Почему Грузия

Теперь это кажется сказкой… Была большая страна. Была большая литература. На многих, кроме русского, языках.

На этой фотографии – трудно поверить! – застолье в честь приезда некоего Огнева в Грузию. А за столом такие писатели (слева направо): Григол Абашидзе, Георгий Леонидзе, Георгий Маргелашвили, Карло Камадзе, Симон Чиковани и др. Спиной к нам (вино разливает) Серги Чилая, хозяин дачи в Цхнети под Тбилиси, где идёт пиршество. Я сделал этот снимок, встав из-за стола.

Скупая скоропись в записной книжке (1968). «У М. Чиаурели. Гия Данелия, Резо Габриадзе… 18 августа – в Мухете, Думбадзе, Кипиани, Женти. Вечером у Григола. «Кофе» – это красное, белое, градусы те же, что и в «Марани». 19 августа – Кодори у Ир. Абашидзе. 20 августа с Дания и Кикабидзе у родственников Гима. 21 августа в Цхнети у Асатиани. 22 августа у Ладо Гудиашвили…»

Милый, маленький, очень гостеприимный Ладо Гудиашвили.

Мы с женой застали его за работой.

– Минуточку. Два штриха. Это – гонорар врачу. Всё. Точка.

На белом листе – голова длинноволосой девушки с одним удлинённым глазом. Профиль.

Огромный зал. Картины на стенах. Высокие окна. Мебели нет вовсе. Семья ютится в двух других маленьких комнатках.
Показывая на стёртый паркет:

– По нему ходил сам Пушкин! Не верите! Очень старый дом. Старый паркет… А эта стена – мой стыд, мой позор… Не знаете историю? На ней были автографы – Тициана, Паоло, Пастернака… Я испугался, когда начались репрессии. Боялся Берии. Позвал друга – вместе за ночь забелили, завесили ковром. Потом хватились – сняли штукатурку. Газеты жёлтые остались, а рисунки, записи – стёрлись…

Показывает альбом – рука Пастернака. Знакомый летящий почерк: «Будни, в которые Вас посещаешь, становятся праздником…» И далее:

Не потрясенье и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Души воспламенённой чьей-нибудь.

Говорит о поэте влюблённо: «…Он не умел быть неискренним… Он был большой ребёнок…»
Я рассказываю о новенькой даче Ираклия Абашидзе, о подвале с огромной бочкой для вина, на боках которой автографы друзей выжжены вязью грузинских слов.
И тут же, взяв карандаш, Гудиашвили пишет: «Цецхладзе». Смеётся.

– «Цецхладзе» – это «Огнев». Ты тоже – Ладо!
После обязательного для грузина угощения гостей – трогательные автографы нам с женой на подаренных рисунках.

…Ещё были запасники в музее, где жена Каладце, Гюльнара, видный искусствовед, показала мне «всего Пиросмани» (!). Об этом – скоропись в записной книжке за 1962 год. Не знаю, что там от меня, а что от Гюльнары. Помню только, что и я говорил путное. Что глаза у героев Пиросмани «сельджукские», о том, что в Кахетии видел любопытные коньки на крышах – олень, охотник. Из этих мест Пиросмани. Связь какая-то. Гюльнара покровительственно улыбнулась.

…В другой раз, по приезде в Тбилиси с Симоновым, я сидел с ним и Шеварднадзе в крохотном кабинете последнего. Окно было открыто, жара втекала сюда вместе с городским шумом и рёвом клаксонов с проспекта Руставели. Шеварднадзе говорит тихо. Симонов, одно ухо которого плохо слышит после контузии, подвигается к хозяину вместе с креслом. Я стесняюсь, а потому половины беседы не слышу. А речь идёт о важном. Симонов просит поддержки в создании нового всесоюзного журнала на базе «Литературной Грузии», приверженного гамбургскому счёту. На главного редактора Симонов рекомендует меня и ещё одного грузина. Но когда мы выходим от Шеварднадзе, Симонов говорит, что тот – за, но осторожно намекает на ревность других членов политбюро, глав государств. Почему Грузия? И «Дружба народов» есть уже, хороший журнал.
…Одно воспоминание сменяет другое. Вот я в мастерской Кобы Гурули, легендарного мастера, который вместе с Очиаури возродил грузинскую чеканку. Я слежу за его мускулистыми руками, слышу стук молоточка по красному листу… Шумит форсунка, длинные щипцы, в клюве которых «старится» металл, покрываясь благородным цветом…
…Вот я сижу в загородном ресторане с Тенгизом Абуладзе. Он читал мою статью о его фильмах «Древо желания» и «Жажда», ожидал выхода моей книги в «Мерани». И вдруг Тенгиз отодвигает блюдо с зеленью и сыром и, загадочно улыбаясь, выкладывает пачку фотографий. Я ахнул. На них – один человек, которого я не узнать не мог. Бликующее пенсне… Берия! Это были любительские фото – размытые, часто не в фокусе.

Тогда уже узнал я о замысле «Покаяния».

С гор уже тянуло прохладой. Шарманщик важно принял от нас поднесённый бокал. Столики опустели. Водитель Абуладзе спал, накрыв лицо огромной кепкой. Когда мы вернулись в город, взошла луна.

…А вы спрашиваете: почему Грузия?