческой жизни? Никого!
V
Настал тот долгожданный момент, когда сын может и должен отомстить за отца. Ему пришла повестка из военкомата, и на следующий день он явился на место сбора. А ещё через три дня вместе со своими теперь сослуживцами отправился в учебную войсковую часть.
С уходом сына на службу в армию мать ощущала себя потерянной в собственном доме. А вскоре, когда узнала, что на Украину были введены войска и началась специальная военная операция, и вовсе потеряла покой. Но материнские и бабушкины переживания оказались совершенно напрасными: отслужив положенное время, солдат вернулся домой.
Но радость, как известно, явление и относительное, и кратковременное. Сын приехал, чтобы погостить, повидать мать и бабушку и сообщить им страшную для них новость.
– Я ухожу в армию, – сказал он, боясь смотреть им в глаза.
– Так ты только что оттуда? – не поняла мать.
– Вот ещё выдумал, – негодовала бабушка.
– Я так решил! – гордо заявил Роман.
– Что ты так решил? – спросила мать.
– Отомстить за отца.
– За какого... – начала Инна, но не смогла закончить фразу.
Она как будто потеряла дар речи... Бабушка уронила вдруг ослабленные руки... Сын уехал, чтобы выполнить свой долг: в военкомате он подписал контракт и вскоре в составе большой группы добровольцев и контрактников отправился на Украину.
Обе женщины долго приходили в себя.
– Вот тебе и результат твоего безумия, – проворчала бабушка, вспомнив давнишний разговор об отце.
– Да и без тебя тошно. Давай помолчим...
– Помолчим, – передразнила мать свою дочь.
Они не находили себе места, предчувствуя беду. И всё же надеялись, что Роман, как и тогда, непременно вернётся домой...
Через три месяца пришло сообщение о гибели сына. Тело его доставили домой, и настоятельно пореко-мендовали не вскрывать гроб. Так и похоронили сына и воина, не взглянув на него в последний раз.
Место захоронения Ромы стало единственным местом в мире, куда любила приходить мать. С каждым своим приходом она всё яснее осознавала, что это место – могила, то же, что и омут, в который нельзя броситься головой, но который непременно затянет... Мать стояла с опущенной головой. Длинные, как и прежде, её волосы теперь не развева-лись на ветру, а были спрятаны под траурным платком...
Однажды мать вернулась домой, где застала молодую женщину в военном обмундировании, с младенцем на руках. Возле неё стояла осчастливлен-ная старушка.
– Вот знакомься, – сказала она, – это боевая подруга нашего Ромки.
Казалось, постаревшая от горя Инна помолодела...
А на берегу заводи рядом с той самой ивой, подрос-шей и окрепшей, появилась единственная поросль плакучей ивушки.